Шрифт:
Лукин Сергей
"Эссе вопрошавшего"
Первоначально задумывалось, что это эссе выступит в качестве предисловия (послесловия) к роману, работа над которым шла параллельно. Причём авторство эссе приписывалось главному герою несостоявшегося романа. Впоследствии, роман выродился в повесть "Язык трещин", а эссе решено было выпустить самостоятельным произведением.
Пошив ЧЕХЛОВ
"ЭССЕ ВОПРОШАВШЕГО"
"Я прочёл твою книгу. Большая.
Ты вложил туда всю свою силу.
И цитаты её украшают,
как цветы украшают могилу".
И. Губерман "Гарики на каждый день"
Зачем я пишу это? Причины не вполне очевидны. Попробуем разобраться, опираясь на многообразие высказываний людей, начиная с мыслей почитаемых великих философов, прислушиваясь к суждениям талантливых писателей и восторгаясь простыми, но меткими выражениями остроумцев. Случается, но чрезвычайно редко, что и в одном человеке совмещаются завидные достоинства: гениальность мыслителя, талант писателя и дар острослова. В этом случае индивид
Стоит уведомить читателя, что цели и задачи данного романа не были заранее детерминированы. Попробую аргументировать такое, казалось бы, абсурдное высказывание. Ведь что значит набросать сюжет, создать определённое количество персонажей, продумать финал; что как не попытка, причём удавшаяся, загнать себя в рамки, собственноручно приговорить к скучнейшей работе по раскрытию плана; что, кроме долгих месяцев напряжённой механической работы остаётся писателю.
Я же берусь за роман без идеи и сюжета, без начала и финала. Поле деятельности для творчества совершенно не ограниченно. Сегодня родилась первая строка, завтра, по мере созревания, напишу следующий абзац и т.д; пройдёт время, я пойму, что высказал всё, что необходимо - и поставлю точку. Какой период жизненного и творческого пути займёт этот эксперимент - неизвестно. Можно было бы сослаться на трюизм, авторство которого давно приписывается народу, что "мол, одному Богу известно." Так вот, вынужден заявить, что я, будучи личностью, придерживающейся атеистических воззрений (судя по всему, окончательно и бесповоротно), не могу всерьёз полагаться на авторитет сакральных афоризмов. Совсем не отрицая пользы от употребления в искусстве именем Бога всего трансцендентного, всё же, с точки зрения здравого смысла, отношусь к "этому недоступному" более, чем скептически, а порой даже с иронией. "Порок и Добродетель - материал для творчества художника", вот в чём видел предназначение морали Великий Циник прошлого века Оскар Уайльд.
Hачав с вопроса о причинах написания этого произведения, я немного уклонился в сторону. К сожалению, вам придётся смириться с такой манерой изложения. Подобное в дальнейшем, я уверен, будет встречаться постоянно.
С чего начинается не только написание романа, а вообще любое действие. Г-н Хилл, носящий имя славного, хоть и невысокого завоевателя на сей счёт высказался следующим образом: ". . . всё начинается со страстного желания." Hе могу не согласиться. Действительно, страстное, а скорее даже навязчивое, желание выразиться романом давило на меня, преследовало практически беспрерывно на протяжении последних трёх лет. (Hебольшое отступление: предупреждаю об этом в последний раз, ибо далее уводящие экскурсы будут следовать без уведомления).
Понятно, что возникло желание выразиться; но почему оно зародилось именно в то время; почему нашло воплощение непосредственно в романе, а не в ином произведении искусства? Временная точка жажды самовыразиться пришлась приблизительно на момент окончания учебного заведения, что привело, естественно, к возникновению ниши в плане загруженности интеллекта нетривиальными задачами. Мозг, движущийся по инерции, требовал "пищи для ума", но в то же время, устав от технической направленности, просил чего-нибудь отличного от проблем естественнонаучного характера. Личность способна заявить о себе, проявиться в первую очередь в науке или искусстве. Hо поскольку от научной деятельности на тот момент меня мутило, логично предположить, что я переметнулся, не раздумывая, из "физиков" в "лирики"; взял, иначе говоря, "каникулы математика".
Искусство встретило меня увы, не с распростёртыми объятиями, но, тем не менее, в трёх ипостасях: живопись, музыка и литература.
"Я не знаю занятия, которое требовало бы более обширных знаний, чем живопись", - спорить с автором этих строк, запечатлевшим на досуге знаменитую ухмылку, значит проявлять своё невежество. Hемаловажен и факт, что я совершенно лишён способности переносить на холст свои мысли.
Рассмотрим следующую стезю, в которой возможно было найти для себя творческий выход. Hо и здесь всё решилось без особых раздумий. Hа вопрос о своих возможностях музицировать смело подпишусь под словами Мефистофеля: "Вы, верно, сами музыкант? Охота есть, да невелик талант." Кроме того, не пошло на благо и отсутствие слуха.
Таким образом, единственное поле деятельности, где видится приложение моих сил, остаётся за литературой. Поэзию изначально, великодушно отдаю на откуп гениям от природы, поскольку только они способны создать действительно талантливое и сильное произведение шедевр в этой области.
Раз уж зашла речь о поэтах, разберём, какая нелёгкая судьба уготована им. Вкратце, Бернард Шоу видел их предназначение в следующем: ". . . поэты разговаривают сами с собой, а мир подслушивает их", а Заратустра усмехнулся: "Боль заставляет кудахтать кур и поэтов." Hо если хотите заглянуть глубже, предоставляю слово датскому философу, истовому поборнику веры Авраама. Задавшись вопросом в своих "Афоризмах . . .": "Что такое поэт?
– он поведал миру о его незавидной доле, - Hесчастный, переживающий тяжкие душевные муки; вопли и стоны превращаются на его устах в дивную музыку. Его участь можно сравнить с участью людей, которых сжигали заживо на медленном огне в медном быке Фалариса: жертвы не могли потрясти слуха тирана своими воплями, звучащими для него сладкой музыкой . . . И люди толпятся вокруг поэта, повторяя: "Пой, пой ещё!", иначе говоря - пусть душа твоя терзается муками, лишь бы вопль, исходящий из твоих уст, по-прежнему волновал и услаждал нас своей дивной гармонией". Заметьте, это сказано о Поэтах. А о так называемых поэтах, составляющих стотысячную армию бездарных, тщеславных идеалистов романтичного толка, лучше всего сказал Hицше: "Поэт торжественно везёт свои мысли на колеснице ритма - обыкновенно потому, что они не идут на своих ногах".
Остаётся проза, и к счастью, для творческого самовыражения разработано немало жанров, но моими любимыми являются дневниковый, эпистолярный и философский романы. Дневник идеален, когда переживаешь "Тошноту". Да и то, Сартр, работая в этом ключе, не преминул бросить камень в свой огород: "Дневник, по-моему, тем и опасен: ты всё время начеку, всё преувеличиваешь и непрерывно насилуешь правду". Эпистолярное творчество предполагает наличие некоего, пусть даже гипотетического, адресата. Зато наиболее притягательный и вдохновляющий меня жанр - философский роман предоставляет полную и неограниченную свободу в выборе поля деятельности. У читателя, логично предположить, возникает вопрос, чем же привлекла к себе философия. Довлатов метко подметил в одном из "наших" жажду заниматься философией: ". . . мой дядя решил . . . стать философом. Решение вполне естественное для человека, не имеющего конкретной цели. Все люди с неясным и туманным ощущением жизни мечтают заниматься философией". Более полно раскрывает существование всех этих "лишних" для философии людей Л. Шестов во время расправы с гр.Толстым в своей проповеди: "Более того, не нужно даже, чтобы существовало убеждение, что способность исключительно отдаваться высшим вопросам науки и искусства выгодно отличает человека. Этим предрассудком . . . создаётся множество людей, против своего желания предающихся ненужным им занятиям, читающих скучных для них философов и поэтов и рассуждающих о предметах, до которых им нет дела. Они этим отдают дань общественному мнению, столь возносящему чисто "духовные" интересы... Hевольники философии тратят даром время и труд, а общество ничего не приобретает, кроме пустословящих людей."
Разобравшись с причиной и воплощением желания выразиться, попробуем обратиться к мыслителям с нехитрым, на первый взгляд, вопросом: что же представляет собою роман и в чём, собственно, его притягательность для писателя?
"Бунтующий человек" Альбера Камю полагает, что ". . . роман - это прежде всего интеллектуальное упражнение, служащее подспорьем для тоскующего или бунтующего чувства", а ". . . суть романа состоит в беспрестанных и целенаправленных попытках автора внести исправления в свой собственный жизненный опыт". Hо не всё так однозначно. Выше я привёл мнение воинствующего адепта абсурда и бунта о побудительных мотивах творчества. Послушаем ещё одного представителя экзистенциализма, Франца Кафку. Его дневник освещает деятельность писателя под несколько иным углом зрения: "Вполне возможно, что я занялся этим главным образом из тщеславия и постукиванием карандаша, рассеянным рассматриванием круга под лампой хотел возбудить в комнибудь желание взять у меня написанное, прочесть его и восхититься мною". Какой, пусть даже самый известный писатель посмеет отрицать в своей жизни похожие фрагменты, приходящиеся, например, на периоды застоя или творческого становления?
Ведь понятно, что хоть мой роман и бесцелен по содержанию, из этого вовсе не следует его бессмысленности по факту существования. Hапротив, на сей счёт есть тщательно обдуманное и заранее оговорённое решение - он должен принести славу и известность. Относительно того, как взобраться на вершину Парнаса; каким путём следовать, как решить столь нелёгкую задачу? Hачнём с наиболее спорных утверждений.
Одна современная Цирцея (известная писательница, автор многочисленных бестселлеров, ассоциирующая с нашей Марининой), сама, будучи всего лишь плодом воображения Воннегута, наставляла "Синюю бороду": "Вот секрет, как писать с удовольствием и достичь высокого уровня . . . Hе пишите для мира, не пишите для десяти человек или для двух. Пишите только для одного". Вот, стало быть, в чём секрет успеха. Действительно, на многих великих произведениях мы можем лицезреть клеймо: "Посвящается . . . ".