Языки современной поэзии
Шрифт:
Слово чара,обозначающее у Некрасова соблазн (Взгляд один чернобровой дикарки, / Полный чар, зажигающих кровь),переходит в текст Кибирова косвенно, к тому же омонимом (как ‘чарка’) [380] : оно порождает такие детали ситуации: самогонку под всхлипы тальянки; приворотное мутное зелье; Эта водка сожжет тебе глотку, Где Моэта шипучий бокал? [381] В данном случае существенно, что ряд спиртных напитков начинается с отсылки к Есенину, у которого чары‘волшебство’ названы в одной строфе с тальянкой, причем этими чарами можно метафорически напоить: Заглуши в душе тоску тальянки, / Напои дыханьем свежих чар, / Чтобы я о дальней северянке / Не вздыхал, не думал, не скучал(«Никогда я не был на Босфоре…» [382] ).
380
В «Историческом романсе» Кибирова нет слова парка,но есть целый ряд образов, производных от этого слова. Ср. переход от чары-соблазна к чарочке в таком тексте Кибирова о России: Мелет
381
Ср. строки Пушкина: Вдовы Клико или Моэта / Благословенное вино / В бутылке мерзлой для поэта / На стол тотчас принесено./ <…> Оно сверкает Ипокреной; / Оно своей игрой и пеной / (Подобием того-сего) / Меня пленяло: за него / Последний бедный лепт, бывало, / Давал я. Помните ль, друзья?/ Его волшебная струя / Рождала глупостей не мало, / А сколько шуток и стихов, / И споров, и веселых снов!(«Евгений Онегин» — Пушкин, 1978-а: 82).
382
Есенин, 1977: 281.
Что бы корнет ни пил (по влечению к народу или по совету Кибирова), в чары не наливали: чара, чарка— это стилевые, условно-поэтические слова, типичные для романсов, как и метафора напоить чарами— ‘очаровать’. Именно условность поэтического словоупотребления позволяет объединить в сознании волшебство с посудой.
Мамзели, цыганки, белянка веселая(ср.: вдалеке от веселых подруг), актерки— это воплощения той другой,к которой мчится корнет молодойв стихотворении Некрасова. Постоянный эпитет молодой,ничего не выражающий, кроме верности традиции (корнеты были только молодыми), из последней строфы Некрасова переходит в первую строфу Кибирова — в клише, с той же инверсией существительного и прилагательного.
Корнет не знает Есенина, Ахматову [383] , Блока, Галича, Окуджаву.
А между тем в «Исторический романс» попали многие образы, детали, слова из произведений этих авторов, особенно в большом количестве — из стихотворения Блока «Россия» [384] :
Блок Пускай заманит и обманет, — Не пропадешь, не сгинешь ты, И лишь забота затуманит Твои прекрасные черты… Когда звенит тоской острожной Мне избы серые твои Да плат узорный до бровей Когда блеснет в дали дорожной Мгновенный взор из-под платка Кибиров Все равно ж не полюбит, обманет, насмеется она над тобой, затуманит, завьюжит, заманит, обернется погибелью злой! Из острога вернется дружок. Что ты в этой избе потерял? плат узорный, подсолнухов жменя Ярым жаром блеснет сапожок383
Ср.: Искривился мучительно рот(Ахматова, 1977: 28) — Искривятся усмешечкой губы(не очень ясно, чьи из этого любовного треугольника). Единичная перекличка с Ахматовой весьма содержательна: в этом параллелизме важна антитеза мучительно — усмешечкой, выразительно говорящая о перемене тональности знака, в данном случае жеста.
384
Блок, 1960–б: 254–255.
Совпадений немало, хотя многие из этих образов и соответствующих слов — топосы, общие места: дорога, ямщик, избы, тоска, блеск.Но ведь именно с топосами и Блок и Кибиров имеют дело. Блок — как символист, Кибиров — как поэт, который пишет в постмодернистское время и принимает во внимание теорию топосов-симулякров. Стихотворение Блока, конечно, соотнесено со знаменитой метафорой Гоголя «Русь — птица-тройка». В «Тройке» Некрасова строки Не нагнать тебе бешеной тройки / Кони крепки и сыты и бойкитоже отчетливо перекликаются со словами из поэмы «Мертвые души»: Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?И Кибиров объединяет в «Историческом романсе» стихотворения «Тройка» Некрасова и «Россия» Блока, оборачиваясь на Гоголя, у которого «птица-тройка» Русь несется неведомо куда, пугая народы.
Противореча Некрасову, Кибиров возражает и Блоку. Блок говорит не сгинешь,а Кибиров — обернется погибелью злой,да и потом эту погибель от острожного соперника показывает весьма выразительно, убеждая Пушкиным, Лермонтовым [385] , Есениным [386] , Блоком [387] , Хлебниковым [388] . Параллель с Хлебниковым существенна еще и потому, что его стихотворение начинается словами Ах вы сони! Что по-барски…,а у Кибирова в «Историческом романсе» есть строка ой вы сени, кленовые сени— ср. в песне: Ах вы сени мои, сени, сени новые мои, сени новые, кленовые, решетчатые!
385
Настанет год, / России черный год, / Когда царей корона упадет<…> / В тот день явится мощный человек, / И ты его узнаешь — и поймешь, / Зачем в руке его булатный нож(Лермонтов, 1989: 131 — «Предсказание»).
386
Пойду по белым кудрям дня / Искать убогое жилище. / И друг любимый на меня / Наточит нож за голенище(«Устал я жить в родном краю…» — Есенин, 1977: 164).
387
Где буйно заметает вьюга / До крыши — утлое жилье, / И девушка на злого друга / Под снегом точит лезвее(«Ты и во сне необычайная…» /«Русь»/ — Блок, 1960-а: 106).
388
Ах вы, сони! Что по-барски / Вы храпите целый день? / Иль мила вам жизни царской / Умирающая тень?<…> Граждане города, / В конском дымящемся кале / Вас кричат ножи, / Вас ножи искали! / Порешили ножи, / Хотят лезвием / Баловаться с барьем, / По горлу скользя. / Целоваться с барьем, / Миловаться с барьем, / Лезвием секача / Горло бар щекоча, / Лезвием скользя, — / <…> Чем блеснув за голенищем, / Хлынем! Хлынем! / Вынем! Вынем! / Жарко ждут ножи — они зеркало воли(«Настоящее» — Хлебников, 1987: 112).
Возможно, что в финале стихотворения Кибирова есть отсылка к Достоевскому и Некрасову: в строке Что топорщится за голенищем?читается слово топор [389] .
Заключительные строки «Исторического романса» Он зовет себя Третьим Петром. / Твой тулупчик расползся на нем,ясно указывая на «Капитанскую дочку» Пушкина, говорят о бессмысленности смягчения нравов благотворительностью со стороны чужака (тулупчик не по размеру).
389
За голенищем может быть, конечно, нож, а не топор, но в ряду убийц из разных текстов русской литературы Раскольников особенно выразителен, а в поэзии фонетика может заслонять точность деталей. Ср. также: Да наши топоры / Лежали — до поры(Некрасов, 1967-б: 157).
Отождествление острожного дружка с Пугачевым направляет повествование вспять, в глубь истории, что можно понимать как высказывание: ‘так было и раньше, значит, будет и потом’.
Загадка про сопли, которую Кибиров загадывает корнету, — это загадка и для читателя. Корнету автор сразу, но не до конца сообщает ответ, а читатель может сам догадаться, что это за сопли. Для этого надо обратить внимание на то, что в других текстах Кибирова слова слюна, соплиозначают проявление чувствительности:
А вдали звенят струною легионы нежных тех, КСП своей слюною начертавших на щите! Впрочем, только ли слюною? Розенбаум в Афган слетал, с кровью красною чужою соплисладкие смешал. И, видимо, мира основы держались еще кое-как на честном бессмысленном слове и на простодушных соплях.390
Кибиров, 1998-а: 14.
391
Кибиров, 2009-а: 342.
В таком случае мужик, бросающий сопли на землю, и барин, носящий их в кармане, — аллегория двух типов отношения к жизни — несентиментально практичного и непрактично чувствительного.
В стихотворении «Россия» Блок дважды упоминает слезы. Сначала он уподобляет слезам избы и песни (Мне избы серые твои, / Твои мне песни ветровые/ Как слезы первые любви),а потом, романтизируя социальные потрясения (Какому хочешь чародею / Отдай разбойную красу! // Пускай заманит и обманет),соглашается признать будущие слезы благом (Ну что ж? Одной заботой боле — / Одной слезой река шумней [392] ).
392
Вероятно, имеется в виду «река времен», наполненная песнями. Сочетание слезой<…> шумнейобъединяет несколько тропов: оно основано на синестезии (метафорическом объединении ощущений, воспринимаемых разными органами чувств), на метонимии слеза —‘горе’, на символе река —‘жизнь’.
Загадка о соплях помещена в структурно центральную и сюжет — но кульминационную строфу «Исторического романса»: именно после разъяснения загадки следует: Так что лучше не надо, корнет. / Первым классом, уютным и теплым, / уезжай в свой блистательный свет! [393] Радости жизни представлены Поль де Коком, канканом актерок, опереточной музыкой — знаками развлекательной «масс-культуры» того времени.
Корнету предлагается видеть в крестьянке пейзанку.Пейзанами называли крестьян сентименталисты XIX века, сочувствующие простому народу, а к концу XX века эмоциональное восприятие этого слова как иностранного не только не забылось, но, напротив, усилилось. Слово стало употребляться исключительно иронически, его стилистическое значение, связанное с неодобрением сентиментализма, заслонило собой предметное значение. Слово пейзанка, как и слово этнография,как и весь образный строй стихотворения, его сюжет, интонационный диссонанс драматического сюжета с музыкальным строем романса на стихи Некрасова, — обозначение границы между двумя мирами, двумя культурами: образованного общества и крестьянства. Нарушение этой границы грозит бедой всем участникам ситуации, но в первую очередь — не объектам, а субъектам воздействия на крестьянский мир.
393
Ср.: Мальчишки были безусы, / Прапоры и корнеты. / Мальчишки были безумны— / К чему им мои советы?! / Лечиться бы им, лечиться, / На кислые ездить воды — / Они ж по ночам: «Отчизна! / Тираны! Заря свободы!»(Галич, 2006: 54).