Йога - сила духа. Книга 2
Шрифт:
Позвольте мне рассказать вам одну историю. В одном христианском монастыре появилось три новеньких монаха. Через год они сидели вместе и завтракали. Аббат повернулся к ним. "Брат Павел, ты был с нами целый год, и ты хранил обет молчания. Но если хочешь, ты можешь теперь заговорить. У тебя есть что-нибудь, что ты хочешь сказать?" "Да, аббат, мне не нравится завтрак". "Очень хорошо, может быть, мы что-нибудь сделаем, мы изменим рацион". Но ничего не было сделано, и прошел еще один год, год безмолвия. Однажды они снова сидели и завтракали за столом, и аббат повернулся к другому молодому монаху. "Брат Петр, я приветствую тебя. Ты хранил молчание два года, но если хочешь, теперь можешь что-нибудь сказать. У тебя есть что-нибудь, что сказать?" "Да, аббат, мне кажется, что завтрак вполне нормальный". Прошел третий год, год молчания. Снова аббат повернулся, но на этот раз уже к третьему монаху. "Брат Стефан, отдаю тебе должное. Ты хранил молчание три года, целых три года. Если ты хочешь, ты можешь сказать что-нибудь. У тебя есть что-нибудь, что ты можешь сказать?" "Да, аббат, у меня есть. Я не могу выдержать этих постоянных споров".
Три года были просто потеряны. Голова была занята вопросом завтрака, еды. Глубоко внутри в уме это продолжало оставаться трудностью. Все три монаха ответили по-разному, но все они озабочены одним и тем же. Отличие ответов просто на поверхности, глубоко внутри они все одержимы едой.
Вы будете готовы только тогда, когда вся подобная одержимость исчезнет. Очень легко молчать, но внутренняя болтовня продолжается. Тогда это не молчание, это просто внешнее выражение молчания. На самом деле, люди, которые принимают обет молчания, болтают еще больше в уме по сравнению с обычными людьми. Потому что обычно, когда они болтают с другими, большая часть этого потока выходит наружу, но когда они хранят молчание, и нет двери для того, чтобы этот поток мог выбраться наружу, когда все двери закрыты, этот поток продолжает вращаться внутри. Он ходит кругами внутри, и он превращается в настоящий водоворот, в вихрь. Болтовня продолжается, продолжается, продолжается.
Эти три года, все три монаха болтали внутри. На поверхности все выглядело совершенно спокойным и тихим, но в глубине все было по-другому.
Поэтому, когда вы будете готовы... Вы не можете этого решить. Вы не можете обладать таким правом — решать. Только те, кто действительно готовы, могут получить эти ключи. И именно такие люди уже получили ключи. А те, кто будут готовы в будущем — эти ключи всегда готовы для того, чтобы быть переданными им. На самом деле, ни единого мгновения не будет потеряно после того, как они будут готовы. Как только вы будете готовы, немедленно, мгновенно ключи вам передадутся. Ключи — это не нечто материальное, что я должен передать вам, для чего я должен позвать вас. Это нечто, это передача. Когда вы будете в гармонии со мной настолько, что вас даже не будут волновать эти ключи, когда вы все предоставите мне... вот что такое сдача. Вы должны говорить: "Когда бы это ни случилось, когда я буду готовым... я готов ждать. Если вы чувствуете, что я еще не готов, то я готов ждать вечно. Но даже если это не случится, это не имеет значения". И лишь тогда, когда у вас будет такое настроение, в этом полном приятии, вы будете действительно открыты мне, иначе вы будете пытаться использовать меня. Вы не можете меня использовать.
Я доступен, но вы не можете меня использовать. Вы можете просто стать очень чувствительными ко мне, и тогда вы почувствуете удовлетворение, которое превышает любое удовлетворение, но для этого нужно безграничное терпение, нужна пустота. Будет еще один вопрос такого же типа.
Пятый вопрос:
Ошо, в одной из ваших предыдущих лекций вы признались, что вы полностью готовы с вашей стороны подтолкнуть садхаков к неизведанной вершине души. Потом вы сказали: "Я жду тех людей, которые готовы пойти на любые эксперименты для того, чтобы добраться до этой неизведанной вершины души", и с тех пор, как я услышал ваши эти слова, я готовил себя встретиться лицом к лицу с этим вызовом с вашей стороны. Но во время личных интервью с вами, когда я признавал, что я полностью готов со своей стороны, вы говорили, что вы не были готовы в это время. Откуда возникают такие двойственные заявления?
Пожалуйста, проясните мои сомнения.
Двойственности нет, это просто этикет. Вы не готовы, но я просто не хочу ранить вас, поэтому я сказал, что я не готов.
Само напряжение, само стремление, сама жадность создает беспокойство. Если вы готовы, а я говорю вам: "Ждите", вы должны слушать меня. Этот вопрос задал Ананд Самарх. Несколько дней до этого он спрашивал меня здесь. Я снова и снова говорил ему: "Подожди", а он говорил: "Я не могу больше ждать. Раньше вы говорили, что когда кто-то готов, вы готовы передать это ему". Но теперь я готов. Почему же вы говорите мне ждать?" Я снова сказал ему: "Подожди", но он не слушал меня. Вы даже не готовы меня слушать. Что же это за сдача? Ты полностью глухой, и, тем не менее, ты не готов.
Твоя жадность есть, это я понимаю. Твое эго есть, это я тоже понимаю. Ты спешишь — это я тоже понимаю. И ты пытаешься все получить очень дешево. Это я тоже понимаю. Но ты не готов.
Позволь мне рассказать тебе одну историю. Две монахини ехали в машине по стране, и однажды у них кончился бензин. Они прошли несколько миль и, в конце концов, дошли до фермерского дома, в котором они объяснили свои трудности. "Вы можете налить себе немного бензина из моего трактора, — сказал фермер, — но у меня нет ничего, во что его можно налить". Но потом, немного подумав, он вытащил старый горшок, который, казалось, был единственным в саду сосудом, в который можно было налить бензин. И когда они наполнили этот сосуд бензином, они явились обратно к своей машине и начали заливать бензин в нее. К ним подъехал равви на своей машине, и он увидел это необычное зрелище, остановился и сказал: "Я не согласен с вашей религией, сестры, но я восхищаюсь вашей верой".
Я также не соглашаюсь с вашей готовностью, но восхищаюсь вашей верой. Я восхищаюсь тем, что у тебя возникла такая жажда, это хорошо. Но одной лишь жажды недостаточно для того, чтобы быть готовым, это только начало, но это еще не конец. Пусть она расцветет в тишине, пусть она расцветет в терпении, пусть она расцветет в глубокой расслабленности. Не спешите. Двигайтесь медленно. Попытайтесь течь со мной и не пытайтесь забегать вперед. Это невозможно.
Шестой вопрос:
Да будет мир с вами, возлюбленный Ошо, но как я могу заставить эту обезьяну – ум - не привязываться к старому и двигаться к новому? Михаэль Глупец.
Хорошо, очень хорошо. Это лучше, чем Михаэль мудрый. Вы становитесь мудрыми. Признать свою глупость — это величайший шаг к мудрости.
Но не пытайтесь просто быть умными. Вы не можете обмануть меня. Потому что следующий вопрос также задает Михаэль мудрый. Позвольте мне прочесть вам следующий вопрос.
Седьмой вопрос:
Да будет мир с вами, Ошо. Если бы кто-нибудь спросил у Лао-Цзы, должен ли он принять саньясу, ответил бы он так: "Что? Делить мир? Цветы не знают, что такое униформа. Разве восход солнца не прекрасен?" Или он мог ответить так: "Если кто-то настолько сошел с ума, что он готов забрать ваш ум, отдайте его ему". Или он бы ответил вот так: "Цветок уже ответил: мне это не нужно". Михаэль мудрый (глупый).
Снова Михаил мудрый, а теперь уже Михаэль глупый, оказался в мусорной корзине. Ты уже упал из своей мудрости.
Ты не Лао-Цзы, но если бы ты был Лао-Цзы, ты бы не сидел здесь в первых рядах. Для чего бы это тебе было нужно? Я хочу сказать тебе одно: если бы я предложил это Лао-Цзы, он бы принял саньясу. Но я не собираюсь говорить ему это. К чему? Для чего беспокоить старого человека?
Восьмой вопрос:
Вы не мой гуру, но вы мой наставник. Мы думаем очень похоже и чувствуем похоже. То, что вы говорите — мне кажется, я знал об этом раньше. Иногда вы просто помогаете вспомнить об этом. Я слушал вас многие годы. Я чувствую глубокую симпатию к вам. Но если все это так, то каковы в точности мои взаимоотношения с вами?