Йокин в Москве
Шрифт:
***
Встреча паучка с Машей и остальными прошла в одном из залов ожидания. Дружок исподтишка рассматривал Йокина. «Вот тут бы зашить, тут пришить, тут набить, а в целом – постирать, – думалось ему. – Ладно, со временем сделаем…»
Муха во встрече не участвовала – куда-то делась.
– Я никуда из Москвы не уеду, пока не найду деда Мишеньку! – волновалась Маша.
Психолог Людмила Владимировна опять напоминала про камеры слежения:
– Надо немного подождать результаты. Номер телефона ты свой оставила, тебя найдут и с тобой свяжутся, не беспокойся. В течение двух дней шансов на успех очень много. А сейчас поезжай в гостиницу. Я с тобой Дружка отпущу, будет помогать, если что. Да, Дружок?!
Свалявшийся кот коротко мявкнул, что могло означать и «так точно!», и «мамочки». Впрочем, вырываться не стал.
Усталая Людмила Владимировна уехала к семье. Так и не узнав, о чём рассказала прилетевшая вскоре Муха Комнатная.
А Муха принесла важные новости! Другие мухи Домодедова (было их всего пять, ведь мух в аэропортах не жалуют, к тому же зима) рассказали, что видели, как несут медведя. Большого коричневого медведя-старика. А также рассказали, куда его понесли – к микроавтобусу, на котором было написано «Музей детства», ЦДМ. И адрес: Лубянская площадь. Так-то! На радостях Машенька позвонила Владимиру Евгеньевичу с Нонной. И очень их утешила.
Зимой темнеет рано. Но не в морозной Москве, освещённой миллионом фонарей, фар, гирлянд на мостах и роем крупных снежинок, танцующих своё финское танго на площадке длиною от туч до земли. Здесь всё так же светло, как и днём, лишь меняется цвет неба. Поэтому Маше было не страшно, а уж Йокину с Дружком и подавно. Дружок не умолкал ни на секунду. О Москве он знал очень много и обожал этим делиться. Так что и в автобусе, и в метро, и просто на ходу Маша с Йокином получали добрые порции информации. Которой в другое время они бы порадовались, а тут… Ну, терпели и старались не сильно грустить. Всё же Дружок был прирождённым психотерапевтом. Как, впрочем, и всякий другой кот. Особенно плюшевый. Который идеален, так как не дерёт вашу мебель настырными когтями и не вопит среди раннего утра, вызывая на кормёжку.
Итак, путь их лежал в самое медвежье сердце Москвы – Центральный детский магазин, в Музей детства. И, поскольку мы уже подозреваем, что идут они туда зря и Миши там нет, оставим на время эту троицу. И посмотрим, что поделывает сам деда Миша, бестактно названный чупакаброй.
***
В двадцатиэтажке на окраине Москвы многодетный отец Андрей пошёл к Оле чинить компьютер и с порога увидел медведя своего детства. Этот медведь и тогда-то был немолод, но годы добавили своё. Однако разве забудешь друга и главного утешителя! Миша защищал его, когда мама задерживалась на работе и всё не шла домой, папа тоже не возвращался, а маленький Андрюша, укрывшись с головой одеялом, брал к себе медведя и представлял, что это его старший брат. И мальчик вовсе не один в пустой квартире, а с этим сильным и весёлым братом. А потом Андрея отвезли к бабушке – «на время», как сказала мама. Мишку с собой взять не разрешили.
Всё. Конец той истории. Когда он вернулся, Миши уже не было. Отца с ними – тоже.
И вот теперь его дорогой друг лежал перед ним, и мордочка у него была всё та же – добрая и терпеливая. Андрей застыл, как истукан, и готов был заплакать. «Этого не может быть», – говорил он себе. Но видел, что медведь – тот самый. Много-много лет он не вспоминал своего Мишу. И теперь чувствовал, что к нему возвращается важная часть души.
– Миша! – он взял его на руки. Медведь положил голову на плечо Андрею и что-то прорычал. Как тогда…
«Красавица тысячи кос» Оля смекнув, что «чупакабра» чего-то стоит, решила набить цену:
– Коллекционный!
Андрей знал Олин характер, поэтому как мог равнодушнее положил Мишу обратно и занялся компьютером. И только всё сделав и напомнив, сколько должна Оля (а она была много должна) предложил обмен.
Вышел он из квартиры счастливый, прижимая медведя к сердцу. Внутри раскрывалось что-то новое и безмятежное. А ничего удивительного – если один почувствовал имя другого, то быть им вместе. Миша тоже был рад избавиться от давившей его атмосферы. Но что ждёт впереди? «Главное – интернет! Лишь бы интернет!» – бормотал он про себя, как заклинание.
Худенькая темноволосая Лариса, похожая на вымотанную погоней лань, рассматривала медведя: во-первых, не слишком чистый. Во-вторых, слишком голый. Но что-то шло от мишки такое приятное… «Свяжу-ка я ему, пожалуй, шапочку!»
И ни за что бы ни призналась, что шапочки она вязала когда-то для своих кукол, а детям – никогда не вязала, потому что куклы – это куклы, а дети – это дети, и с ними ей совсем не до игр и удовольствий. Малыш Толик спал, но дел всё равно по горло. Однако Лариса, вопреки всему, решила заняться этим смешным плешивым медведем. «Вязание – как поездка. Ты вроде бы что-то делаешь, но тебе не надо двигаться. Ты просто сидишь и отдыхаешь. Но при этом совесть твоя чиста. Потому что ты всё же чего-то делаешь, и будут результаты!» Лариса отличалась большой практичностью и полагала, что результат должен быть всегда. А иначе зачем?
И вот она измерила объём Мишкиной башки, усадила медведя на самый высокий шкаф – подальше от детей, пока не мыт, и принялась за вязание. Андрей боялся спугнуть это чудо. Его Лариса не плачет, не ворчит, не кричит, не гремит посудой на кухне, а тихо сидит у окна, набирая петли! И лицо при этом довольное. Андрею так это понравилось, что он на цыпочках прошёл на кухню и решил пересадить фиалки. А это тоже такое дело, что требует тишины и сосредоточения. Вот и дети притихли. Фигурально выражаясь, на семью спустился тихий ангел. Или тихий медведь. Сам же Миша, сидя на шкафу, переживал ужасно: как он отсюда без парашюта? А ему так нужен интернет…
Глава 7
Центральный детский магазин походил на лайнер в самом центре океана Москвы. Его иллюминаторы не светились – было поздно. Или?
– Как закрыт? Как «только в марте откроется»?! А мишку куда понесли? И что нам делать?
Маша так устала, что толком даже волноваться не могла. Охранник лишь смотрел в одну точку. Ему было абсолютно всё равно, чего там эта девочка собирается делать: «Слишком много людей вокруг! Слишком много…» Однако, всё же подсказал: можно зайти завтра к сотрудникам Музея детства. Эти люди готовят большую выставку, и все старые игрушки поступают туда.
– Слона, например, привезли. Большущего!
– А мишку?
– Медведей сюда центнерами тащат. Тут уже полтора года сбор игрушек старых идёт. Посылки! Курьеры! По утрам очередь. Конкурс! У нас же символом магазина будет плюшевый медведь.
Летел снег. Маша, сидя на скамейке меж двух сугробов, соображала. «Центнерами… конкурс… А куда девают тех, кто конкурс не прошёл?»
Йокин, сидя у Маши в варежке, начал проситься наружу, вытаскивая то одну, то другую лапку. Дружок тоже зашевелился в сумке. Идеи, как оказалось, переполняли не только их головы, но и пламенные сердца – ведь хорошая мысль всегда идёт именно от сердца. Так горячо, что и мороз нипочём. Устроившись у Маши на коленях, Йокин с Дружком заговорили: