Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– Первый - второй, "фазан" у них?
– крикнул Шрамм, не видевший из фургона, что произошло у торцовой стены.
– Да, - коротко ответил Фридрих.
– Мне нужна еще минута, чтобы забрать людей! Сможете пока их преследовать в одиночку?
Фридриху очень хотелось ответить отрицательно, но в тот же миг его машина, наконец, сползла с наледи и вновь ощутила уверенное сцепление с дорогой.
– Да, - вновь произнес Власов, выворачивая на улицу следом за "скорой", успевшей, впрочем, уже довольно прилично оторваться. Фридрих не был уверен, что сумеет ее догнать, даже несмотря на форсированный движок "BMW". Даже на стандартной "скорой" мотор не из последних, а уж на этой... Хотя аэродинамика у микроавтобуса, конечно, похуже, чем у легковой
"Скорая" рвалась к Можайскому шоссе. У уходящих от погони есть две тактики: либо пытаться замотать преследователей в переулках, либо выходить на прямую и пытаться оторваться чисто за счет мощи движка. (Кстати, то же верно и для самолетов, только вместо переулков там маневрирование в воздухе.) Моссадовцы избрали вторую тактику, понимая, что более массивный автомобиль на скользкой дороге имеет мало шансов на виражах. На микроавтобусе включили сирену и мигалки. Привлекать лишнее внимание им сейчас, конечно, ни к чему, но проблемы с допо нужны еще меньше. А если ты едешь без спецсигналов на скорости, более чем вдвое превышающей разрешенную в городской черте, такие проблемы гарантированы даже глухой ночью на окраине. Фридрих тоже об этом помнил, но номер его машины - в специальном списке, ему мешать не должны. А вот есть ли такая же договоренность относительно фургона? Если кое-кто переиграл в секретность и снобизм по отношению к русским, это не факт...
Словно в ответ на его мысли откуда-то сбоку и впереди вынеслась полицейская "сука", тоже с включенной цветомузыкой - и, словно настоящая легавая собака, мигом взяла след "скорой". Или, может быть, просто поехала по своим, несомненно важным, делам в том же направлении? Но интуиция Власова, как обычно, не верила в случайные совпадения. Что-то им надо от этой "скорой", и, конечно, не выписать штраф за превышение скорости. Скорее всего, это не допо. Кто-нибудь из жильцов на улице Роммеля наверняка вызвал полицию - если не слышавшие выстрелы, то уж точно обитатели той квартиры, через которую проломились с балкона на лестницу двое израильтян. Интересно, кстати, удалось ли уйти этим двоим? Шрамму быстро стало не до них, а до приезда полиции время еще было.
Быстро, однако, эта "сука" объявилась. Слишком уж быстро. И сейчас, кстати, мчалась словно по гоночной трассе в Тушино. Даже если бы Фридрих выжал из своего мотора неразумный по такой погоде и времени суток максимум, он все равно отставал бы от русских - разве что несколько медленней, чем сейчас. А вот к "скорой" "сука", напротив, постепенно приближалась...
Когда полицейская машина оказалась примерно посередине между "BMW" и "скорой" - других машин на шоссе в эту пору не было - левое заднее стекло "суки" опустилось. Фридрих не видел этого и даже не очень хорошо различил во мраке на таком расстоянии, что за предмет высунулся в окно - но сразу же понял, что это такое. Фаустпатрон, или, как это называется у русских, ручной противотанковый гранатомет.
Фридрих ничего не мог сделать. Не мог даже стрелять по "суке" из "стечкина" - с водительского места он мог высунуть в окно лишь левую руку, а значит, все равно бы не попал, тем более с такой дистанции, да и вряд ли пистолетная пуля причинит большой урон спецмашине... Да и времени прицелиться у него уже не было. Он мог лишь бессильно наблюдать, как полыхнул факел уносящейся вперед ракеты - зрелище, не раз иденное им из кабины истребителя... а потом ракета поразила цель.
Взрывом корму "скорой" подбросило вверх; несколько мгновений машина еще ехала на передних колесах, а потом ее резко кувырнуло через нос, снова подбросило при ударе крыши об асфальт и развернуло поперек дороги, где она покатилась, кувыркаясь уже вокруг продольной оси, охваченная пламенем, с каждым ударом разбрасывая вокруг осколки стекла и еще какие-то ошметки. Последние несколько метров она проскользила на боку и, наконец, замерла. Удивительно, но сирена, в отличие от сразу разбившихся мигалок, доработала почти до конца и лишь за секунду до остановки смолкла с последним агонизирующим стоном.
Однако перегородивший дорогу разбитый автомобиль сумел отомстить своему убийце. Слишком поздно водитель "суки" понял, что не следовало в охотничьем азарте так разгоняться по скользкой дороге. Затормозить он уже не успевал, так что попытался объехать "скорую" по встречной, но машину занесло, завертело волчком и бросило на тротуар, где она со всего размаха впечаталась в фонарный столб. В следующий миг огненная вспышка слилась с грохотом взрыва. Фридрих знал, что в жизни попавшие в аварию автомобили взрываются гораздо реже, чем в кино, но в данном случае удивляться не приходилось - наверняка израсходованный на "скорую" боеприпас был в "суке" не единственным.
Опасность грозила и Фридриху, но он в момент выстрела находился вдвое дальше и успел, аккуратно притормаживая, погасить скорость. Остановившись практически у горящей "скорой", он тут же сдал назад, на случай, если в ней тоже рванет бензин или что похуже. Однако его ожидал другой сюрприз. Покореженная задняя дверь микроавтобуса со скрипом откинулась на дорогу, и из салона на четвереньках выбрался человек. Одежда на нем тлела, и он с видимым усилием дважды перекатился по мокрому асфальту, чтобы полностью ее загасить. А затем - Фридрих не верил своим глазам, после такой-то катастрофы - поднялся и, хромая на обе ноги и горбясь, побежал прочь от шоссе, с явным намерением затеряться между ближайшими домами.
Власов уже не сомневался, кто это, и лишь поражался живучести старого ублюдка. При захвате ему, разумеется, вкатили изрядную дозу транквилизатора, но, как видно, боль при аварии привела его в чувство. Вероятно, ненадолго - скоро он снова свалится... но, в любом случае, его надо хватать как можно скорее. Со "стечкиным" наготове Фридрих выскочил из машины и побежал следом.
Он никогда не был великолепным бегуном, а после той роковой посадки - тем более, однако Зайн, разумеется, находился в куда худшей форме, так что Власов настиг его уже через несколько десятков метров, в проходе между глухой торцовой стеной жилого дома и каким-то закрытым по ночному времени магазином. Зайн, слыша за собой топот и дыхание преследователя, попытался сделать отчаянный рывок, но поскользнулся и упал в снег; Фридрих тут же навалился сверху. Поскольку наручников у него при себе не было, пришлось вязать террористу руки за спиной своим собственным ремнем, что было неудобно и небезопасно; впрочем, враг, похоже, окончательно выдохся. Затянув ремень потуже, Власов слез со своего пленника и рывком перевернул его, дабы исполнить то, что ему давно хотелось - заглянуть старому убийце в глаза.
В лице, освещенном дежурным светом магазинной витрины, уже не было ничего от того исполненного достоинства облика старого заслуженного воина, который Фридрих видел мельком в аэропорту. В нем не было даже испепеляющей ненависти фанатика. Это лицо - покрытое ожогами и кровоподтеками, испачканное кровью, с налипшими комочками грязного московского снега - было лицом изможденного, измученного, смертельно уставшего старика. Но глаза... глаза Зайна смеялись.
– Хазер, - выдохнул он, демонстрируя отсутствие многих зубов во рту, - ты думаешь, что поймал меня, хазер? Вы всегда были кретинами, и всегда будете.