Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– Похоже, - офицер всё рассматривал проводки - взрывпакет того... Учебный, короче. Кто-то решил немножко заработать. Большой дуфан этому кому-то теперь яйца оторвёт.
У офицера в кармане зазвонил целленхёрер. Он приложил его к уху, два раза сказал "понял", и один раз - "идиоты", после чего осёкся. Потом, не глядя, сунул его обратно и зло выматерился.
– Что случилось?
– осведомился Власов.
– Ушёл. Положил двух собак и ранил одного нашего. В плечо. Стрелой, или как она там называется, чем из арбалета стреляют.
– Болт, - проявил эрудицию Фридрих.
– Во-во, точно... Вот же пидор хренов!
– Матиас?
– спросил другой офицер. Вопрос был явно риторическим.
– Он самый... Вы тут беседовали, - это уже было обращено к Власову -
– Старый конь борозды не испортит, - не вполне в тему отозвался врач-фольк.
– Кто он?
– заинтересовался Власов.
– Некий Матиас Спаде. Бывший спецназовец, специализировался по операциям в подземных помещениях. Коммуникации знает как свои пять. Умеет пользоваться всякими спецназовскими штучками, в том числе дистанционными. Любимое оружие - арбалет. Болты к нему у него есть на все вкусы. В вас он стрелял зажигательным. Опять же, не хотел сразу убивать.
В этот момент поезд остановился. Судя по тому, что можно было разглядеть сквозь оконные решётки, они были в депо.
– Ну, сейчас приступим к официальной части, - невесело сказал офицер.
– Будете беседовать с нашим начальством, и вообще...
– Надеюсь, это не займёт много времени, - Фридрих тяжело вздохнул.
– Мне сегодня ещё нужно посетить тюрьму.
Офицер приподнял бровь.
– Вытаскивать оттуда одну фрау, - сказал Власов.
– Надеюсь, не наркокурьера?
– мрачно пошутил офицер.
– Вот и я на это надеюсь, - Фридрих тяжело вздохнул, думая о том, преподнесёт ли ему этот день ещё какие-нибудь сюрпризы.
Kapitel 14. Тот же день, ближе к вечеру. Москва, Новослободская улица, 45 - Алтуфьевское шоссе, 13, корпус 4.
Бутырская тюрьма расположена буквально в считанных метрах от широкой и оживленной Новослободской улицы, на ее перекрестке с улицей Лесной, но многие тысячи человек, ежедневно минующих это место пешком и на транспорте, даже не догадываются об этом. Тюрьма отсечена от праздных взоров с улицы длинными, выстроенными встык домами, образующими вдоль Лесной и Новослободской тупой клин со срезанным на перекрестке углом. В основном это обычные жилые дома, на первых этажах которых размещены магазины.
Власов осторожно вёл машину по незнакомой улице. Движение было довольно оживлённым, так что зевать по сторонам не приходилось.
Фридрих чувствовал себя вымотанным - однако возможности отдохнуть не было. На свидание с фрау Галле он поехал прямо от безопасников. Те, впрочем, напоили его кофе. Предлагали ещё какие-то стимуляторы, якобы совершенно безвредные, но Власов, недолюбливающий подобные средства, отказался. Он хорошо знал, что действие любой таблетки заканчивается, причём обычно в самый неподходящий момент. Нет уж, лучше старый добрый кофеин и армейское воспитание...
"ПАЛАНТИР" - прочитал Фридрих на срезе угла, подъезжая к светофору; крупные буквы сияли голубым огнем в сгущающихся московских сумерках. Странное слово, явно не принадлежавшее ни одному из известных ему языков, показалось, тем не менее, знакомым.
Светофор в последний раз мигнул зеленым и зажег желтый сигнал; Власов плавно затормозил у стоп-линии. Слев от него, едва не ободрав бок "BMW" и пересекая двойную сплошную, рванул вперед белый "мерседес", едва успев зарулить налево перед носом встречного лихача, также стремившегося проскочить на желтый. "Какой русский не любит быстрой езды!" - подумал Фридрих с уже привычным раздражением: московская манера вождения его злила. Жаль, что поблизости не нашлось ни одного доповца, способного оценить этот высший пилотаж по достоинству. Расторопный фельдфебель Кормер тут был бы очень и очень уместен.
Пока горел красный, Фридрих пытался вспомнить, откуда происходит странное название магазина на углу. Через полминуты размышлений ему это удалось. Название было взято из книги английского писателя Толкиена. У антлантистской молодежи он считался культовым, а в Райхе был практически неизвестен.
Фридрих, тем не менее, уже работая в Управлении, прочел "Властелина колец" (нуднейший "Сильмарилион" ему не удалось осилить дальше двадцатой страницы, пришлось ограничиться кратким изложением). И ему совсем не понравилось, что в центре Москвы, столицы, что ни говори, союзного государства, называют магазины в честь книги, в которой Райх выведен в качестве царства тьмы и зла Мордора, сокрушаемого светлыми силами Запада. Правда, говорят, сам Толкиен отрицал аллегорический смысл своей трилогии, утверждая, что написал просто сказку... но, скорее всего, это обычное британское лицемерие. И, в конце концов, на практике важно даже не то, что он имел в виду, а то, что такая трактовка получила достаточное распространение.
Впрочем, - задумался Власов, - даже если отвлечься от прямых политических аллюзий, мораль толкиеновских книг была гнилой, вполне соответствующей нынешнему разложению атлантистской культуры. Мир в них четко, без полутонов, делился на Светлых и Темных, причем вторые изображались откровенно карикатурно, тупыми злобными уродами, непрерывно отравляющими жизнь не только окружающим, но и самим себе, а первым прощалось любое изуверство просто в силу того, что они - Светлые. Светлые вели жизнь паразитов, попивая эльфийское вино и распевая баллады; у них не только отсутствовал всякий прогресс (в отличие от Темных - вспомнить хотя бы машины и генетические опыты Сарумана), но и деградация дошла до того, что жители Минас Тирита, величайшего из городов Запада, даже не могли собственными силами починить городские ворота; эльфы же и вовсе при первых признаках проблем предпочитали бежать на запад, к своим заокеанским хозяевам. Все, о чем мечтали Светлые - чтобы все оставалось по-прежнему и никто не колыхал их застойное болото. Их высшими добродетелями были смирение и покорность воле высших сил - Валаров; когда же жители Нуменора осмелились восстать и потребовать у Валаров бессмертия, те в ярости уничтожили всю их страну, погрузив ее в пучину океана. И, разумеется, никто из Светлых этим не возмутился, а люди больше не дерзали роптать на свой удел и завидовать бессмертным эльфам. Светлые даже ради своей победы не смели воспользоваться Кольцом Всевластия, они могли лишь уничтожить его, ибо были слишком слабы духом, чтобы выдержать искушение властью и силой. Было сказано, что Кольцо обратит в раба любого из них; на самом деле, оно лишь проявляло их подлинную сущность, ибо Светлые уже были типичными рабами. О, как это похоже на "Светлых" всех мастей - уничтожать то, что не умеешь и не смеешь использовать! Прометей, даруя людям огонь, не знал, что со временем такие же примерные католики, как профессор Толкиен, воспользуются его даром, чтобы сжигать его последователей. И как же далека эта бледная немочь от всего гордого и здорового, от воли, прогресса, от того мятежного фаустианского духа, который некогда воздвиг из мрака европейскую цивилизацию, предначертав ей владеть миром! Духа, который вел романские легионы и эспанские каравеллы, который, будем справедливы, владел когда-то и британцами, строившими свою империю, и американскими пионерами, покорявшими свой дикий континент... но теперь сохраняется лишь в границах Райхсраума.
Да и то... Фридрих скривился, глядя на голубые буквы. Официально книги Толкиена в Райхе не были запрещены, но и не издавались. При очень большом желании их можно было найти, но желание это, как правило, не возникало. Любители облачиться в кольчугу и помахать мечом имели возможность делать это в клубах исторического фехтования, а для тех, кто исторической точности предпочитал романтику легенды, существовали ежегодные Зигфридовские игры под эгидой Райхсюгенда, проводимые с истинно имперским размахом... Как видно, российские власти и руководство РОМОСа не додумались до этой простой и эффективной политики, и толкиенизм успел здесь прорасти, как плесень на хлебе.