Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Фридрих заслонился рукой в перчатке за секунду до того, как сверкнула первая фотовспышка, одновременно остро жалея, что у женщин давно вышли из моды шляпки с вуалями. Хорошо бы сделать вид, что он не понимает, что творится, что его спутница - обыкновенная воровка... но нет, кто-нибудь из этих шакалов уже наверняка раздобыл фотографии "узницы совести", как называют это атлантисты. Уж СЛС постарался обеспечить нужными материалами западную прессу, как только узнал об аресте. Еще день-два, проведенные фрау Галле в тюрьме - и ее лицо на плакатах моталось бы над головами пикетчиков у Вошингтонских и лондонских посольств Райха и России...
– Фрау
– Сняты ли с вас обвинения?
– Фрау Галь, несколько слов для "Пари матч"!
– Без комментариев, - отрезал Фридрих, обращаясь одновременно ко всем журналистам, включая и свою спутницу.
– Фрау Галле, кто этот человек? Он из посольства?
– Он из ДГБ?
– Он уводит вас насильно?
– Кивните, если вас уводят насильно!
Фридрих ускорил шаг, продолжая тащить за собой машинально переставлявшую ноги Галле. Похоже, решимость, с которой он это делал, произвела магический эффект: вместо того, чтобы упираться и проявлять профессиональную солидарность с коллегами, Франциска вдруг сама цепко ухватилась за его руку, словно он был единственной надежной опорой в окружавшем ее мороке. Должно быть, в эту минуту он казался ей рыцарем, спасающим принцессу из замка дракона. О "либеральных ценностях" и "журналистском долге" она вспомнит не раньше, чем этот замок останется далеко позади.
Журналистская братия - всего их было человек шесть или семь - галдела и суетилась по бокам, но заступать дорогу не решалась. Как видно, решительный вид Фридриха производил впечатление и на них, а может, они и в профессиональном раже не забывали, что здесь не их родина, где репортер самой завалящей газетенки, не отвечающий ровным счетом ни за что, может терроризировать хоть президента, на плечах у которого судьбы мира. Здесь Россия, и окажись Фридрих и впрямь представителем ДГБ, за "противодействие сотруднику при исполнении" они могут живо лишиться аккредитации.
Странная процессия уже приблизилась к подворотне, как вдруг долговязый парень справа, сделав спринтерский рывок в обход коллег, все же встал у них на пути, протягивая прямо в лицо Франциске хищно светящийся красным глазом диктофон:
– Фрау Галли, Майк Рональдс, Общественное радио...
Он говорил на дойче с сильным американским акцентом, который Власова особенно раздражал. "Такое впечатление, что американцы даже во время разговора не перестают жевать свои чипсы", говаривал он не раз.
Впрочем, французская манера глотать окончания слов была еще хуже.
– Я сказал - без комментариев!
– рявкнул Фридрих, резко протянул левую руку, вырвал диктофон и зашвырнул его как можно дальше в снег. Обогнув оторопевшего репортера, Власов и его спутница нырнули в подворотню. Двадцать секунд спустя они были уже в машине.
– Как вы себя чувствуете?
– спросил Фридих, когда "BMW", предостерегающе мигнув левыми габаритами, резко отъехал от тротуара. В зеркало заднего вида он еще видел журналистов, толпившихся под знаком "Въезд запрещен". Кто-то из них щелкал вспышкой, снимая машину. Значит, сфотографировали номер, что, конечно, плохо. Хотя ничего особо страшного, номер у него самый обычный, он им ничего не скажет... На всякий случай в гараже имелись четыре разные пары номерных знаков, все - легальные, выданные российской полицией. И еще одна, изготовленная нелегально, о которой русские органы не знали. Но это все на крайний случай. Именно на крайний - а не такой, как теперь.
– Я в порядке, - в подтверждение своих слов Франциска принялась рыться в своей сумке и вытащила из ее недр зеркальце и блестящий цилиндрик помады.
– Мне дали лекарство... Куда мы едем?
– Я же сказал - за вашим сыном. Минут через десять будем на месте.
– А вы... кто вы такой? Какое вы имеете отношение ко всему этому?
– внезапно она взглянула на него с испугом и злобой одновременно: - Может быть, это вы все и подстроили?
– И это благодарность за то, что я вытащил вас из русской тюрьмы?
– Фридрих предпочел проигнорировать первую часть ее вопроса.
– Между прочим, у меня своих дел хватает. А я вожусь тут с вашими.
– Простите...
– пробормотала она.
– Но вы ведь не из МИДа? Машина не с дипномером, и вообще... значит...
– Скажем так - у меня есть в России некоторые связи, - оборвал ее догадки Фридрих.
– Здесь это нередко значит больше, чем законная процедура.
– Да, вы говорили, вы наполовину русский...
– припомнила она, хотя это, конечно, ничего не объясняло. Но Фридрих не собирался давать ей задуматься над этим:
– Если вы больше не считаете, что наркотик вам подбросил я, то кто, по-вашему, мог это сделать?
– Не знаю... я купила инсулин в аптеке, как обычно.
– В аэропорту?
– Нет, еще дома, в Берлине.
– Кто-нибудь успел побывать у вас дома, прежде чем вы поехали в аэропорт?
– Только моя семья и несколько друзей, пришедших меня проводить. Не думаете же вы, что это сделал кто-то из них! Наверняка коробку подменили в аэропорту, в этой толчее...
– Если и так, это мог сделать только тот, кто знал, что вы возите с собой инсулин.
– Значит, это сделали спецслужбы! У них-то наверняка на меня досье, - сказала она с вызовом. Видимо, идея о принадлежности Власова к силовым структурам Райха ее все же не покинула.
– Или те, кто хотел их подставить, - спокойно заметил Фридрих.
– Или спецслужбы, но не дойчские.
– Погодите, я вспомнила!
– воскликнула фрау Галле.
– Муж говорил, что, когда меня не было, приходили из газовой компании проверить плиту. Плита на кухне, холодильник тоже, ампулы были там...
– Возможно, - не стал спорить Власов. Сложновато, но возможно, добавил он мысленно. Хотя все зависит от того, кто стоит за этой провокацией и какая роль ей отводилась. Возможно ли... черт побери, может ли быть, что это и впрямь постарались коллеги? Что уже и в самом сердце Райха левая рука не знает, что делает правая - или даже сознательно вредит ей, и в то время как одна госорганизация пытается таким вот топорным способом избавиться от раздражающей оппозиционерки, другая вынуждена ее вытаскивать? Думать о таком не хотелось. В Америке, в России, в Италии - да, но не в Райхе.
– Вы не видели в аэропорту старика в инвалидном кресле?
– спросил он вслух.
– В черном кожаном пальто, с Железным крестом на шее. Или без креста?
– Нет, - покачала головой фрау Галле.
– Микки все время канючил, мне было не до разглядывания пассажиров. Послушайте, как они могли отправить его в центр для малолетних преступников?! У него-то ведь не было никаких наркотиков!
– Это просто официальное название приемника-распределителя, - успокоил ее Фридрих.
– Оставшееся, наверное, еще с послевоенных времен, когда Россия была наводнена беспризорниками. Ныне, насколько мне известно, основной контингент таких учреждений составляют вовсе не малолетние воры, а обычные мальчишки, сбежавшие из дома из чисто романтических побуждений.