Юдо. часть i
Шрифт:
Таня вперилась в Вовино лицо, продолжая висеть вниз головой.
– Я ничего про это не знаю. Или меня с кем-то перепутали, или кто-то пустил утку. Или ты меня разыгрываешь?
Таня перевернулась, встала на ноги и внимательно посмотрела на друга детства.
– Тань, это не утка и не шутка, сходи, узнай у директрисы, – серьезно ответил Вова.
Похоже, он не шутил. Таня стремглав взбежала на второй этаж кирпичного здания, которое и было детдомом № 15.
– Анна Тихоновна, это правда, что меня куда-то переводят? – пулей влетев в кабинет директора, спросила Таня.
Анна Тихоновна – маленькая, полноватая женщина с копной каштановых волос – сидела за рабочим столом. При появлении Тани ее маленькие глазки со столь же маленькими ресничками живо забегали. Отложив ручку, которой она что-то сосредоточенно писала, директор отыскала в ящике своего стола нужную папку с бумагами и встала, нервно поправляя бардовый пиджак.
– Танечка, как раз сегодня хотела поговорить с тобой об этом. Да, мне действительно поступил приказ о твоем переводе в санкт-петербургскую школу-интернат имени Дёмина… Все бумаги уже подписаны, ничего не могу с этим поделать.
Анна Тихоновна виновато протянула девочке папку.
– Ничего не понимаю, – Таня взяла папку, сдвинув брови.
Новость так ошарашила девочку, что она не знала, что сделать в эту секунду: засыпать директора вопросами, выругаться как следует или заплакать (хотя последний вариант не был свойственен ее натуре). Таня знала, что воспитанников переводят только тогда, когда хотят определить их в интернат строгого режима – так происходило со всеми, кого считали малолетними преступниками… Тане стало страшно. Неужели ее хотят выгнать за какие-то проделки? Она была девчонкой бойкой, драчливой, но чтобы преступницей…
– Никуда я не поеду! – выпалила Таня обидчиво. – Почему никто не спросил моего мнения? Кто вам прислал эти бумажки?
– Могу тебя заверить, интернат там очень хороший, обустроенный, – попыталась успокоить воспитанницу Анна Тихоновна.
«Когда это интернаты строгого режима были хорошими?» – подумала Таня, еле сдерживая слезы, вызванные нарастающей бурей обиды и негодования.
Не желая, чтобы Анна Тихоновна увидела ее слезы, девочка выбежала в коридор, хлопнув дверью. И расплакалась. Нет, не просто расплакалась, а разрыдалась. Слезы так и текли ручьем из светло-карих Таниных глаз.
Она выросла здесь, знала каждый уголок, была главной заводилой, имела авторитет среди сверстников. Как, ну как можно оторвать ее от родного места?! Неужели ее переводят за то, что она вечно лезет в драки, или за то, что когда-то в детстве сделала попытку сбежать со старшими ребятами? Но разве это преступление?!
Таня вышла на улицу к шагавшему навстречу Вове. Увидев ее заплаканные глаза, он почувствовал, что всё очень серьезно, и ему стало жаль Таню. Вова приобнял ее одной рукой и потряс за плечо.
– Танька, чё ты ревешь? Зачем тебя переводят-то? И куда? Может, там очень классно? Может, там тебя богачи удочерят?
Таня уткнулась носом в Вовину щеку.
– Я тебе сейчас врежу, идиот, – сказала она полушепотом не то серьезно, не то шутя.
Алёна
Усевшись на мягкое сидение вагона, Алёна смотрела на мелькавшие за окном пейзажи – поля и леса, потихоньку готовившиеся к лету.
Мысли хрупкой девочки с ангельски красивым лицом и пронзительно голубыми глазами мелькали так же быстро, как места, которые она проезжала. Алёна очень переживала по поводу этой поездки. Она боялась ехать в незнакомый город, в незнакомый интернат. Нежданно-негаданно ей пришлось оставить привычную жизнь в Волгограде, которая хоть и не была счастливой, но уже притерпелась за тринадцать лет. Как теперь сложится ее жизнь? Как ее примут там? Будут обзываться, издеваться, демонстрируя, кто тут главный? Не будут обращать на нее внимания, как будто она неинтересная, никому не нужная вещь? Или новое место – это спасение? Быть может, после всего, что ей пришлось пережить, после всех этих издевательств, судьба сжалится над ней и дарует хоть капельку счастья? В детском доме сверстники били ее не раз. Беспризорники напоминали стаю бродячих собак, которые при виде кошки рычали и гнали ее со двора.
Не все были такими озлобленными, жестокими и дерзкими, но группка из четырех девчонок невзлюбила Алёну. Она была легкой добычей: всегда одна, без близких подруг, слишком застенчива и при этом очень красива. За это ее и били – по очереди, под издевательский смех. Алёна говорила слишком тихо, чтобы ответить обидчику, а ее худенькое тело просто физически не могло дать отпор более крепким и бойким девчонкам. Но что если на новом месте всё сложится по-другому?..
Алёна продолжала смотреть в окно, но уже не видела ни деревьев, ни бедных деревенских домов. Фантазия рисовала залитый солнцем двор интерната, где собрались все сироты с добрыми, улыбающимися лицами, они радуются приезду новенькой, они ее ожидали и приготовили теплый прием с подарками, тортом и другой вкуснятиной… Воображение собиралось рисовать счастливые картинки и дальше, но Алёна заставила себя вернуться в реальность.
Как раз вовремя, потому что женщина, сидевшая напротив, предложила Алёне яблоко. Девочка вежливо отказалась.
– Не бойся, оно не отравленное, – рассмеялась женщина и всё-таки всучила Алёне фрукт. – Как тебя зовут?
– Алёна.
– А меня Жанна Игоревна. Сколько тебе лет?
– Тринадцать.
– Далеко едешь?
– В Санкт-Петербург.
– Ясно, значит, до конца, – улыбнулась Жанна Игоревна. – А мне уже через час выходить. Неужели ты одна путешествуешь?
– А у меня никого и нет, – призналась Алёна, чем озадачила соседку. – Меня перевели в петербургский интернат.
– Вот как… Детдомовская?
Алёна кивнула.
– Крепись, милая! – приободрила женщина и замолчала, повернув голову к окну.
Вечером поезд прибыл в Санкт-Петербург.
Вероника
В новом интернате Веронику определили в трехместную комнату. Комнатушка была небольшой, но уютной и светлой; окна выходили на солнечную сторону.
Добродушный завхоз Иван Иванович помог донести чемодан, усмехнувшись, не кирпичи ли напихала в него Вероника (на самом деле вместо кирпичей Вероника напихала в него книги).
Красота девочки была необычной. В бледном лице, контрастировавшим с короткими черными волосами и серыми глазами, присутствовало что-то таинственное.
Холодноватая внешность Вероники невольно притягивала. Девочка казалась отрешенной от мира; она и в самом деле не особо интересовалась современными увлечениями своих сверстников и не заводила приятелей, предпочитая иметь в друзьях и советчиках книги. Однако с присущей ей с рождения проницательностью следила за окружающими людьми и событиями, происходившими рядом, всё примечала, анализировала.