Юго-Восток
Шрифт:
Я скинул кольчугу, облился маслом. Народ затих. Только нео хрящами хрустели.
— Вы что, не видите? Он же твердый!
— Ни хрена себе! Да они же в люльках мрут!
Тут слышу, Голова за меня вступился. Поймал за бороду того умника и говорит:
— Хотишь, я тебя, зараза, в люльку уложу? Будешь до смерти под себя серить да тряпку сосать. Потому как зубов у тебя, зараза, не останется.
Заржали все, кроме кио. Заржали и тут же стихли. Толпа развалилась, будто ножиком резали. Подручные Рустема стали прятать деньги, ага, и сами за спины других попрятались. Получилась дыра, и никто в ту дыру носа сунуть не посмел.
Потому
8
ОТШЕЛЬНИК
Однорукий Чич пришел с учеником.
Вообще, в Мертвой зоне, кроме лавок, штук десять избенок ставлено, кто там только не живет. Есть и другие гадальщики, но отшельник Чич — он сам по себе. Ничем не торгует, наружу редко вылазит, дык и то когда стемнеет. Прямо как рукокрыл, ага. Рожа вечно кожаной маской закрыта, одни глаза видать, и рука в рукавичке, даже в жару. Шапка на ем, одежа кожаная, отличной выделки, мне бы такую! Сам сухой, прямой, как жердина, говорит редко. Зато гадает так, ешкин медь, что бабы к нему тропу натоптали. Мужики тоже, но те маленько стесняются. Любаха, сестра моя, раз ходила, так вернулась — аж зубы стучат. Говорит — он вовсе не человек, а непонятно кто. Видит насквозь, чо было и чо будет, про каждого. Денег не берет, только птицу живую. Никто не видал, чтоб он кушал или пил. Может, зараза у него какая на роже, а может, и впрямь — нелюдь. Мне-то чо, мне без разницы. Если бой судить — завсегда к нему идут. Слыхал я, как-то дурни с Асфальта обиделись на Чича, подловили его на краю Пасеки, ага. Ну это слухи только. Трое их было, одного потом нашли. Целый весь, при оружии даже. Только без крови. Но, может, отшельник тут и ни при чем. Там в Пасеке рукокрылов до фига, запросто кровушку ночью высосут…
— Есть кто не хочет биться? — спросил ученик Чича. Этот тоже… до ушей в тряпку замотанный. Но по голосу слыхать — звонкий, молодой.
Сто шестой поглядел на меня, как на вошь. Я в ответ харкнул, поближе к его сапогу. А сам думаю — и чо я такой дурной? Прибить ведь запросто могут…
— Есть кто желает купить мир? — отшельник соблюдал правила. Дык ясное дело, никто откупаться не собирался. Откупишься раз, и все — за труса держать будут.
— Чем будете биться, красавчики? — спросил Чич. Голос у него хрипло булькал, как у жабы на отстойниках. Чич держал ладонь на ручке посоха. Антиресный посох у него был, я сразу не разглядел. Железяка с острым клювом, да еще по бокам посоха щели виднелись.
— На кулаках, — ухмыльнулся Сто шестой.
— У тебя, красавчик, штыки в ладошках, — напомнил отшельник.
Сто девятый маленько задергался, зашептал что-то своим.
— У хомо зато кожа твердая, — нашелся Сто шестой.
— Принимаешь? — спросил меня Чич.
— Мне штыри его по фигу, — я размазал по себе масло. — Скажи им, чтоб огнем не плевались.
— Огня не будет, обещаем, — поднял ладонь Сто второй.
— Кио двое против одного хомо, — равнодушно сказал Чич. — Факельщик, ты как, принимаешь?
— Да я щас обоим носы в морды забью!
— Биться до крови, до земли или до смерти? — как положено, спросил ученик Чича.
Тут мы маленько задумались. Убивать я их не шибко хотел, да и самому как-то пожить еще хотелось, что ли. До крови биться глупо, кровь может с перепугу из носу покапать, ага. Что ж тогда, ешкин медь, всю радость ломать? Поглядел я наверх, на кусок моста бетонного, что над нами висел. Вроде падальщиков было не видать, эти завсегда заранее смерть чуют.
— До земли? — предложил я.
— До земли, — кивнули кио.
Чич поскреб в боку, шапку дурацкую поглубже натянул. Я на пустоши уже раз пять бился, но только теперь заметил, как отшельник от солнца нос воротит. Все время норовил встать так, чтобы солнышко взад било. Подручный Рустема подбежал, кланяясь, долю от ставок ученику Чича отдал. Так уж заведено, за суд платить.
— Решено, красавчики. Бьемся до земли. Начали!
Стало быть, пока одна из сторон крепко не уляжется. Ешкин медь, это нам годится.
Сто шестой мигом попер на меня. Ходил он не так, как наши мужики, ноги маленько выворачивал и шире держал, это за вояками давно примечено. Голова умный, он говорит, тяжесть у них в теле не так центрована, что ли.
Я его встретил кулаком в нос. Промазал. Но я знал, что промажу. Сто шестой качнулся влево и без замаха достал меня ботинком в плечо. Метил, ешкин медь, в башку. Но башку я ему не подставлю.
Сто девятый прыгнул справа, так чтоб я к солнцу рожей развернулся. Но я ворочаться не стал, под него упал, за ногу поймал дурня. За ногу поймал, крутанул маленько. Сто шестому аккурат по харе наглой досталось, ага.
— Славка, давай, давай!
— Твердислав, жми! Сзади, берегись! — Это наши надрывались. Как узнать все успели, что у нас тут потеха?
Я гада этого, Сто девятого, кинул, да чую — кости аж захрустели. Тяжелый он, ешкин медь, а с виду не скажешь. Тяжелый и твердый, сволочь, почти как я твердый. Верно говорят, что у них кольчуга под кожей!
Разлепились вояки кое-как. Быстро, кстати, разлепились. И разом на меня полезли.
— Славка, отходи!
— Эй, не толпитесь, не мешайте смотреть!
— Кто за факельщика? Кто за кио? Кто хочет серебра?
Сто шестой меня обхватил, толкнул, дурень. Мне еще и лучше. Я к сто девятому еще быстрее полетел. Тот растопырился, с левой мне в ухо метит. А правую вроде как вниз опустил. Знаем мы ваши прибаутки!
— Славка, у него штык!
— Не одолеть их, парень! Они ж не устают!
Я развернулся. Сто шестой не ждал. Думал, далеко и сильно меня разогнал, ага. Ох, как я ему в нос врезал! Ох, сладко, едва пальцы не переломал!
Сто шестой ухнул, за харю схватился, кровь текет, а может, и не кровь вовсе. Но не упал ни фига! Сто девятый меня взади за горло схватить хотел. Да не вышло, руки по маслу соскользнули. Я сквозь руки его вывернулся и промеж ног ему, гаду!
Вверх его подкинуло. Заорали наши радостно, ага.
Дык рано зарадовались. Сто шестой кровь по харе размазал — и опять ко мне. Я удивился даже. Нос у него маленько набок стал, но простой мужик от такого щелбана уже бы спать улегся. Я взад попятился, пусть, думаю, ешкин медь, первый врежет. Только я ошибся.
Он не врезал. Он напарничка ждал. Сто девятый поднялся и в обход полез. Я маленько растерялся, думал — яишницу ему заделал, ага, хрен там!
— Славка, окружить хочут! — заорал Голова. Дык чо орать, и так понятно, ихняя манера хитрая — с двух сторон бить. Ежели стенки за спиной нет — хрен от них отмахаешься! Но я тоже не пальцем крученный, ешкин медь! Я пошел взад правильно, потянул их за собой, как Федор Большой учил. Главное — первым успеть, пока с двух сторон не сомкнулись.