Юлл
Шрифт:
– Вы – оптимист, основывающийся на рассуждениях, взятых из фантастических романов. Ну, допустим, что создана фотонная ракета, да, собственно говоря, не важно, на каком принципе работает двигатель нашего гипотетического звездолёта. Пускай он на сто процентов использует и преобразует энергию испускания тех же фотонов, позволяя разогнать космический корабль любого типа до скорости света. И пусть верна Специальная Теория Относительности, хотя это и не доказано. Я Вам сейчас покажу принципиальную невозможность полётов на дальние расстояния, независимо от типа двигателя и уровня развития технического прогресса.
– Ну, попробуйте, – Рауль Боун положил недокуренную сигару в пепельницу и саркастически улыбнулся. – Только вряд-ли Вам это удастся.
– Чтобы мы лучше понимали друг друга и нам легче было разговаривать, допустим две вещи. Первое, для достижения скорости света звездолёт необходимо предварительно разогнать. Допустим, что космонавт в специальной противоперегрузочной капсуле способен выдерживать двукратные перегрузки
– Но, ведь, в принципе, такие полёты возможны, – не сдавался Боун.
– Не торопитесь, мы рассмотрели только первое допущение, но, если Вы помните, есть ещё и второе. Все предыдущие наши размышления и расчёты выполнялись в предположении, что можно обеспечить в течение всего полёта ускорение звездолёта равное двадцати метров в секунду за секунду. Второе наше условие говорит о необходимости иметь некое горючее на борту звездолёта. Энергию использования света далёких звёзд отбросим сразу – она невообразимо мала. Вы можете назвать другие внешние источники энергии, которые можно было бы использовать в открытом космосе? Не можете? Я тоже не могу, и никто не может, если подходить к этому не с позиций чистой фантастики, а смотреть на вещи реально, с научной точки зрения. Так вот, остаётся единственный источник энергии – топливо на борту корабля. Для упрощения, допустим, даже, что нам не требуется топливо на поддержание скорости звездолёта, и горючее тратится только на разгон и торможение. Совершим опять полёт к Проксиме Центавра. Допустим, наш звездолёт будет двигаться с ускорением двадцать метров в секунду за секунду до тех пор, пока его масса не станет равной половине первоначальной. Простой расчёт показывает, что при этом он пройдёт расстояние 0,073 парсека и разовьёт скорость сто восемьдесят тысяч километров в секунду. После этого двигатель выключается, и звездолёт продолжает двигаться по инерции. Когда в свободном полёте будет пройдено около 1,17 парсек, и до цели останется 0,073 парсека, двигатель снова включается, но уже на торможение. Звездолёт остановится в системе альфа Центавра, израсходовав ещё половину своей массы, которая у него была до торможения. В той же последовательности проделаем обратный путь, включая двигатель ещё два раза на разгон к Земле и торможение, расходуя каждый раз половину, имеющегося на борту топлива, которое, в основном, и будет составлять массу корабля. Не сложно рассчитать, что к моменту прибытия на Землю, масса Звездолёта составит одну шестнадцатую от первоначальной массы. На звездолёте пройдёт уже не четыре с половиной года, а девять с половиной лет, а на Земле шестнадцать с половиной лет. Из наших расчётов следует, что при соотношении массы полезной нагрузки звездолёта к массе топлива как 1:200, то есть при условии, что масса топлива в двести раз превосходит полезную массу космического корабля, можно, с постоянно включённым двигателем, поставленном только на ускорение, достичь звезды Капелла, находящейся от нас на расстоянии в четырнадцать парсек. Но, если бы мы захотели долететь до той же звезды в том же режиме, что и до Проксимы, то масса топлива должна была бы превысить полезную массу звездолёта в сто миллионов раз. Что, как Вы понимаете, технически нереально. Могу ещё добавить к сказанному, что при полёте с постоянно включенными двигателями без возвращения и торможения к ближайшим звёздным скоплениям, находящимся за пределами нашей Галактики – Магеллановым облакам, необходимо, чтобы масса горючего превышала полезную массу звездолёта в шестьсот тысяч раз. Если Вас это интересует, сами можете посчитать соотношение полезной массы звездолёта к массе топлива, при полёте до Туманности Андромеды, туда и обратно. Смею Вас заверить, что и без всяких расчётов ясно, что цифра получится астрономической, а, ведь, это ближайшая к нам галактика, и мы считали расстояние по прямой, а по прямой лететь не получится.
Рауль Боун был ошарашен и подавлен свалившейся на него информацией. Несколько минут длилось молчание, затем он взял из пепельницы едва теплящуюся сигару, несколько раз, глубоко затянувшись, раскурил её и тихо произнёс:
– К чему Вы мне всё это рассказали?
– Как это к чему? – удивился Левис, в глазах которого плясали чёртики. – Вы же сами хотели, чтобы я ответил Вам на вопрос о возможности существования НЛО. Надеюсь, я Вас удовлетворил? Для этого не нужно составлять никаких программ и анализировать сомнительные статьи в сомнительных газетах. Стоит лишь произвести простейшие математические расчёты и сразу же становится ясно, что никакие пришельцы к нам прилететь не могут.
– А что же тогда такое эти НЛО, которые видят и фиксируют по всему миру? – совсем растерялся Рауль Боун, так как рушилась его заветная мечта. Он чувствовал себя ребёнком, у которого отобрали любимую игрушку.
– А это – некие физические явления, которые, пока, неизвестны науке, – Сэм Левис положил на стол подшивку газет, церемонно поклонился и вышел из кабинета директора йоханнесбургского вычислительного центра, оставив того в глубокой задумчивости. Довольная улыбка играла у него на губах, но Рауль Боун её не видел.
Домой Мабулс с Левисом вернулись довольно поздно, как впрочем, и большинство сотрудников центра во главе с самим Раулем Боуном, которые тоже задержались в этот день на работе. Поэтому, наскоро поужинав, разошлись по своим комнатам.
– Добрый вечер, Тимкэс. Надеюсь, ты приятно проводишь время?
– Привет, Хограс. И тебе весёлого времяпровождения.
– Как у тебя дела? Ты помнишь, что в твоём распоряжении осталось три дня?
– Не нужно о грустном, Хограс. Конечно, я всё помню.
– Чем занимаешься? Узнал что-то интересное?
– Развлекаюсь, как могу. Вспоминаю детские развлечения с искусственным интеллектом. Вот, устроился на работу.
– Делать тебе нечего, Тимкэс. Впрочем, каждый волен развлекаться так, как он хочет. Только не переусердствуй там, помни о шестом круге.
– Мне помнится, что кто-то разрешил мне немного отступить от него.
– Только один раз, Тимкэс, только один раз и на один уровень ниже.
– Ладно, не волнуйся, Хограс, всё будет хорошо. Веселья тебе.
– И тебе много приятных часов. До связи, Тимкэс.
День четвёртый
Наступил четвёртый день, как в квартире Мабулса появился новый жилец, Лео уже так привык к этому, что не представлял себе, как он жил до этого один? Тень славы Левиса упала и на доктора Мабулса, его уже не пытались задеть и относились к нему, как к равному. Сэм по прежнему держался с Мабулсом приветливо и дружелюбно, но Лео не оставляло ощущение, что его жилец скрывает какую-то тайну. Это чувство в последнее время только усилилось и не отпускало его. Чем больше он общался с Сэмом, тем больше странностей замечал в его поведении и в нём самом. В первые дни, когда Мабулс уходил на работу, Левис, по его словам, знакомился с Джобургом, как сами жители называли Йоханнесбург, но он никогда не рассказывал Мабулсу, что он делал и где бывал. Он, практически, не ел дома, а, если и садился за стол ужинать или завтракать вместе с Лео, то съедал несколько фруктов и выпивал стакан апельсинового сока, или кофе с молоком. В комнате Сэма, отведённой ему Мабулсом, всегда был идеальный порядок и чистота, ни разу Лео не видел на полу, или где-либо ещё, ни одного клочка бумажки, либо какого другого мусора. Загадочный чемоданчик, принесённый вместе с сумкой из камеры хранения, стоял за спинкой кровати у стены, и Лео ни разу не видел его открытым и не знал, что у него внутри.
Сегодня был выходной, Сэм с утра быстро позавтракал, съев, как обычно несколько фруктов и запив их кофе с молоком, и ушёл, не поставив Лео в известность о своих планах, и не пригласив его с собой. Мабулса так и распирало любопытство, ему очень хотелось раскрыть тайну его жильца. Он открыл комнату гостя и осторожно вошёл в неё. В комнате всё было по-прежнему. Если бы Мабулс не был уверен, что Сэм Левис реально существует и живёт здесь, он мог бы легко представить себе, что ничего не было, всё ему приснилось, и находится он в квартире по-прежнему один. Лео вздрогнул при этой мысли и поспешно заглянул за спинку кровати. Нет, вот оно реальное доказательство существования жильца, чемоданчик был на своём месте. Несколько минут Мабулс боролся с сильным искушением открыть чемодан, затем протянул руку и, не вытаскивая, приподнял его за ручку. Чемоданчик оказался на удивление лёгким. Лео немного подержал его, удивляясь такому весу, а потом поборол искушение, быстро поставил чемодан на место, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Он испугался, что искушение окажется сильнее его, он не выдержит и попытается открыть загадочный чемодан.
Сэм Левис шёл по рынку и смотрел по сторонам. Он не собирался что-либо покупать, ему просто нравилась рыночная толчея, крики торговцев, зазывающих покупателей и расхваливающих свои товары, и обилие красок. Вот сидит торговец ритуальными негритянскими масками, его прилавок чем-то напоминает магазин игрушек, столько там всяких разнообразных масок, фигурок, разных бус и других вещей. Все они ярко разрисованы и сразу бросаются в глаза на фоне других прилавков. Левис подошёл к нему и стал разглядывать маски, беря в руки то одну, то другую. Торговец тут же принялся расхваливать свой товар: