Юмал
Шрифт:
– Присматривай за Алсусом, - раздалась команда старшего каравана,
– Что весь день?
– переспросил его одноглазый.
Алкмар окинул взглядом нашего единственного раненного, не считая убитого возницы и немного подумав, ответил, - я думаю, так долго не потребуется.
И он прав, парень умер, не добравшись Элрога. Его раздели и прикопали в паре десятков метров от дороги.
– Он сирота, а доспехи и деньги
Городишко был мал. Встань я на цыпочки, да вытяни руки до дотянулся бы до края забора. Стража пропустила меня вместе с караваном не задав единого вопроса.
Старшина наемников рассчитался со мной еще одной серебряной монетой, махнул на прощание рукой и скрылся на одной из улочек.
Я шел по главной улице, народ таращился на меня но безмолвно расступался, Олькер с восхищением осматривал все кругом. Мне тоже было интересно, но я не подавал виду. В конце концов, оказываюсь в таверне за столом в компании печеной половинки какой-то птахи и краюхи хлеба.
Заказал еще стакан пива и морса для Олькера. В городке часть жителей выглядят потерянными, заторможенными, словно они только-только очнулись от глубоко сна, или получили жизнь.
Дома однотипные, живности нам не попалось. Врядли я тут найду ответы на свои вопросы. Надо переночевать, прикупить припасов, справить одежку, чтоб не привлекать лишнего внимания и отправляться дальше.
Позвал полового и расплатился за обед десятком медяков. Еще за десяток снял комнату на ночь. Монету разменял здесь же, заодно узнал, что в одной серебряной монете 100 медяков, и чеканить их могут в любом баронстве, а вот чеканка золотой монеты запрещена и Императорским Казначейством преследуется нещадно.
Малого после обеда и прошедших событий разморило, и он уснул прямо за столом. Аккуратно подхватил его на руки и отнес в отведенную комнату, с трудом протиснувшись в дверной проем. Косяк все же вынес, пришлось ставить на место. Да не под торанге строили. В родном Варме в каждом уважающем себя постоялом дворе, гостинице имелась для нас специальная комната. Здешняя оказалась сущей каморкой, положил аккуратно Олькера на кровать, накрыл одеялом. Сам прислонился к стене, и ввел себя в восстановительный полу транс,
– Дядька Юмал! Дядька Юмал!
– Да что тебе? Достал!
Мы сидели одни в зале и завтракали. Камин был сложен из рук вон плохо и дым клубился по помещению. Большой обеденный зал на двадцать неказистых столов был пуст. Лишь за стойкой один из слуг протирал посуду, с потаенным страхом, поглядывая в мою сторону. По городишке полз слух, что здесь поселилось исчадие Бездны в моем лице и жители обходили трактир десятой дорогой.
– А мы тут поселимся? Тут здорово!
– Нет, мы пойдем в большой город.
– А есть города больше этого?
– удивленно вытаращился малец.
– Хочется верить.
Я доел жареного поросенка, утер губы краешком
– Ч-ч-то г-господин ж-желает?
– теребя в руках передник, поинтересовался он.
– Где у вас тут одежу справить можно?
– На вас?
– успокоившись, владелец постоялого двора перестал заикаться.
– Да и на малого, - ткнул пальцем в Олькера.
– Это вам в Ибиту лучше ехать, это следующий город по тракту, два дня пути и вы на месте. Через два дня ярмарка осенняя будет, много народу съедется. Время, когда наемничьи отряды, с мешками набитыми добычей, возвращаются и когда приезжают истосковавшиеся, голодные моряки с кошелями, набитыми серебром. Город стоит в излучине реки. В эти дни все жители засучивают рукава и кидаются на заработки. У кого что есть и кто чем может. Зерном, мечом, бочкой пива, руками, песнями, дыркой. Всем можно заработать в осеннюю ярмарку. Там и бои устраивают на потеху публике.
Сообщая мне это, трактирщик словно замер и протараторил как заученную речь. Перед глазами воздух замерцал и проявились буквы: "Новое задание: Посетите Ибиту. Награда - опыт."
Я уже даже не удивился.
– Спасибо, милейший. Как звать то тебя?
– Эваном, господин.
Мысли насчет того, что имя и уровень проявляются после того как человек назвался подтвердила надпись, проявившаяся в воздухе над толстяком. Интересно их другие видят? Местные?
– Спасибо, Эван, собери нам снеди на два дня, да упакуй в мешок какой.
– Будет исполнено, господин, - трактирщик поклонился и убежал отдать распоряжения.
– Олькер, локти со стола убери и не жуй с открытым ртом. Сядь прямо! Соберись. Перед тобой ещё одна из тех простых, нелегких вещей, которые надо сделать. Привыкай.
Олькер тяжко вздохнул, но все исполнил. Никаких манер у этого постреленка, да и откуда им взяться у сельского сироты. Ничего, я из него человека сделаю, как бы это смешно из уст торанге не звучало.
Трактирщик вернулся через пяток орсов, неся с собой холщовый мешок с лямками. Я подозрительно покосился на него, соизмеряя с моими габаритами, прикинул сможет ли его нести Олькер. Не сможет, после чего отдал трактирщику 50 медяков, закинул мешок на плечо, кликнул Олькера и вышел на улицу.
– Куда теперь, дядька Юмал?
– В Ибиту пойдем, мы с тобой на оборванцев похожи, того и гляди стража на копья поднимет.
– То верно, - Олькер поправил оружие, подтянул поясной ремешок и зашагал рядом, - дядька Юмал, я пока сам пойду, а как устану, понесешь меня.