Юмористические приключения мистера Хокинса
Шрифт:
Говорят, что за первую секунду камень упадет на 16 футов, за следующую – на 32 и т.д. Мы спустились гораздо быстрее. Ветер налетел на ветряную мельницу, и она изо всех сил затягивала нас обратно в колодец.
Не успел я перевести дух, как мы пронеслись до уровня земли, спустились сквозь устье колодца и устремились вниз, в белесые сумерки.
На этом мои наблюдения прекратились. Со стороны Хокинса раздался булькающий крик. Затем раздался всплеск.
Мои нижние конечности стали ледяными, затем тело и плечи, а потом треснувший
Некоторое время я спускался по ревущей, бурлящей воде. Потом мои ноги вырвались из-под воды, и на мгновение я повис только на руках. Но я все равно крепко держался руками за опору и смутно догадывался, отчего мне кажется, что я снова поднимаюсь вверх. Не то чтобы это имело большое значение, так как я уже давно потерял надежду, но все же я задавался этим вопросом.
И вот, все еще цепляясь за лестницу в смертельной хватке, с бьющимся надо мной Хокинсом, я вынырнул из воды и снова оказался наверху колодца. Мгновение полумрака, снова вспышка солнца – и я кувыркнулся с лестницы.
Я приземлился на траву. Хокинс приземлился на меня. Мокрые, бездыханные, ошеломленные, мы сели и уставились друг на друга.
– Я рад, Григгс, – сказал Хокинс с водянистой улыбкой, – я рад, что у тебя хватило ума удержаться на той ступеньке внизу. Я знал, что с нами все будет в порядке, если ты не отпустишь…
– Хокинс, – злобно сказал я, – заткнись!
– Но… о, Господи!
Я взглянул в сторону ворот. К воротам подъезжал экипаж. Дамы были в кабине. Очевидно, послеобеденная игра в гольф была отложена.
– Ну вот, Хокинс, – злорадствовал я, – можешь объяснить своей жене, откуда ты знал, что у нас все будет хорошо. Она будет сочувственно слушать.
Хокинс с бледной улыбкой произнес:
– О, Григгс!
Миссис Хокинс ахнула от ужаса, когда Патрик направил лошадей в нашу сторону.
Но неважно, что сказала миссис Хокинс. В этой хронике и без того хватает неприятностей. Есть высказывания, которые, если они адресованы кому-то конкретно, лучше не повторять.
Я думаю, что Хокинс испытал на себе практически все, что наговорила его жена по этому поводу. Поэтому пусть этого будет достаточно.
Хокинсит
В деревне общение между семьей Хокинса и моей происходит на самой неформальной основе. Если нам нравится обедать вместе без пиджаков и манжет, мы это делаем, и никто не допускает мысли, что это может привести к государственному перевороту.
Но в городе все иначе. Жупел строгих приличий, похоже, берет таинственный верх. Мы по-прежнему ужинаем вместе, но в самом приличном вечернем одеянии. Похоже, это неписаный, но непреложный закон, что мы с Хокинсом должны демонстрировать на своих телесах что-то вроде квадратного фута накрахмаленного белого белья.
Не знаю, почему я заговорил об этих вечерних нарядах, разве что потому, что воспоминания о моем новеньком костюме, который в тот вечер перешел в иную жизнь, до сих пор не дают мне покоя.
В тот вечер мы с женой ужинали в доме Хокинсов.
Хокинс выглядел особенно веселым. Было похоже, что он торжествующе посмеивается или испытывает какие-то схожие чувства, а голос его был еще более экспрессивным, чем обычно.
Когда я упомянул об ужасном взрыве на пороховом заводе в Помптоне – вряд ли эта тема способна вызвать веселье у нормального человека, – Хокинс разразился хохотом.
– Но, Герберт, – вскричала его жена, несколько ужаснувшись, – разве есть что-то смешное в расчленении трех несчастных рабочих?
– О, не в этом дело, дорогая, – улыбнулся изобретатель. – Просто мне показалось забавным это старое понятие о взрывчатке.
– Какое старое понятие? – спросил я. спросил я.
– А то, что нынешние методы обращения с нитроглицерином ошибочны.
– Полагаю, у вас есть схема получше? – спросил я.
– Мистер Григгс, – вскричала жена Хокинса с ужасом, который не был притворным, – не вздумайте!
– Понимаете, уважаемый… – начал Хокинс, сразу же напрягшись.
– Тише, Герберт, тише! Ты достаточно натворил бед своими изобретениями, но ты, слава богу, никогда не баловался взрывчаткой.
– А если бы я захотел рассказать вам, что я знаю о взрывчатых веществах и что я могу сделать… – воскликнул Хокинс.
– Не говорите нам об этом, мистер Хокинс, – рассмеялась моя жена. – Меня охватывает какой-то суеверный страх при одной мысли об этом.
– Миссис Григгс! – воскликнул Хокинс, окинув мою жену взглядом, за который любой другой мужчина получил бы от меня самую большую взбучку, но которому, как и многим другим вещам, у Хокинса не было оправдания.
– Герберт! – авторитетно произнесла его жена. – Успокойся. А то ты совсем разволновался!
Хокинс угрюмо замолчал, и трапеза завершилась лишь намеком на сдержанность.
Миссис Хокинс и моя жена удалились в гостиную, а мы с Хокинсом остались, как полагается, выкурить по сигаре после трапезы. У Хокинса, однако, были другие планы относительно моего развлечения.
– Они на лестнице? – пробормотал он, когда над нами послышались шаги.
– Похоже, что да.
– Тогда ты пойдем со мной, – прошептал Хокинс, направляя меня к лестнице для слуг.
– Куда? – подозрительно спросил я.
В его глазах появился необычный блеск.
– Пойдем, увидишь, – усмехнулся Хокинс, начиная подъем.
– Вот что я вам скажу, – продолжал он, остановившись на второй площадке, – устаю я от этих женщин!
– Правда?
– Да, это так. Не стоит сердиться, Григгс. Дело не в твоей или моей жене. Это все пол. Они болтают, болтают и отпускают глупые шутки о вещах, в которых совершенно не способны разобраться.
– Мой дорогой Хокинс, – сказал я успокаивающе, – вы ошибаетесь насчет прекрасного пола.