Юный техник, 2001 № 07

Журнал Юный техник

— Акул?!

— При чем здесь акулы? Прожорливость — это характеристика \|/-частиц, связанная с инвариантностью относительно тензора… Впрочем, извините, я не стану объяснять вам основы вакуумной электродинамики. Если хотите, я пришлю мнемотику Фанр-ю-Ресса. Но это позже. А сейчас давайте вернемся к нашим курдлям, простите, делам. Итак, вы не отрицаете факт похищения энергии у звезды 555Р/Ц посредством вакуум-установки, которая поставила под угрозу исчезновения цивилизацию мрыгов?

— Да, но ведь мы не знали…

— Минуточку, давайте разберемся по порядку. Неумение предсказать

свои действия в ряде случаев может служить только смягчающим обстоятельством, но ни в коем случае не освобождает от ответственности. Разбирая ваше дело, я был вынужден заняться историей человечества и должен сказать, что этот случай очень характерен: люди сначала делают, а потом думают, что из всего этого получится. Надо же, вы ухитрились чуть было не уничтожить себя своей же собственной техникой! — и Тууф в ужасе закатил свои красные верхние глаза. — Но вернемся к преступлению. Итак, как вы собираетесь компенсировать ущерб, нанесенный мрыгам? — строго спросил инспектор.

— А чем реально мы можем помочь?

— Тут есть, по крайней мере, три варианта. Первый: вы отдаете мрыгам свое солнце. Учитывая уровень развития вашей цивилизации перемещение вашей звезды инспекция возьмет на себя.

— А как же мы?!

— Понимаю, — Тууф в задумчивости почесал вторым сверху левым щупальцем ярко-желтый в синих крапинках клюв, расположенный в самом центре его конусовидной головы. — Есть еще один выход: мрыги переселяются к вам.

Между прочим, их совсем немного — от силы миллиардов семь. Правда, они в огромных количествах поглощают кислород, а выделяют цианиды, и, кроме того…

— А третий вариант?! — завопил совсем потерявший голову Сергей Николаевич.

— Спокойно, спокойно, — замахал щупальцами Тууф. — Мы вовсе не какие-нибудь там злобные инсектоиды. Вы можете отдавать энергию постепенно: мы сами доводим температуру фиолетового гиганта до нормы, а вы постепенно вернете нам затраченную энергию, то есть наша организация может предоставить Земле что-то вроде долговременного кредита.

— И на какой срок?

— Мы можем подождать лет четыреста. Если вы переключите на нас все электростанции, то как раз уложитесь.

— На использовании электроэнергии основана вся наша экономика! — прошептал Сергей Николаевич. — У нас же наступит энергетический кризис!

— А что вы можете предложить? Пускай несчастные мрыги вымрут от холода?

Сергей Николаевич задумался.

— А, может быть, вы сами поможете им? — робко предположил Сергей Николаевич.

— Конечно, нас это не слишком затруднит. Но дело не в этом. Нельзя создавать подобный прецедент и поощрять таким образом безответственность. Закон есть закон. Если его не соблюдать, то во всех измерениях наступит хаос.

— Между прочим, мы и знать не знаем про межзвездные законы. Почему же мы должны соблюдать их? — осторожно заметил Сергей Николаевич.

— Закон для всех один — знаете вы его или нет! — строго провозгласил инспектор. — А за его соблюдением и следит наша организация — кризисная полиция. Не рекомендую препятствовать соблюдению законности, — и с этими словами Тууф ткнул в апельсиновое небо сразу двумя лиловыми щупальцами.

В вышине возник нарастающий

гул, и, пронзив стопку облаков, над головой Эдисонова, дыбом подняв его густые волосы, промчался черный, как мрак преисподней, летательный аппарат. Мрачная гигантская машина, вне всякого сомнения боевая, с торчащими во все стороны бесчисленными раструбами неведомого оружия имела такой угрожающий вид, что Сергею Николаевичу почему-то сразу расхотелось спорить.

— Я могу немного подумать? — почти жалобно пролепетал Эдисонов.

— Только двадцать четыре часа! — отрезал Тууф-27-й. — И ни одной наносекундой больше! Если ничего не решите — мы будем действовать по своему усмотрению. Счастливого млекопитания!

* * *

— Папа, папа! — закричал Павлик, вбегая в комнату. — Там тебе опять семафорят!

Сергей Николаевич выключил компьютер, слез с велосипедного седла и, взяв из рук сына большую подзорную трубу, вышел на крыльцо.

Над городом догорала вечерняя заря, и красные блики играли на серебристом диске «летающей тарелки», висевшей над Приморской ГЭС. Вот уже пятнадцать лет галактический передатчик кризисной полиции перекачивал электроэнергию в неведомое измерение мрыгов. Справа на фоне закатного неба темнел тонкий силуэт сигнальной башни. На ее вершине метались черные и белые флаги. Эдисонов несколько минут наблюдал эти сигналы и вернулся в дом.

— Извини, Ирочка, — обратился он к жене, читавшей очередной дамский роман в свете стоявшего на столе изящного бронзового канделябра с тремя толстыми свечами. — Там опять какие-то неполадки с паровой машиной. Придется ехать.

— Только не задерживайся долго, Сережа, — отозвалась Ира, — сегодня надо еще истопить баню.

— Папа, пап! — бросился Павлик к Сергею Николаевичу. — А можно я пока на твоем компьютере поиграю?

— А ты зарядил конденсаторы?

— Ну, па, я и так сегодня целую кучу дров нарубил!

— Нет уж, сынок. Хочешь играть — сперва поработай. Без труда… что?

— …не вытянешь и рыбку из пруда, — грустно закончил Павлик. Вздохнув, мальчик уселся на то седло, где совсем недавно сидел его отец, и стал крутить педали.

Сергей Николаевич вышел на двор и с наслаждением вдохнул чистый городской воздух. Привязанный к коновязи мышастый Дымка, увидев хозяина, радостно заржал. Инженер ласково похлопал жеребца по крутой шее и привычно вскочил в седло. Проскакав по пыльной дороге несколько сот метров рысью, Сергей Николаевич послал своего серого коня в галоп и уже через десять минут подъезжал к воротам завода.

— Что случилось, Миша? — спросил Эдисонов у своего помощника Пантелеева, отдавая поводья подбежавшему парнишке.

— Да вот, Сергей Николаевич, видно, кривошип опять полетел. Ведь сколько раз говорил Петровичу — бери другую марку стали, а он все: «И так сойдет!»

— Ладно, разберемся. А сейчас пойдем заниматься ремонтом.

Они вошли в высокое здание пятого корпуса, где замерла огромная паровая машина.

Эдисонов в задумчивости смотрел, как рабочие в перепачканных смазкой темных комбинезонах огромными гаечными ключами отвинчивали болты боковой крышки. Пантелеев немного помолчал, а потом нерешительно обратился к шефу: