Юный техник, 2001 № 12
Шрифт:
Светило поднималось все выше и выше, грунт снова раскалялся. Вновь ожившие существа двигались все быстрее, общались, играли, веселились, некоторые углублялись в рассуждения на серьезные темы. У Ардлана тоже рождались вопросы. Он еще не знал правил этикета и поступил слишком смело для своего возраста — приблизился к Старейшине да к тому же задал ему вопрос:
— Почему мир так плохо устроен, что в нем есть ночь, и можно ли жить так, чтобы избежать этих темных полос? Может, где-то есть место, где не бывает ночей?
— Ты бы поостерегся таких мыслей. Некоторые уже пытались бросить вызов существующему мироустройству, — со снисходительный усмешкой отвечал Старейшина. — Никто из них ничего хорошего не добился. Мы лишь ничтожные существа и не можем ничего изменить. То, что ты видишь на небе, не просто яркий белый шар, дающий нам тепло и свет, — это наш Бог, мы им сотворены по его же образу и подобию. Но он всесилен и всемогущ, и не нам равняться на него. Мы никогда не уподобимся Ему, как бы сильно того ни хотели. Мы можем жить только здесь, питаться только теплом, излучаемым нагретым грунтом.
Оглянись вокруг. Видишь, горизонт изогнут? Значит, наш мир — выпуклый и нам дозволено жить на самой вершине этого мира! Купол неба раскинут над нами, грунтовый купол под нами. Мы сами тоже купола. В нашем внутреннем мире тоже есть темные и светлые стороны, как ночь и день. Подумай, как это прекрасно — быть похожим на большой мир. К тому же, куда ты ни начни двигаться, будешь скатываться вниз с нашей насиженной вершины, подаренной нам добрейшим Богом.
В нашей истории были примеры безрассудств. Безумцы, опьяненные энергией дня, иногда уходили прочь от светоносного Бога на теневую сторону и либо возвращались истощенные и слабые настолько, что не доживали до следующих суток, либо не возвращались вовсе. Другие пытались уйти в сторону заката, желая достичь места, где само наше Божество ложится спать. Но говорят, что каким-то волшебным образом край земли все время отодвигался.
Выдержав многозначительную паузу, наставник продолжил:
— Этот мир дан нам свыше, и не стоит пытаться что-то в нем изменить. Будь как все — и избежишь ошибок. И не задавай мне больше вопросов, молодое глупое существо. Пойди лучше займись полезным делом.
Почтительно поблагодарив старейшин, Ардлан побрел в сторону от кишащих вокруг соплеменников. Он долго сидел вдалеке ото всех на раскаленном камне и думал, то глядя на небо и Светило, то осматриваясь вокруг. Он ясно представлял свои будущие дни и ночи, но хотелось чего-то иного.
— Ну уж нет! — прервав долгое молчание, вспылил Ардлан и, поддавшись буйству эмоций, рванулся вверх, сильно напрягаясь, вытянулся свечой насколько мог, желая дотянуться до Светила и прикоснуться к нему — к бездне тепла и света! Но долго так устоять он не мог, силы таяли, а поток встречных излучений не только не усваивался неприспособленным телом, но и сильно толкал вниз. Выбившись из сил, Ардлан сдался, плюхнулся на горячий грунт, приник к нему всем телом, широко размазался, жадно вдыхая в себя приятное тепло и учащенно пульсируя.
Это была обычная детская выходка, после которой обычно успокаивались и продолжали размеренную жизнь до самой старости.
Так и не избавившись от тягостных дум, уже в густых сумерках Ардлан, как и все, снова вполз в свой каменный мешок, устроился поудобнее и впал в полудрему. Эта ночь была ничуть не теплее предыдущей, но он просыпался чаще и, проявляя непозволительное расточительство своей внутренней энергии, тратил ее на размышления. Днем мысли были другими, менее решительными. Но теперь ему было плохо, и оттого хотелось бороться, чтобы отвоевать у природы собственное благополучие. «Ничего, — думал он, — настанет день, и я что-нибудь придумаю». Потом многократно клялся сам себе, что и 8 наступившей жаре останется верен своим порывам, рожденным в страданиях холода.
Засыпая, он представлял себе страну Бога, страну вечного тепла и света.
На рассеете он первым вылез из укрытия. Еще не совсем очнувшись, он жадно ловил каждую порцию энергии. Диск Светила только показался из-за горизонта, а Ардлан уже волочил свое тело ему навстречу. Он первым увидел его, первым ощутил его долгожданное тепло. Постепенно он все больше оживал, все быстрее двигался. Пробужденное мышление заработало в полную силу. Мысли проносились с быстротой разряда.
«Не знаю, — думал он, — есть ли там, на ярком белом диске, великие Боги, но пока я здесь поищу лучшего места.
Старейшина сказал, что идти из ночи в день и тем более наоборот — бесполезно… Тогда попробую пойти в сторону!» И он пополз боком к Светилу, прямо вдоль размытой границы света и тени.
Ардлан двигался подолгу, всегда на пределе сил, лишь перед наступлением темноты останавливался, набирался энергии и, устроившись на ночевку, впадал в летаргию.
Утром он снова отправлялся в путь, продолжая его в течение всего дня. Так продолжалось несколько долгих дней и ночей. Свет не давал ему больше радости, он стал лишь средством для движения. Иногда хотелось остановиться и отдохнуть, наслаждаясь потоками энергий, но холод ночи обжигал его через воспоминания и гнал вперед. Неведомая сила, отметая сомнения, влекла его дальше.
Он изменился, даже стал ярче. Бока его сделались покатыми, он стал более выпуклым — почти округлился. Двигался все быстрее и уже не полз, а почти парил над грунтом. Экономнее расходовал энергию и поглощал ее эффективнее. Кажется, часть ее он начал усваивать напрямую от Светила, а не только отраженной от раскаленного грунта.
По пути попадались племена похожих на него существ, но он обходил их стороной. Для живущих стояночной жизнью он слишком чудаковат — явно чужак.
В движении он мог позволить себе думать и вспоминать, все больше сомневаясь, все чаще укоряя себя за то, что не послушался Старейшины, ведь тот был умудрен опытом.
Ардлан уже чувствовал себя почти пропащим, уже с сожалением думал о своей судьбе. Вокруг, куда ни глянь, — плоская, однообразная равнина. Раньше все же была надежда дойти до отступающего горизонта, до края земли, он даже опасался сорваться в бездну. А оказывается, равнине этой нет конца. Ну хоть что-нибудь бы встретилось! Хоть что-нибудь бы произошло, пусть даже плохое!
Но однажды… однажды уже в сумерках он опять набрался необходимого количества энергии и залег в одной из расщелин. И все же настоящая ночь, холодная, суровая, как ни странно, так и не наступила. Ардлан ждал долго, но было по-прежнему светло и прохладно. А Светило медленно перемещалось низко над горизонтом, постепенно описывая круг.