Юрис Подниекс. Тайна гибели документалиста, который снял развал СССР
Шрифт:
Брак просуществовал 5 лет, после чего супругов развели с формулировкой «не сошлись характерами». Они и впрямь мало подходили друг другу: Бригита много сил тратила на то, чтобы хорошо одеться, обставить квартиру, набить холодильник, заводила «нужные» связи… Бориса это коробило, он предпочитал другие связи – с режиссерами, художниками, актерами, с которыми можно было часами говорить об искусстве. Сына Борис твердо решил оставить себе и готов был за него бороться. К счастью, этого не понадобилось – жена уступила ребенка без особого нажима. Причины развода Борис ни с кем никогда не обсуждал, даже с сыном. Лишь когда тот вырос, отец объяснил ему, что их жизненные принципы с матерью разительно различались. Было и еще что-то, что Борис скрывал даже от Юриса и лишь однажды признался: «У нее была плохая привычка». Видимо, от этой привычки он и старался уберечь парня,
Борис Подниекс и Бригита Кухтарска в лучшие годы своей жизни
О своих более далеких предках Юрис знал лишь то, что рассказывал отец. Род Подниексов был из крестьян, как и большинство латышских семей. И так же как большинство, разделил со своим веком все его тяготы. Делиться воспоминаниями в семье было не принято – время к этому не располагало. Да и характеры у Подниексовских мужчин не отличались сентиментальностью. Но деда и бабушку по отцовской линии Юрис хорошо помнил, на их руках он вырос. Родителей матери в их семье называли не иначе как «родственники с улицы Авоту».
Однажды в пять лет Юрис вбежал в комнату и увидел, как дед, стоя у зеркала на одной ноге, вторая после ссылки у него была ампутирована, примеряет старую армейскую гимнастерку, а на ней орден. Как его сохранил после войны и сибирских лагерей латышский стрелок Карлис Подниекс, неизвестно. Но с тех пор с ним играл маленький Юрис. Пока не потерял. Зато теперь он мог, забираясь на единственное колено деда, заставлять его снова и снова рассказывать о стрелках и рождественских боях. Может быть, поэтому «Созвездие стрелков» получилось таким личным?
Бабушка Юриса по линии отца, омите, как ее ласково называли в семье, была из обрусевших немцев, родом из Петербурга. Там с ней и познакомился бравый Карлис, а потом увез в Латвию. Борис родился в 1924 году. В два года у него обнаружился костный туберкулез, который и привел его в итоге в инвалидную коляску. Но всю жизнь он с ним мужественно сражался. Надо отдать должное и родителям, они делали для сына все возможное. С раннего детства Борис лечился в санаториях, месяцами не вставал с постели. Болезнь сблизила его с матерью, которая отдавала ребенку все силы. Когда Борис развелся с Бригитой, они стали жить втроем с бабушкой. Омите и вырастила Юриса. Она прожила до 1977 года и умерла от инфаркта.
В свое время именно мать научила Бориса играть на фортепьяно и аккордеоне. К тому же у него оказался хороший голос. Благодаря этому он начал зарабатывать на хлеб – играл в оркестре на вечеринках в клубе полиграфистов, который был на соседней улице.
В 1948 году Борис случайно попал на Латвийское радио, кто-то посоветовал попробовать его голос в эфире. Когда услышали, ахнули. Голос такой мощный, что в дверь не входит, сказал тогда о нем один радионачальник. С тех пор Борис Подниекс сначала стал голосом Латвийского радио, потом Рижской кинохроники, а в конце концов государственным голосом советской Латвии. К своей работе относился очень придирчиво, часто был недоволен собой, мог по многу раз переписывать текст, хотя режиссер этого не требовал. Коллеги вспоминали, что он буквально изводил всех своим перфекционизмом, уже и режиссер доволен материалом, и звуковик, а ему все кажется что-то не то.
Борис был душой любой компании, хорошо пел, играл на гитаре, прекрасно водил машину. Одним из первых на Рижской киностудии он приобрел «Победу-кабриолет», куда любил загружать большие компании и вез всех к себе на улицу Энгельса. Молодые Герц Франк, Айвар Фрейманис, Ансис Эпнерс, Ивар Селецкис до утра пили вино, жарили колбаски, обсуждали идеи будущих фильмов. Сюда же с удовольствием захаживали друзья Бориса и Илги по театру, художники Дайлис Рожлапа, Арнольд Плаудис. Участником всех этих застолий с детства был и Юрис. Правда, с одним условием: пока сын учился в школе, Борис строго-настрого запрещал ему дотрагиваться до рюмки. Нередко хозяин доставал аккордеон и пел своим завораживающим баритоном какой-нибудь модный городской романс: «Татьяна, помнишь дни золотые…»
Юриса отец воспитывал строго. Требовал держать слово. При разговоре смотреть прямо в глаза. За неповиновение наказывал. Порой и ремнем. Тот терпел. Его порют, а он зубы сцепит и молчит. Борис рано почувствовал, что удержать сына ему будет непросто. Тот был самостоятельным с первых минут своей жизни, рвался не только из пеленок, но и из родительских рук. Передалось ему по наследству и отцовское упрямство. Всегда добивался того, что задумывал.
Вода была стихией Юриса с детства
Лет с пяти Борис стал брать сына на студию. Примерно в этом возрасте Юрис впервые снялся в кино – в киножурнале режиссера Шулякиса примерял детские сапожки.
Отцу приходилось следить за каждым его шагом. Однажды, придя домой со студии, он обнаружил записку: «Отец, я у тебя плохой сын, я больше не буду тебя мучить и ухожу от тебя». Это он, 7-летний, пришел к такому выводу. Два дня Борис не находил себе места. А потом из рассказа Бригиты узнал, что тот приехал на их дачу в Инчукалнсе и прожил там в сарайчике два дня. Когда проголодался, отправился к матери. С Бригитой у Бориса был договор: у Юриса должен быть свой дом. Он разрешал сыну гостить у матери хоть каждый день, но ночевать тот должен приходить к нему.
Интерес к учебе Юрис проявил только в первом классе. А со второго по восьмой – учился кое-как. Восьмой закончил на тройки. Гуманитарные предметы еще как-то ему давались, а физика, математика не шли совсем. Борис с трудом представлял себе его будущее. Какое-то время даже пытался делать из него диктора, заставлял читать тексты. Но когда тот садился наговаривать текст, то начинал грассировать, хотя в жизни этого не было заметно. Идею пришлось оставить.
Как-то сами собой планы отца в отношении сына вертелись вокруг студии. Однажды купил ему фотоаппарат, хитростью уговорил поснимать: мне, говорит, тяжело из-за болезни, пофотографируй ты. Тот попробовал и потихоньку втянулся. Потом договорился со студийным начальством, чтобы Юрис поработал летом такелажником – аппаратуру повозил за съемочными группами. Парню понравилось. Попросил дать ему возможность поработать и осенью, пообещав пойти в вечернюю школу.
Еще во время учебы в школе Юрис подружился с Андрисом Рубенисом и Янисом Криевсом. Вместе занимались спортом, фарцовкой, просиживали первые деньги в кафе. Тогда никто из них не думал, что эта дружба растянется на всю жизнь.
Андрис Рубенис, доктор философии, профессор:
«Мы познакомились в бассейне. У меня был первый разряд по плаванию, а у Юриса – юношеский разряд по пятиборью. В то лето мы были на сборах вместе с пятиборцами. Нам обоим было тогда то ли по 14, то ли по 15 лет. А потом вместе попали в спортивный лагерь. А еще позже встретились в центре, у нас началась центровая жизнь. Я немного фарцевал, покупал пластинки, записывал их и продавал кассеты с записями. У меня был список фанов, тех, кто интересовался музыкой, я им продавал кассеты, а потом снова покупал пластинки. В особые размеры моя фарцовка не переросла, но на то, чтобы посидеть в кафе, деньги у меня всегда были. Юрис рано начал работать летом, потом увлекся, не хотел уходить с работы, и его просто вытурили из 50-й школы за непосещение занятий. Тогда он пошел в заочную школу, которую тоже не посещал. На экзамены он еще ходил, но учебой себя не утруждал. Мать у него была пробивной женщиной, она ему диплом просто купила. Она была зубным техником, могла достать все: ковры, хрусталь, полированную мебель, – она имела связи везде.
Его отношения с отцом в разные периоды были разными. В юношеском возрасте отец был для него большим авторитетом. Хотя это не мешало ему надувать его по всем статьям. У него был конек: он любил кататься на отцовской машине по ночам. Вечером заходил в комнату, говорил отцу «спокойной ночи», а потом выпрыгивал в окно первого этажа и – в машину. Обманывал он его легко и безо всяких угрызений совести. Хотя отца уважал, все его уважали, это передавалось и Юрису. Отношение к нему было уважительное, но не чуткое.
В начале 70-х, когда Юрис уже окончил школу, у них дома постоянно устраивались разные разговорные вечера, болтали до утра. Мать тоже участвовала в этих вечеринках, приходила на день рождения, именины. Между ними не было ненависти, они контактировали нормально».