Юрий Долгорукий. Гибель Москвы
Шрифт:
Отец внимательно наблюдал за сыном. Ясно, Ростислав обомлел от возможности стать новгородским князем, да только сдюжит ли? Стал говорить о трудностях, о том, что в строптивом Новгороде надо быть Мстиславом Великим, чтобы не просто не прогнали, но и не позволили поменять. Рассказывал то, что помнил о своем старшем брате, Мстиславе Владимировиче. Помнил мало, потому что годился ему в сыновья, больше говорил со слов других, но и сам Ростислав должен знать, как уважали на Руси Мстислава Владимировича, что в Новгороде, что потом в Киеве. Отец, Владимир
Говорил и видел, что для Ростислава важнее другое – сам, он сам может быть князем огромного города, огромной Земли. Юрий Владимирович вздохнул, у него не было второго Шимоновича, чтобы отправить с сыном, но пусть уж, прогонят, так прогонят, тоже хороший урок будет.
Новгородцы подсуетились знатно. Сообразив, что Ярополку на Киевском столе долго не сидеть, хворый он, а дела рядом с ним вершит все больше Юрий Владимирович, как некогда делал его отец, Владимир Мономах, при князе Святославе, они поняли, что зря поссорились со Всеволодом и вообще с Мономашичами. Кто будет следующим Великим князем? Ясно, что Юрий приложит все силы, чтобы попасть на Киевский престол.
А уж после смерти Всеволода в Пскове новгородцы и вовсе почувствовали себя виноватыми. Потом добавилась нехватка хлеба и решение мириться с Мономашичами, в первую очередь с Юрием, созрело быстро.
В Ростове гонцы, теперь уже не тайные, а нарядные и важные с поручением. По городу разнеслось:
– Новгородцы приехали нашего князя к себе просить…
Народ на торжище недоумевал:
– Вот те на! Давно ли воевали?
Знающие объясняли:
– Воевал князь Всеволод Мстиславич и не против Юрия Владимировича, а просто супротив земли Ростовской.
Остальные уже все чаще называли княжество Ростово-Суздальским или вообще Суздальским, но не могли же ростовчане сами звать свои земли именем пригорода?! Нет, они продолжали гордо именоваться ростовскими.
– А то не все равно?
– Так Всеволода за то и выгнали из Новгорода.
– А Святослава за что?
– За то, что хлеба на торжище нет! Посидишь на сухарях, и не так запоешь небось.
– Да… у Новгорода одна беда есть всегдашняя – хлеб там не растет, слышно. Оттого и готов всем кланяться, чтобы в хлебушке не отказали…
Это было правдой, сколько раз позже Низовые земли, как будут называть княжества южнее новгородских земель, именно так станут наказывать город за неподчинение – прекращением торговли хлебом.
Послы держались важно и независимо, объявили, что прибыли к князю Юрию Владимировичу от Великого Новгорода. Их провели в терем, где уже ждали князь, его старший сын Ростислав и некоторые ростовские бояре.
– Господин Великий Новгород челом бьет тебе, князь Юрий Владимирович.
Посол склонился почти до пола, Юрий ответил таким же глубоким поклоном, мысленно дивясь: ишь как себя величают-то!
Выслушал призыв на княжение, чуть помолчал, потом чуть сокрушенно хмыкнул:
– Благодарствую
Послы почти обиделись:
– Кто старое помянет, князь.
– А я не поминал, то вы вспомнили. Просто сказал, что дел много. Но ежели вы согласны, то могу отпустить своего старшего сына, наследника, Ростислава Владимировича.
Видно, и эта возможность новгородцами обсуждалась. Не удивились послы, только зыкнули на княжича. Не слишком-то он глянулся – ну чистый половец, да только куда денешься, кивнули согласно. С другой стороны, княжич молод и не так силен, его можно и в бараний рог скрутить.
– Согласны принять к себе княжича, да только вече порешило ряд с князем заключить…
Вот те на! Вот почему они так легко согласились на замену Юрия на Ростислава.
– Что за ряд? – Юрий сделал все, чтобы его мысли не проявились на лице, как когда-то учил Шимонович. Удалось. Чуть обескураженные таким спокойствием послы принялись объяснять, что на вече было решено отныне князя приглашать по договору, а если не выполнит сего договора, так и «путь чист» указать в любой день и чтоб без обид.
– Хм… а если город тот договор не выполнит?
– А чего – город? Город князя зовет с его дружиной и земли на кормление дает. Да только чтоб не поступал супротив воли горожан, ни во что не ввязывался. И чтоб дружина себя достойно вела.
– Так вам князь или воевода нужен?
– Князь.
– Угу, жить отдельно, в походы выступать только по вашей воле, быть готовым, что за любое недовольство выгонят… Чем не воевода?
– Еще княжий суд судить…
– И то небось не без посадника?
– Дак…
– То-то и оно. Я бы не пошел, а пойдет ли княжич, спрашивайте сами.
Молчали и послы, и сам Ростислав, кажется, просто не зная, как быть. Юрий обернулся к сыну:
– Пойдешь ли?
– Как скажешь, отче… – а глаза в это время кричали: «Да! Да!»
Юрий кивнул:
– Княжич согласен. Только чтоб помнили: обида моему сыну, то мне обида. За племянника спрашивать не буду, сам виноват, что в свару ввязался супротив меня, а вот за сына, ежели что, спрошу.
– Господь с тобой, князь, кто же княжича Ростислава обижать собирается?
– Хорошо, урядимся по другим вопросам – сделаем дело.
Урядились, пришли к согласию и о том, где князю жить, как дружину содержать, договорились заключить мир с Псковом. А еще Юрий Владимирович настойчиво напомнил, что он супротив Ольговичей стоит и что сын должен стоять так же, иначе какой же он сын?
И на это был согласен Господин Великий Новгород (постепенно это гордое название станет для города привычным, но первым князем, на своей шкуре почувствовавшим настоящие ограничения новгородцев, был, пожалуй, сын Юрия Владимировича, Ростислав Юрьевич, после него этот ряд-договор с князем стал привычным).