Юрий Гагарин
Шрифт:
Есть две крайности. Советская пропаганда преподносила полет Гагарина как образцово-показательный, полностью соответствовавший заданию и расчетной траектории; момент идеального синтеза Человека и Машины, природного интеллекта и искусственного автомата. Антисоветская, и до 12 апреля позволявшая себе злобные пророчества в духе «ага, полетите вы, с крыши на чердак!», имела наглость утверждать, что Гагарин вообще не летал. Истина находится не «где-то посередине», а гораздо ближе к официальной советской версии — хотя и не полностью совпадает с ней.
Запуск 12 апреля был на самом деле третьим в серии удачных запусков. Эта серия, целиком посвященная испытаниям возможности пилотируемого полета, началась 9 марта 1961 года, продолжилась 25 марта — и триумфально увенчалась 12 апреля. Только в первые два раза летал манекен, а на третий — живой человек,
Полет неплохо документирован; факт его осуществления подтверждается несчетным количеством разномастных — и гораздо более надежных, чем журналистский околокосмический гнус — свидетелей. Если что и непонятно — то события, предшествовавшие полету, точнее — что все-таки происходило в первые пять дней апреля 1961-го, когда Гагарин вдруг пропадает с радаров. Известно лишь, что 5-го, накануне отлета в Казахстан, он (якобы) побывал на Красной площади; не слишком много. Тянул ли он в каком-нибудь московском ресторане лимонад? или вскакивал по ночам укачивать ребенка? или убивал дни у бильярдного стола? И как именно он проводил следующую неделю, в Тюра-Таме, готовясь к полету? Почему об этом никто не распространяется? Слонялся ли он эту неделю вокруг ракеты, как жених вокруг церкви? О чем они разговаривали в эти дни с Титовым?
Так или иначе, нам кажется, что несмотря на множество лакун, если внимательно читать приведенные ниже документы и сопоставлять свидетельства, в целом можно составить мнение о том, что там происходило на самом деле.
Так что же?
Основные обстоятельства полета общеизвестны; у всякого советского человека была в голове каноническая версия — «Поехали!», «Какая же она красивая!» и т. д. — однако со временем даже эти детали изглаживаются из коллективной памяти. Сейчас обывательское представление о событиях, происходивших 12 апреля 1961 года, можно суммировать примерно следующим образом: ну, слетал, ну, вернулся. Курьез в том, что отчеканил эту формулу не кто иной, как сам Гагарин, произнесший ровно эту фразу — «Думал, ну, слетаю, ну, вернусь; а чтобы вот так…» — вечером 14 апреля после торжественного приема в Кремле.
Чтобы понять, что на самом деле произошло 12 апреля 1961 года, попробуем смоделировать — как обстояли бы дела, если бы полет закончился катастрофой, причем не сразу же, а уже после того, как о нем раструбили по всему свету. Во-первых, диктор Левитан, который, как известно, к вечеру этого дня охрип — новостей вдруг стало столько, что пора было изобретать вакцину — сохранил бы свои голосовые связки в целости и сохранности: в какой-то момент сообщения о том, над каким континентом пролетает сейчас майор Гагарин, прекратились бы. Одновременно изменилась бы и тональность эфирной музыки — в жесткую ротацию вместо бравурных маршей попал бы моцартовский «Реквием».
Был бы объявлен траур? Вряд ли; однако неудачи такого рода не проходят для массового сознания бесследно. Массовый порыв энтузиазма сменился бы коллективной депрессией. Полеты в космос «с человеком на борту», конечно, не были бы прекращены — но, несомненно, заморожены по крайней мере на месяц: еще не хватало сразу после Гагарина угробить Титова. Первым полетел бы в космос американец Шепард — да, всё по той же баллистической траектории, не «облетел», а «побывал», но американские СМИ объявили бы этот «прыжок» величайшим достижением человечества — и именно Шепарда встречали бы ревом вувузел на всех континентах.
Инициатива в космосе, которую СССР удерживал начиная с 1957 года, с запуска спутника, была бы перехвачена американцами. В распоряжении СССР не оказалось бы колоссального кредитного плеча — за счет которого ему удалось успешно и безнаказанно выстроить Берлинскую стену и помогать кубинской революции. Кеннеди не нуждался бы в реванше — и не стал бы просить у конгресса деньги на лунную программу — и потратил бы их, например, на декоммунизацию Кубы (мало кто знает, что один из двух наших кораблей, доставлявших в октябре 1962 года на Кубу оборудование для ядерных ракет, назывался «Юрий Гагарин». Тогда «Гагарин» развернулся в 500 милях перед линией американского блокадного карантина. Как бы повело себя это судно в альтернативном 1962-м — и не началась бы с гибели этого «Гагарина» третья мировая война? Большой вопрос). Никакой высадки на Луну в 1969 году не было бы. Имя «Гагарин» стало бы синонимом чрезвычайно обидного неудачного стечения обстоятельств; смелый парень, но родившийся чересчур рано — техника пока еще не доросла. Население СССР лишилось бы второй по значимости за все 70 лет существования СССР победы, колоссального антидепрессанта, позволяющего преодолевать житейские трудности, — 12 апреля.
Словом,
Как почти и везде, мы, конечно, никогда уже не узнаем окончательной правды. Даже не о том, был ли спуск с пресловутым «кардибалетом» — когда он в течение десяти минут в спускаемом аппарате ощущал примерно то же самое, что белье в стиральной машине, работающей в режиме «отжим», — аварийным или плановым. Интересны ведь не только сбои техники, но и «психология»: когда он входил в ракету, о чем он думал? О вечности? О коммунизме (влепил ведь про коммунизм в частном предполетном письме жене, когда писал о детях, — «вырасти людей достойных нового общества — коммунизма», никто его за язык не тянул)? О том, что случится с дочерьми, если он не вернется? О том, что уже завтра сможет купить себе «Волгу»? О том, как будет развлекаться на двенадцатый, например, день полета — если тормозная установка не сработает, за атмосферу корабль так и не зацепится, а запас еды, воды и кислорода — закончится? Или он был такой человек, что ни о чем особенном даже и не задумывался: приказали — надо выполнять: «как учили»? Или же просто, как гоголевский Селифан, долго почесывал у себя рукою в затылке? «Бог весть, не угадаешь. Многое разное значит у русского народа почесыванье в затылке». Скорее всего, ему просто было ужасно страшно. Представьте себе, что вас через полтора часа временно аннигилируют, чтобы переправить в будущее на машине времени. Да, с собачками такое уже делали, и вроде вернулись они такими же, как были — вроде; но ведь у них не спросишь. А вот маршал Неделин решил посидеть на табуретке недалекоот ракеты, точно такой же, — и что с ним произошло? Гагарин должен был улечься внутриракеты.
В мультфильме «Белка и Стрелка» (где Гагарина нет — но, говорят, был: Белка и Стрелка встречают коллегу на Внуковском аэродроме и — снизу, со своего уровня — видят, как по дороге у него развязывается шнурок; затем эту сцену якобы вырезали по цензурным соображениям, чтобы не очернять светлую память о Юрии Алексеевиче), оказавшись в космосе, «звездные собаки» сначала встречают первый, запущенный за три года до них спутник (и меняют в нем батарейку, как в карманном фонарике: очень трогательно, на нем тут же начинает пульсировать красная пятиконечная звезда), а затем, после ряда необдуманных действий Стрелки, тушат пожар на борту, попадают в пояс астероидов и обнаруживают в дальнем отсеке таинственного незнакомца. Сценаристов можно понять — полет оказывался кульминацией истории об отважных существах, и просто показать то, что было на самом деле — лежат себе привязанные к креслицам подопытные животные, которых подташнивает от ужаса, — значило напрочь убить всякий драматизм. Собственно, встреча со спутником или (вариация) с кораблем Лайки — общее место всех наивно-лубочных историй про космическое путешествие выдуманных персонажей. Корабль с Лайкой встречают герои польского мультипликационного сериала «Лёлек и Болек». На спутник натыкается персонаж шведского писателя Свена Нурдквиста кот («котонавт») Финдус. Детям нравится, что они обнаруживают в космосе не просто бесконечную пустоту, а нечто такое, о чем уже слышали — например, ранее запущенные аппараты.
Было ли что-то подобное у Гагарина? Не повезло ли ему — как Лёлеку, Болеку и Финдусу — наткнуться на первый королёвский спутник? Конечно, нет. На самом деле, на не слишком высоких орбитах аппарат не летает в космосе вечно, а в какой-то момент цепляется за земную атмосферу, притормаживает, опускается еще ниже — пока, наконец, притянутый земной гравитацией, не обрушивается на землю (сгорая, опять же, в атмосфере, если у него нет защитной термооболочки).
Таким образом, он не встретил там никого и ничего; потому что полетел туда, где не было никого и ничего; в никуда.
Произошло ли с ним — там — нечто драматическое?
Вплоть до самого спуска — нет; ну, упустил карандаш, ну, пленка в магнитофоне кончилась, перемотал не до конца, подумаешь; но каждую секунду моглопроизойти такое, что хватило бы на три сценария. Оставим сейчас на минуту в покое основную тему (знаете-каким-он-парнем-был) и подумаем про другое: знаете-что-этому-парню-там-грозило?
Мы даже не станем рассматривать пресловутый «кирпич на голову» (притом что в космосе никакого кирпича не надо — в корабль, летящий на скорости 28 тысяч км/час, врезается однограммовый метеорит — который тоже не просто болтается посреди нигде, а движется, например, еще быстрее, происходит микровзрыв — и возникает дыра метр в диаметре; это если однограммовый; и в этом сценарии нет ничего слишком невероятного).