Юрий Гагарин
Шрифт:
Иногда Гагарина и Титова привозили на танцы в санаторий. Как только к космонавтам начинали приставать желающие получить автограф, Юрий сразу приглашал танцевать свою Валентину. Титову только и оставалось отдуваться за двоих, а Юрию он говорил: «Хитренький ты!» (3).
Николай Каманин:
Герман зачастил в Ялту, возвращался поздно и изрядно выпившим. 26 сентября я обнаружил, что охранник Титова — Роберт Ахмеров — пьет, спаивает Германа и занимается сводничеством. Серьезно поговорил с Титовым и Гагариным, предупредил их, что они на скользком пути, объявил, что немедленно отправлю Ахмерова в Москву. Оба признали свои ошибки и очень просили не наказывать Ахмерова. Герман уверял меня, что во всем виноват только он сам. Я им поверил. Ахмеров сдержал слово и вел себя хорошо, но Масалов, Серяпин, Логинов и другие продолжали пьянки и плохо влияли на Гагарина и Титова (9).
Гагарин и Титов частенько исчезали, прятались, за что их «воспитывали» то Каманин, то директор санатория Чернявский. Смешно было даже представить, чтобы их нотации испугали героев космоса. Узнав, что на Байдарах есть ресторан, космонавты шутили: «Хорошо бы туда съездить», но им запрещалось без разрешения покидать дачу (3).
Николай Каманин:
4октября. За девять часов до назначенного отъезда из «Фороса» случилось происшествие, которое попортило очень много крови мне и многим другим людям, несущим ответственность за Гагарина. Это происшествие могло закончиться очень печально для Гагарина, меня и нашей страны. Юрий Гагарин был на волосок от нелепой и глупейшей смерти (9).
Юрий Гагарин «Дорога в космос»:
Стояла мягкая, золотая осень. Накануне съезда мы собрались лететь в Москву, приготовили вещи. Но тут со мной произошла маленькая неприятность — совершенно случайно я упал и довольно глубоко рассек левую бровь, ударившись об острый угол кирпича, которыми для красоты окантовывают на юге садовые дорожки. Глаз затек, бровь вспухла, и ехать с таким лицом в Москву было неудобно. Я сильно переживал и остался на несколько дней в Крыму, вручив свою судьбу докторам, которые довольно искусно заштопали рану (2).
— Откуда у вас шрам на лице? Из космоса мы вас встретили целым и невредимым.
— Бывает, — ответил космонавт. — Осенью я отдыхал на юге. Однажды, разыгравшись с дочуркой Галкой, я споткнулся. И чтобы Галка не ударилась, я успел поднять ее над головой, а сам налетел на острый крымский камень. Вот и оставила Земля свою отметину. Ничего, — продолжает Юрий Алексеевич, светясь своей по-прежнему открытой и теплой улыбкой. — Как говорится у нас, русских, до Галкиной свадьбы заживет. И не только до свадьбы, заживет до следующего полета в космос (9).
Не всегда удавалось протолкаться к космонавтам, которых постоянно окружали жаждующие внимания и автографа поклонницы. Так как Юрий Гагарин предпочитал отшивать просителей словами «рука болит», то основная нагрузка ложилась на безотказного Титова (10).
Но Герман Титов Анне нравился — скромностью, воспитанностью, культурой. С ним было интересно говорить на любые темы. Заметив приставания Гагарина к девушке, Титов сказал Анне, что ему неудобно за поведение Юрия.
Утром 4 октября машина должна была отвезти космонавтов в Симферополь (5).
Николай Каманин:
В этот день (3 октября) Юра с территории дачи не отлучался, за исключением прогулочной поездки на катере. Как я позже узнал, эта прогулка была опасной. Гагарин на четырехместную моторную лодку сажал по шесть-семь человек, на лодке отсутствовали средства спасения. Юрий уходил далеко в море и делал очень резкие и опасные развороты (9).
Как-то Юрий решил порыбачить. Сел один на весельную лодку. Сначала все шло прекрасно, было тихо, но потом задул береговой ветер, который становился все сильнее и сильнее.
Лодку стало уносить в море. Все попытки приблизиться к берегу ни к чему не приводили. На берегу началась паника. Вызвали даже пограничный катер из Балаклавы. Директор и охранники были сильно напуганы, но ничего не могли сделать и только бегали по берегу. В конце концов, из последних сил Юрий с помощью местных рыбаков добрался до берега в стороне от дачи. Его лодка причалила к пляжу санатория. Он был совершенно мокрым и очень замерз. Впоследствии Гагарин сказал: «В космосе было легче. Смотрите, какие я набил мозоли, до крови». Несколько дней после этого случая Юрий ходил с перевязанными ладонями. И даже в этом он обнаружил преимущество — не надо было давать автографы (3).
Как-то незаметно появился в нашем курортном сообществе очень добродушный, крепко сбитый, в меру общительный мужчина, от которого исходило чувство собственного достоинства и надежности. В один сильно ветреный день многие из нас пришли на лодочную станцию, досадуя на плохую погоду. Он первым заметил шлюпку, которая показалась из-за мыса. Сильный ветер с гор отгонял шлюпку от берега. А гребец, вместо того, чтобы направлять лодку вблизь берега, вел ее по стремнине. И дотоле спокойный новичок взорвался благородным гневом в адрес незадачливого гребца:
— Кто этот недотепа, туды его мать, сумасшедший!
Мы, уже все заинтересованные, ожидали «недотепу сумасшедшего». И вот шлюпка причаливает к мосткам, и из нее выходит… Гагарин! К нашему всеобщему удивлению, «новичок» бросается к нему с распростертыми объятиями, восклицая:
— Юрка, милый, я думал, ты сообразительнее!
Как позже стало известно, Юрий и «новичок» — давние знакомые по общим космическим делам (11).
Гагарин катался на моторной лодке, попал в шторм, еле выбрался живым, мозоли на руках от штурвала, пришел в медпункт показаться — и там с ней <Аней> познакомился (12).
Герман Титов должен был уехать раньше Гагарина. Накануне отъезда Титова решено было организовать проводы. Нужно было знать характер Юры, чтобы понять, как проходили проводы. Пили то кефир, то коньяк, переодевались в женскую одежду, то есть веселились, как говорится, на полную катушку (3).
Ночью Юра вспомнил, что в столовой ему улыбалась хорошенькая официантка, и решил ее навестить. Валя проснулась — нет «первого в мире»! И бросилась его искать. Комната официантки была на втором этаже (1).