Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»
Шрифт:
Как и многие мужчины, а они в этом плане, как дети, Юра боялся врачей: «Аллочка, не уходи от меня! Не уходи! Пожалуйста, не уходи!» Несколько раз меня пытались выгнать из реанимации, но потом все же решили использовать в качестве нянечки для моего больного, и полночи я мыла, переодевала и убирала за моим любимым, пока ему не стало немного лучше. А потом меня вывели с охраной, и пришлось ехать домой. Но, приехав рано утром обратно в больницу, я была несказанно рада — Юра сидел в кровати, совершенно здоровый на вид.
Мы все боимся больниц, бывает, не доверяем врачам, а потом стыдимся и оправдываемся перед ними и собой за подобные мысли. Юра быстро подружился и нашёл общий язык с дежурившим
Надо сказать, что врачи и вообще весь медперсонал этих двух больниц и бригад «Скорой помощи» сработали очень квалифицированно, оперативно, доброжелательно, с большим пониманием и сочувствием к нашему положению. Было видно, что все очень стараются и искренне хотят нам помочь. Мы с Юрой привыкли, что Лонго в понимании людей фигура неоднозначная — или принимают полностью, с восторгом и обожанием, или даже слышать-видеть не хотят. А больной великий маг — просто нонсенс! Да и Юре было неловко чувствовать себя слабым и беспомощным в инвалидной коляске, в которой его перевозили по больнице: «Звонила Людмила, сказала, что в газете «Жизнь» уже написали, что я госпитализирован с инфарктом. Теперь во всех газетах напишут об этом, и люди ко мне больше не пойдут», — вот, оказывается, о чём можно думать за несколько часов до смерти.
По этой же причине он запретил сообщать о случившемся кому бы то ни было. Позвонил только самым, самым близким: дочке Юле и Людмиле, сказав, что было подозрение на инфаркт, но диагноз не подтвердился, а сейчас подозрение на панкреатит, и скоро он вернётся домой. При этом, не сообщая им номера больниц.
— Тебе Ленка может звонить. Ключи от машины и квартиры ей не давать.
— Юра, не волнуйся, я ничего ей не дам без твоего разрешен™, даже если бы ты не предупреждал меня. А почему ты не хочешь, чтобы Лена пришла в больницу?
Мне казалось, что если сейчас мы все объединимся, то сможем ему лучше помочь. На тот момент я совсем не испытывала к ней никаких негативных чувств. С самого начала я жалела её, понимая, в каком на редкость безвыходном и безысходном положении находится эта женщина. Так мне казалось.
— А зачем она придёт? Скажет: «Подпиши завещание», — ответил Юра.
В «СКЛИФЕ»
Ностальгия.
Ты ищешь то время. А его уже нет. Оно умерло вместе с людьми, которые тебя окружали раньше. Время — это люди.
Смерть — одна для всех. Для деревьев, для дураков, для животных, для людей, для времени.
Смерть — это вечный двигатель новой жизни.
Операции на аорте в Москве начали делать только последние два года и то только в двух больницах — в 1-ой Градской и в «Склифе». Результат успешного исхода операции — 50 на 50. В Америке, в Техасе, — 30 на 70. Юра сказал:
— Я не буду делать операцию. Это будет стоить, наверное, долларов 800.
— Значит, платить буду я. Что ты такое говоришь?
А про себя подумала: «А знаешь ли ты, сколько стоят похороны, раз уж ты мыслишь такими категориями? 2000 долларов».
Грант Вениаминович быстро договорился со «Склифом», и из 29-ой больницы мы поехали дальше. Опять на носилках, опять с капельницей. Но с тех пор, как Юру привели в чувство ещё в 63-ей больнице, он, на первый взгляд, чувствовал себя неплохо и совсем не выглядел тяжелобольным — сидел на носилках и говорил, что теперь соберёт пресс-конференцию и расскажет всем, как я спасла его своей любовью. «Ты сам себя спас, потому что просто вовремя позвонил мне. Что было бы с тобой, если бы ты был в этот момент дома один?», — отвечала я.
Когда после 63-ей и 29-ой больниц мы попали в Институт им. Склифосовского, я спросила Юру: «Как ты объясняешь то, что это случилось с тобой именно в такой день — в день Святого Валентина?» Юра грустно взглянул на меня, опустил голову и промолчал. «Расплата. За оживление в морге (он и раньше знал, что это будет), за занятия магией (ведь он был специалистом именно полюбовной магии), за отношения с женщинами…»
Менее, чем за три часа Юре провели сложнейшее комплексное обследование почти всего организма, причём совершенно бесплатно. А ведь, к примеру, только одна томограмма в платной поликлинике стоит порядка 8000 рублей. Операцию в острой форме делать было нельзя, только что расслоившаяся аорта похожа на холодец или кисель, поэтому не операбельна, необходимо дождаться хронической формы, но остаться в больнице на какое-то время было всё же необходимо. В реанимацию меня не пускали, сотового телефона у Юры не было, так как это мешает работе новейшей аппаратуры. Я сидела в кабинете заведующего кардиологией Игоря Маратовича Долгова, и когда он дал мне трубку внутреннего телефона, чтобы я могла переговорить с Юрой и убедить его остаться в больнице, я была почти уверена, что это у меня получится наверняка. Юра всегда слушался меня практически безоговорочно и даже не вникая. И в первую секунду я очень удивилась, что весь медперсонал, включая даже Якова Брандта, который является неоспоримым авторитетом и для врачей, и для больных и руководит отделением, не смог этого сделать. Но, взяв трубку, услышала решительный голос Юрия:
— В 63-ей я бы остался, а отсюда мы уходим! И не уговаривай меня!
Долго не могла понять смысл этих слов. А он прост — как только Юре сказали, что он на волосок от смерти, он понял, что сейчас окажется именно в том самом морге Склифосовского, где ровно пятнадцать лет назад проводил эксперимент по оживлению покойника, только его самого уже никто оживлять не будет.
Так замыкался круг. А может быть, он решил уйти домой и этим обмануть судьбу? Но судьба в такой момент начинает злиться ещё больше. Судьбу Господу надо вручать со смирением. Кто-то другой руководит нами, сами себя мы зачастую не узнаём, не понимаем собственных поступков и только через чувственную сторону ощущаем конечный результат — радость или страдания, за что-то или, правильнее сказать, для чего-то посланные нам свыше.
А может быть, он понял, что вот и настал тот самый последний, ожидаемый отрезок жизни любого мага, когда наступает долгая, мучительная, медленная смерть — расплата за занятия оккультными науками. Ведь быстрая смерть мага — нонсенс. И разве мог бы Юра быть стариком? Не кататься на горных лыжах, коньках, роликах, не ездить на велосипеде на рыбалку, не ходить в лес за грибами, не встречаться с женщинами, не ходить по вечерам с Никасом на тусовки, не хулиганить с Юлечкой… А его нынешнее состояние было состоянием старика. Кто-то проживает стабильную, долгую и скучную жизнь, не нужную и тошнотворную даже для себя самого. У Юры она была короткой, но яркой, интересной, захватывающей, наполненной такими событиями, от которых замирала вся страна.