Юрий Звенигородский
Шрифт:
Юрий не находил, что сказать. Стоял, склонив голову. Потом тихо молвил:
— С младенчества преследует твоя правота. Вот и сейчас кажусь еще незначительнее перед братним величием. Воистину ты мне вместо отца. Одно прошу: чтоб незримый тын, разделяющий нас, исчез, дозволь соединиться с Анастасией.
Василий встал. Положил брату руку на плечо. Сказал дружески:
— Еще потерпи время малое. Смоленский князь Юрий Святославич, шурин Витовтов и его ставленник, только что помогал Кейстутьеву сыну взять Витебск. Сейчас он в Рязани у своего тестя Олега. Чую, скоро будет в Москве. Не знаю,
40
Единица старинного церковного летосчисления, равная пятнадцати годам.
— Твоими бы устами! — просиял будущий жених.
Василий отошел на полшага, вскинул голову:
— А теперь внимай сказанное моими устами. В свое время ты славно исполнил услугу: доставил из Пскова ценность государственной важности. — Василий подмигнул: сам, мол, знаешь, какую. — Сегодня, — продолжил, возвысив речь, — тебе предстоит поручение много горше. Заутро отбудешь из Москвы в Нижний Новгород. С тобой поедут ханов посол князь Улан, наш воевода Дмитрий Александрович Всеволож, герой Донского побоища, его сын Иван, бояре Александр Белевут, Иван Кошкин и…
— Семен Федорович Морозов, — с надеждой подсказал Юрий.
Он рассчитывал справиться с любым щекотливым делом при помощи знатока таких дел, своего учителя. Однако не представлял всей тяжести нового поручения.
— Какой еще Морозов? — насторожился Василий. — А, — догадался, — как хочешь. — И твердым голосом продолжил: — По приезде предстоит свесть с великого княжения нижегородского Бориса Константиновича.
— Что? — смутился Юрий. — Мы же ему внучатые племянники! Он же матунькин дядя!
— Он мой соратник по азиатскому походу в Тохтамышевом войске, — сурово напомнил Василий. — И тем не менее ты сместишь его, заключишь в оковы, разведешь всю семью по разным городам в тесное заточение.
— Не смогу! — взмолился Юрий. — Недостанет духу!
— Сможешь! Приду следом со всей знатью. Улан возложит на мою главу нижегородский венец. Ты и только ты будешь ответствен за сие, благое для Московской Руси, действо. — Так говорил уже не старший брат, но государь.
— Да, — сцепил зубы Юрий. — Будь спокон, Василий!
Василий, уходя, приобернулся под низким сводом:
— Думай в пути не об Анастасии, а о Руси!
Юрий в шутку запустил в него поспешно скомканным полотенцем, расшитым «милому ангелочку» незабвенной Домникеей. Дверь тяжело захлопнулась.
Начались сборы. Был срочно призван дядька Борис. Негодовал, что остается в Москве: без него, дескать, юный господин не сладит с двуродным дедушкой Борисом Нижегородским, как не вырвет коренной зуб. Князь отмалчивался, боялся себе признаться в дядькиной правоте. Даже начинал жалеть, что избрал в сопутники всезнающего учителя, а не всеведущего приспешника.
Лег заполночь. Увидел во сне медведя
Утром стая всадников в окружении мощной охраны покинула Кремль, устремилась на северо-восток. Солнечный, теплый октябрь надумал оканчиваться ветрами и ранним снегом. Перед Гороховцем кони уже утопали в снегу по бабки. На стоянке корчмарь предвестия: оттепели не будет.
— Это ладно, — рассуждал опытный воевода Дмитрий Александрович Всеволож, когда все отдыхали в воеводской избе за чашками горячего взвару.
— Ладына, ладына, — передразнил князь Улан. — А как, бачка, будешь Бориса бить? Войска нету!
За отца отвечал сын Иван:
— Зачем бить, Улан-бек? Сам сойдет со стола.
Татарин провел под носом ребром ладони, недоверчиво сморщился:
— Сам никак не сойдет. Стол бога-а-а-атый!
За Гороховцем стоянка была в местечке Волчья вода, уже на подступах к Нижнему. Юрию отвели покой в доме местного купца Гавриила Шушеры. Тот вел торговлю дегтем и запах в его жилье был дегтярный. Князь долго не мог заснуть.
Морозов, что разделял с ним опочивальню, тоже ворочался на широкой лавке.
— Отчего не спишь, Юрий Дмитрич? Вонь мешает?
Юрий вяло ответил:
— Вони у нас повсюду столько, что она ни в чем никому не может мешать. — Помолчав, добавил: — Семейная пря гнетет сердце. Гадаю, смогу ли выполнить государево повеленье.
Семен Федорович откликнулся:
— Будь в деда и прадеда.
Племянник Гордого, внук Калиты сел в постели:
— А что дед? Что прадед?
— Учитель лег поудобнее, повел спокойную речь:
— Около ста лет тому, Даниил Александрович, самый младший из сыновей Невского, владетель маленького Московского княжества, сумел приобресть Переяславль и Дмитров.
— Как приобрел? — спросил Юрий.
— Покуда еще мирным путем, по наследству. А через год сын Даниила, твой одноименец, Юрий взял город Можайск уже силой и пленил князя его, Святослава Глебовича.
Ученик снова прервал учителя:
— Зачем нужны были моим предкам лишние города? Уж-ли причина — алчность?
— Не мысли худо о своих предках, — остерег Семен Федорыч.
— Плох князь удельный, не мечтающий о великом княжении. Для этого нужно много денег и войска. То и другое дают новые волости, города. Татарам удалось одолеть Русь раздробленную, где каждое княжество блюло независимость, а высшая власть не имела силы. Новое поколение князей видело выход из-под ига Орды в объединении всей земли под одним началом.
— Поумнели? — засомневался Юрий.
— Не все, — уточнил Морозов. — Просто несколько княжеств выделились и стали сильнее других: Тверское, Московское, Суздальско-Нижегородское, Рязанское. О главенстве же мечтали в Твери и Москве. Рязань с Суздалем старались лишь сохранить себя. Мелкие князья или продавали уделы, или стремились под крыло сильных. В конце концов сошлось так, что два володетеля объявились наследниками великого княжения Владимирского: Михаил Тверской и Юрий Московский. Первый — дядя, второй — племянник. Прав больше у того, кто старейший в роде.