Юрка Гусь
Шрифт:
— Это верно, у нас тесно. Собака и прочее… — миролюбиво сказал он.
— И продукты у вас хранить нельзя…
— Почему?
— Крысы…
Юрка осторожно взял Жорку за ворот рубахи, приблизил к себе:
— Запомни, рыжая жаба, — негромко сказал он. — Капнешь кому-нибудь, придушу!
Подобрал ведра, коромысло и ушел, позванивая дужками. Глядя на его худую, но сильную, спину, Жорка с трудом удержался, чтобы не бросить вслед что-либо обидное. Ядовитые слова так и вертелись на языке, но Жорка пересилил себя.
Юрка, прижав спиной к стволу колонки рычаг, терпеливо дожидался, пока хлипкая струя наполнит ведро. Неужели разболтает Жорка? Опять, скажут, взялся за старое… Ворует. Узнает бабка, Егоров. По мере того, как наполнялось ведро, Юркино настроение падало. Зря, пожалуй, залез он в мешок. Ведь клялся Северову… Проклятая натура — берет свое!..
Вода брызнула на штаны, босые ступни. Юрка отпустил рычаг, поддел коромыслом оба полных ведра и, выделывая ногами замысловатые кренделя, двинулся к дому. Зачем налил он полные ведра? Тяжело. Потом — что ни шаг — вода выплескивается на штаны. И ведет из стороны в сторону. Уж лучше, как бабка, ходить с одним ведром.
— Отдохни, а то упадешь, — услышал он насмешливый голос. Юрка резко повернул голову вправо и увидел Маргаритку. Она стояла на тропинке с ведром в руках.
— Отпусти ведра-то, — улыбнулась она.
Ведра, будто того и ждали, сами шлепнулись на землю. С громом, звоном, плеском. Юрка швырнул под ноги ненавистное коромысло и повернулся к Рите.
— Льет, понимаешь, на штаны, — сказал он, водя ладонью по боку.
— Ты неправильно носишь… Нужно идти не вразвалку, а быстро-быстро… А где Дик?
— Он шпиона поймал.
— Юр, покажи!
— Шпиона?
— Дика, дурачок.
В другой раз Юрка бы обиделся, но тут ничего не сказал.
— Худющий-то какой! — ахнула Маргаритка, увидев Дика. Он ее сразу узнал и принялся прыгать, скакать.
— Чем кормишь?
— Колбасой, — сказал Юрка, — и свиной тушенкой.
— Он умрет…
— А где я возьму жратву? — рассердился Гусь. — Знаешь, сколько ему надо?
— Он голодный… — Рита поставила порожнее ведро и выскочила за калитку.
— Чья это такая прыткая? — спросила бабка.
— Маргаритка… девчонка одна.
— Вижу, что не парень… Не Кольки однорукого дочка?
— Его.
— Хороший мужик, работящий, — сказала бабка. — Уж который год один с ней нянчится…
— У него хоть и руки нет, а знаешь как на тракторе ворочает? — оживился Юрка. — И она… эта Маргаритка ничего… Она нам обеды варила на аэродроме. Вкусные.
— Только бы не в матку… — загадочно сказала бабка и ушла в избу.
Маргаритка притащила полный котелок картофельного супа, накрошила туда хлеба и поставила перед Диком.
— Ешь.
Они глядели на собаку, уплетающую теплую похлебку, и молчали.
— А
— У меня папа, — сказала Рита и погладила Дика.
— Тебя мамка… — начал было Юрка, но Маргаритка перебила:
— Вот пристал!
Ее серые глаза потемнели. Золотистые паутинки задрожали надо лбом, круглый подбородок дрогнул.
— Теперь до вечера сыт, — сказал Юрка.
— Я ему буду каждый день что-нибудь приносить… Ведь он не только твой. Общий?
— Угу, — сказал Юрка.
Дик вылизал котелок, отошел в сторону и улегся в тени, под забором. Разговор иссяк. Маргаритка о чем-то думала, а Юрка не знал, что еще сказать.
— Я пойду, — сказала Рита.
— Ты теперь здесь будешь жить?
— Папе дали работу. В гарнизоне.
— На тракторе?
— Грузовик получил… Я пойду.
— Полуторку? — спросил Юрка.
— Трехтонку.
— А-а, — сказал Гусь. — Ну иди.
Маргаритка ушла. Дик проводил ее до калитки, обидчиво полаял и снова улегся в тени. Юрка вспомнил про книжку «Айвенго», которую ему подарила Рита. Он совсем забыл про нее. Хорошо, что не спросила, читал или нет.
Книжка вместе со скудными Юркиными пожитками лежала в комоде. Она была толстая и без картинок. Юрка тяжело вздохнул и раскрыл первую страницу.
— Никак читать собрался? — удивилась бабка.
— Говорят, интересная.
— Про што хоть?
— Про этих… рыцарей.
— Лыцарей? А кто это такие?
— Были раньше, — сказал Юрка. — Неужто не помнишь? У них еще эти… кольчуги и мечи.
ВЗРЫВ
Стасик изо всей силы стукнул кулаком в дверь и присел: больно!
— Гусь! — крикнул он.
Дверь молчала.
Стасик ничего не понимал: где Юрка? Прячется от него, что ли?
— Юрка-а! — заорал он, пиная дверь ногами.
— Ишь развоевался, — услышал он голос за спиной. — Чего грохочешь?
— Доброе утро, бабушка, — сказал Стасик. — Я Юрку…
Бабка Василиса закрыла калитку в огород и поднялась на крыльцо. Руки у нее были в земле.
— Как твоя тетка-то? — спросила она.
— Спасибо, здоровая.
Бабка окинула взглядом щуплую фигуру мальчика.
— Ничего… выправился.
— Скажите, пожалуйста, где Юра?
— А когда тебя тетка сюда привезла — стоять не мог… Как былинка.
Стасик почувствовал себя неловко. Сколько можно качать головами, жалеть: «Какой ты худенький! Да как тебя ноги держат?» Никакой он не худенький. И ноги у него, как у всех, разве что немного потоньше… И бегает не хуже других.
— Бабушка, у вас гусеница ползет по голове, — сказал Стасик и, приподнявшись на цыпочки, снял с платка зеленую капустницу.
— Не знаю, что делать, — пожаловалась бабка. — Еще и кочнов-то не видать, а эти обжоры уже обглодали все листья.