Южная Африка. Прогулки на краю света

Мортон Генри Воллам

Сосатис— еще одно малайское слово! — очень вкусное и популярное в Южной Африке блюдо. По сути оно представляет собой местную разновидность шашлыка. В простейшем случае берутся отбивные котлетки из баранины или телятины, обваливаются в сухом карри и жарятся на шампурах над открытым огнем. Если же вы хотите приготовить сосатиспо всем правилам, то придется предварительно вымачивать кусочки баранины или свинины в уксусе и вине, обваливать в приправе из кориандра, перца, кукурмы и тамаринда и лишь затем жарить на шампурах. По сути это более изысканная вариация кебаба — широко распространенного на Ближнем Востоке блюда, которое в

Турции продается на всех железнодорожных станциях.

Мелктертпредставляет собой великолепный пирог с кастардом, ароматизированный миндальной эссенцией. Обычно он готовится из слоеного теста, и ниже я привожу рецепт такого теста. Возьмите фунт муки, смешайте с фунтом масла, добавьте соли, стакан бренди и стакан воды; дальше поступайте, как обычно: складывайте и раскатывайте.

Мебос— не совсем обычное блюдо. Оно тоже наверняка пришло на Кап с Дальнего Востока. Некоторые полагают, что слово «мебос» происходит от арабского «муш-муш», то есть абрикос. Хотя мне более вероятной видится версия, согласно которой название блюда связывают с японским словом «умебоси», обозначающим консервированные сливы. Мебосготовят из спелых абрикосов: фрукты высушивают, солят, а затем засахаривают. В результате они приобретают весьма специфически вкус — тот самый «сладко-соленый», который так любят китайцы. Выходцы из Китая рассказывали мне, что там очень популярны сливы, приготовленные тем же способом, что и мебос. Для меня это служит лишним доказательством того, что сей необычный цукат был завезен в Южную Африку моряками Ост-Индской компании из Китая и Японии.

Жарким декабрьским утром я попрощался с моими друзьями из Свободного государства.

— Я знаю, что вы никогда больше сюда не вернетесь, — сказал Ян, — и тем не менее, тот сиинз!

Мы обменялись крепким рукопожатием. Остановившись возле первых по счету ворот, я оглянулся и бросил взгляд на дом. Ян по-прежнему стоял на своем ступеи махал рукой. Этот жест стал мне добрым напутствием в путешествии по прекрасной и такой непростой стране.

13

Тем временем дело шло к Рождеству. Солнце с каждым днем становилось все жарче, все больше георгинов и петуний распускалось в садах. Обстановка, прямо скажем, мало располагала к празднованию Рождества. И — словно для того, чтобы подчеркнуть неуместность сугубо зимнего праздника — в Южной Африке настала пора урожая. Прилавки магазинов буквально ломились от разнообразных фруктов. Здесь были горами навалены спелые персики, сливы, ананасы, дыни, манго, бананы, абрикосы, а также инжир и клубника.

Неудивительно, что меня охватила мучительная и неотвязная тоска по дому. Днем я еще как-то с нею справлялся, но по ночам она набрасывалась на меня с удвоенной силой. Я лежал, прислушиваясь к стрекоту цикад в саду, вспоминал холодные английские рассветы и страстно мечтал оказаться на родине. Там наверняка уже по ночам подмораживает, и, выйдя поутру, вы видите поверхность озера, схваченную тонким ледком. Деревья стоят голыми. По вечерам грачи мечутся на фоне серого ненастного неба, и знающие люди говорят: «Вот увидите, на Рождество выпадет снег».

Казалось очень странным встречать Рождество в летнем саду…

Потчефструм является старейшим городом Трансвааля, в чьем названии увековечена память о суровом старом вуртреккере по имени Хендрик Потгитер. Это небольшой живописный городок, окраины которого утопают в садах, а река Моои несет свои сонные воды под плакучими ивами.

Кроме того, Потчефструм является важным образовательным центром.

Канун

Рождества я провел в кругу друзей, в одном очень милом и дружелюбном семействе. Когда я приехал, уже стемнело, но все равно было видно, что дом стоит в окружении цветущего сада. Да и позже, укладываясь спать, я ощущал цветочные ароматы, вплывавшие в спальню через открытое окно. Ну и, конечно же, на столе стояла ваза с красными розами. Вечер выдался на редкость теплым — я бы сказал, удивительно теплым для кануна Рождества! И мне снова подумалось: а дома сейчас все иначе. Холодные звезды подмигивают с небес; люди осторожно, чтобы не поскользнуться на обледенелых ступеньках, входят в дома и развешивают подарочные носки на столбиках кроватей; а на освещенной улице стоят рождественские хоры — студеный парок изо рта — и распевают традиционное: «Вести ангельской внемли…»

Что это? Неужели я сплю? Или строчка из рождественского хорала прозвучала наяву: «Вести ангельской внемли…» Ну, конечно, это кто-то из детей включил радио, по которому шла рождественская передача. «Вести ангельской внемли…» из Йоханнесбурга! Уму непостижимо.

Утром я вышел в сад, и мне сразу бросились в глаза ласточки, летавшие на фоне безоблачного летнего неба. Клумбы радовали обилием нарциссов, канн, шток-роз, шалфея, петуний, африканских лилий и французских бархатцев, жасмина и бугенвиллей. Поразительная щедрость для сада в рождественскую пору.

Когда мы направлялись в церковь, на улицах царила торжественная тишина. И я подумал, как похоже на Шотландию: те же самые группки несчастных детей в перчатках; молодые мужчины и женщины в выходных одеждах и старшее поколение, большей частью в строгом черном. Церковные скамьи располагались полукругом вокруг кафедры проповедника. Вот вошли старейшины общины в своих черно-белых одеяниях, затем появился священник в одеянии с белыми лентами. Служба велась на африкаанс. И хотя я не понимал ни слова, но с легкостью мог следить за ходом богослужения, поскольку оно было точной копией шотландской процедуры. По окончании службы мы зашли в ризницу познакомиться со священником и старейшинами, или, как они здесь называются, керкраад.Мне представилась редкая возможность заглянуть за эту ширму из черных сюртуков и белых галстуков. Оказывается, за ней скрывались такие различные жизненные призвания, как солдат, торговец, фермер и прочие.

По возвращении домой нас ждал грандиозный пир. Тот, кто утверждает, что южноафриканское Рождество не имеет ничего общего с английским, очень сильно ошибается. И лучшим доказательством мог бы служить наш праздничный стол. Он был выдержан в совершенно диккенсовских традициях: индейка, свиной рулет, великолепный пирог, сливовый пудинг и мороженое — все сменяло друг друга, причем подавалось в огромных количествах, так что пиршество растянулось на несколько часов. День уже далеко перевалил за середину, когда мы наконец поднялись из-за стола и устало поплелись (я бы даже сказал, поползли, как сытые боа-констрикторы) в соседнюю затененную комнату. Единственное, что мы еще могли, — сидеть в полутьме и слушать неумолчное пение цикад в саду.

Затем по часам наступил ранний вечер, хотя солнце по-прежнему нещадно палило с небосвода. Молодые люди плескались и ныряли в садовом водоеме. После прогулки снова вернулись к столу, ибо подошла очередь обеда. Вскорости спустились жаркие, душные сумерки… Приехали гости, все собрались на ступеи обсуждали многочисленные проблемы, волнующие южноафриканскую душу. Африканеры — едва ли не единственные люди, кто не пасует перед нашим обезумевшим миром. Во всяком случае они не боятся брать на себя ответственность за его развитие. И в этом мне видится одно из главных достоинств нации.