Южный коридор
Шрифт:
За последние годы в мире нью-йоркской мафии произошло много изменений, которые сопровождались скандалами и разборками между семейными кланами и внутри них. Где-то там, среди беспокойного брожения в преступной империи, возник из небытия нынешний хозяин Атланты.
Впрочем, Болан подозревал, что подлинным хозяином был не Скап, а стоявший за ним нью-йоркский капо, скажем, Маринелло или кто-то еще более могущественный — явный обман по отношению к другим старикам и посягательство на чужую территорию. Это предположение было вполне правдоподобным: подобные истории случались в прошлом много раз. Самое удивительное заключалось в том, что во всех этих случаях остальные боссы мафии прекрасно знали о мошенничестве, но, по молчаливому соглашению, добровольно позволяли себя дурачить. В мире мафии было много странного. Эти люди обожали интриговать и водить друг друга за нос, не уставая твердить о священном долге, чести и нерушимом братстве. Время от времени один из них заходил в своих интригах слишком далеко, и тогда его либо мягко одергивали, либо навсегда выводили из игры. Поэтому Болан ожидал, что за Скьяпарелли тянется серьезный след.
Дэвид Эклфилд безошибочно определил мотивы, по которым Болан вел свою беспощадную изнурительную войну. Это была не просто азартная борьба с отъявленными головорезами. Всю свою душу Палач отдал этой войне, в которой решалось: кто же будет править миром, люди или варвары. Для Болана это не было вопросом политики или даже морали, не испытывал он и слепой ненависти. Болан был уверен, что эта война — самая важная из всех, которые когда-либо вел человек, а следовательно, в ней невозможны компромиссы или перемирия. Поэтому Болану непозволительно было пренебрегать какими бы то ни было оружием и методами, если это могло привести мир к победе людей над варварами.
Это была необычная война. Но и Мак Болан не был обычным человеком.
Пока Болан снимал куртку и освобождался от снаряжения, девушка разглядывала его настороженным и недоверчивым взглядом.
— Гровер рассказал мне кое-что о тебе... — сказала она шепотом.
Болан ухмыльнулся:
— Надеюсь, он не слишком заливал.
— Ты же знаешь, я люблю историю. Уже довольно давно я слежу за твоими подвигами. — Ковбой смущенно улыбнулся и пожал плечами. — Она спрашивала о тебе, вот я и рассказал.
— Что вам удалось выяснить о бедняге Шорти?
Девушка и водитель опустили глаза, потом Рейнолдс неловко усмехнулся.
— Начнем с самого главного. Пункт первый, они не были любовниками. Пункт второй, она сделала все, чтобы отвадить Шорти от Скьяпарелли. Пункт третий, тот, кто утверждает, что видел ее совершенно голой за рулем Супергонки, — наглый лжец. Она не настолько глупа, не настолько порочна и не страдает от недостатка внимания. Пункт четвертый, я нисколько не сомневаюсь в пунктах первом, втором и третьем.
Болан заговорил так, будто присутствовал при разговоре Рейнолдса с Дженнифер Росситер:
— Что ж, иногда репутация возникает из несбыточных надежд и тщетных ожиданий. А ты действительно уверен в пункте третьем?
— Да, черт возьми, — рассмеялся Рейнолдс.
— Прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — запротестовала девушка и бросила выразительный взгляд на ковбоя: — Не нужно меня защищать, я и сама могу за себя постоять.
— Я только исправил свою ошибку, — беззаботно возразил Рейнолдс и спросил у Болана: — Что творится в городе?
— Много чего, — буркнул Болан. Он подошел к Дженни, неожиданно схватил ее и крепко прижал к себе. Потом он отпустил девушку и пошел в ванную.
Ошеломленная Дженнифер опустилась на стул, держась рукой за голову, а Рейнолдс подошел к двери в ванную и заговорил, перекрывая шум воды:
— Знаешь, я снова чувствую себя полицейским, даже мыслить стал по-другому. В общем, я много думал о Шорти... Это не значит, что мое отношение к нему переменилось — все равно, я потерял брата. Но похоже, что он впутался в дерьмовую историю.
— Хорошо, что ты сам понял, — отозвался Болан. — Я подозревал это с самого начала.
— Мне следовало догадаться раньше, — спокойно признал Рейнолдс. — Ты это здорово придумал — заставить меня покопаться в памяти. Я уже смотрел на поведение Шорти другими глазами, когда Дженни убедила меня, что он пытался разузнать у нее про Скьяпарелли.
— Мы были друзьями, — донесся из кухни голос девушки.
— В первый раз они встретились в придорожном кафе, а потом она стала ездить с ним в рейсы, — добавил Рейнолдс.
— Знаю, о чем вы думаете — так вот, ничего такого не было, — снова вставила Дженни.
— Видимо, Шорти установил какую-то связь между Скьяпарелли и базой Блюберд, — продолжал Рейнолдс. — Он расспрашивал Дженни о семейных делах и о контактах Скапа. В прошлый вторник он явился туда и прорвался к Скьяпарелли. Дженни говорит, что у них был долгий разговор и что Шорти ушел очень довольный.
— Вымогательство?
— Не исключено. Похоже, что у Шорти не было другого повода зацепить Скьяпарелли.
Болан набросил на плечи полотенце и пристально посмотрел на ковбоя.
— Шорти тоже был когда-то полицейским? — спросил он спокойно.
— Да, разве я не говорил? Мы служили в одной команде. А потом я отправился во Вьетнам, а он остался. Когда я вернулся, Шорти уже крутил баранку. Остался только Билли-Боб.
— Кто такой Билли-Боб?
— Еще один из трех мушкетеров. Мы вместе учились в школе, вместе развлекались, вместе поступили в полицию. Мне кажется, из нас троих только Билли-Боб был настоящим полицейским. Он и сейчас служит.
— Вы по-прежнему дружите?
— Конечно. Правда, видимся нечасто: он где-то подрабатывает, а я почти все время за рулем. Но... Почему ты об этом спрашиваешь? Ты думаешь...
Болан равнодушно пожал плечами.
— Так, на всякий случай. Свой человек в полиции никогда не повредит. Но не будем торопиться. Я уже связался с полицией по своим каналам.
— Эй, ребята, — подала голос Дженни.
— Да? — с улыбкой отозвался Болан.
— Вы про меня не забыли?
— У тебя есть что сказать?