Южный Крест
Шрифт:
Он помолчал, не зная, как приступить к главной части разговора.
— Алексей Иванович, я с вами решил встретиться не только для того, чтобы рассказать о поимке Дитмара… Хотя и для этого тоже — раз обещал в свое время. Дело вот в чем: мы с женой хотели бы вернуться на родину. Скажите мне прямо и открыто — пустят нас туда или нет?
— Видите ли, подобные дела решаются не здесь… и не нами, — ответил Балмашев. — Их решает Москва. Что я могу вам сказать? На родину сейчас едут многие — их пускают. Я, со своей стороны, могу только приветствовать
— Ухтомская.
— Княжна?
— Да нет, вроде бы, — улыбнулся Полунин. — Говорит, какая-то боковая ветвь…
— Да-а, уж эти старые роды ветвились. Вы сказали, что женаты меньше двух лет, — значит, брак зарегистрирован в Аргентине?
— Нет, в том-то и дело… Тут, понимаете, какая сложность — она еще официально не разведена, хотя муж бросил ее пять лет назад…
— М-да, это действительно осложнение, — помолчав, сказал Балмашев.
— И… серьезное?
— Да нет, в общем-то. Конечно, было бы лучше…
— Здесь это невероятно долгая процедура — развод, я хочу сказать.
— Я понимаю. Хотя Перон, кажется, это несколько упростил? Словом, давайте сделаем так: подавайте пока свои документы порознь, а там видно будет. Успеете оформить здесь — тем лучше, а если нет — ну что ж, распишетесь дома. Скажите… а жена ваша серьезно все обдумала?
— Уверяет, что серьезно.
— Сколько ей лет?
— Двадцать пять.
— Молоденькая совсем… это хорошо, легче освоится. Впрочем, те эмигранты, о которых я вам говорил, в общем освоились довольно быстро… У нас, конечно, есть еще трудности, после такой войны за десяток лет не оправишься, но это — как бы сказать — те обычные трудности, из которых складывается жизнь. Обычная, нормальная жизнь у себя дома… а не в гостях. Важно, Михаил Сергеич, чтобы ваша жена это поняла. Тут вам уж и книги в руки — провести, так сказать, воспитательную работу… Ну, а бланки анкет и заявлений можете взять хоть завтра. Меня на работе не будет, но это неважно, я скажу, к кому там обратиться. Товарищ вам объяснит, как что заполняется…
— Завтра же зайду, — кивнул Полунин. — Скажите… А как долго обычно рассматривают там эти дела?
— Ну, по-разному, — уклончиво ответил Балмашев, — иногда месяца три-четыре, иногда дольше. Одно могу вам обещать твердо — под сукно не положат…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Его окликнули у соседнего с консульством дома, и первой — мгновенной — реакцией была панически метнувшаяся мысль, что все-таки выследили, увидели! Но он тут же опомнился, перевел остановившееся на долю секунды дыхание. Теперь-то что, вот месяцем раньше это была бы катастрофа…
Он замедлил шаги, оглянулся и увидел Жоржа Разгонова — лет пять назад они работали вместе на строительстве студенческого городка «Президент Перон», монтировали там телефонную сеть.
— Мишка, елки зеленые! А я ведь наугад позвал, глазам своим не поверил… — Разгонов подошел ближе, пялясь с нахальным любопытством. — Что, думаю, за хреновина, никак наш «француз» к товарищам в гости ходит…
— Случается, как видишь, — сдержанно отозвался Полунин. — Давно тебя не видел, ездил куда-нибудь?
— А, работал в Комодоро-Ривадавиа, на нефти. Хорошо хоть контракт был на полгода, больше меня туда не заманят.
— А я слышал, там можно хорошо заработать.
— Да что с того! Там, понимаешь, этих денег даром не захочешь, я все равно половину пропил без отрыва от производства. А чего еще делать, верно? Единственное что — бардаки там легально, поскольку военная администрация. На ихней территории законы совсем другие. И то не по-людски: приходишь, поликлиника не поликлиника — номерок тебе дают, и первым делом на медосмотр, понял? А баба вышла в белом халатике — я думал, медсестра опять, елки зеленые… Ну ладно, ты-то у товарищей чего делал?
— В консульстве? А, это я… насчет посылки, — сказал Полунин. — Хочу послать своим кое-чего, вот и зашел узнать, какие у них на этот счет правила.
— Ты ж говорил, у тебя там никого не осталось!
— Ну, как не осталось. Это я родителей имел в виду, а тетка есть, — Полунин для пущей достоверности уточнил: — Старушка уже, в Гатчине живет.
— Ну и что сказали за посылку?
— А ничего. Посылайте, говорят, что хотите, почта работает нормально. Адрес, сказали, на двух языках надо писать.
— Воображаю, слупят с бабки пошлину. Ты чего посылать-то думаешь, из барахла?
— Нет, пожалуй, — терпеливо ответил Полунин. — Из продуктов что-нибудь — ну, что отсюда обычно посылают? Кофе там, шоколад. Как раз к празднику и получит гостинец.
— Получит, держи карман. Хрен они ей твой шоколад отдадут — сожрут сами, я ее еще заставят письмецо написать: спасибо, мол, сыночек…
— Тогда уж племянничек, — поправил Полунин.
— … очень все было вкусно, присылай почаще да побольше!
— Ну, попытка не пытка, авось не сожрут. А и сожрут, невелик убыток.
— Да дело не в убытке, понятно, но только зачем же гадюк шоколадом за свой счет откармливать? Мне точно говорили: не доходят посылки, ни продуктовые, ни с барахлом. А письма писать заставляют — в том смысле, что все дошло в целости-сохранности. Или с барахлом как делают? Придет, допустим, посылка из Штатов, они ее вскроют, хорошие вещи заберут, а напхают рвани на тот же вес. Потом еще и в газете напишут — вот, дескать, американцы вам какое дерьмо присылают…