«З» - значит злоба
Шрифт:
Роман между частными детективами — это странная и удивительная штука. Кажется, он немного прибавил в весе, но это потому, что бросил курить — считая, что он не курит до сих пор.
— Хочешь кофе? — спросила я.
— Хочу. Как ты? Выглядишь хорошо. Мне нравится стрижка.
— Сорок баксов. Выброшенные деньги. Лучше самой.
Я поставила кофейник, используя привычные действия, чтобы оценить свое эмоциональное состояние.
По большому счету, я ничего особенного не чувствовала. Я была рада его видеть, точно так же, как
Не чувствовала сильной радости от его появления и не сердилась от того, что он явился без предупреждения.
Диц был импульсивным человеком: нетерпеливый, беспокойный, резкий, скрытный. Он выглядел усталым, и его волосы казались сильно поседевшими, почти пепельными вокруг ушей. Он уселся на табуретку и положил руки на стол.
— Как там в Германии?
Диц был частным детективом из Карсон Сити, штат Невада, и специализировался на личной охране. Он уехал в Германию, чтобы руководить антитеррористической подготовкой на военных базах.
— Сначала было хорошо. Потом фонды закончились. В наше время дядя Сэм не хочет тратить деньги таким образом. Мне это надоело, в любом случае; в моем возрасте ползать по кустам. Я не должен был уезжать со всеми, но не выдержал.
— И что ты делаешь здесь? Расследуешь дело?
— Я еду на север, повидать мальчиков в Санта Круз.
У Дица было двое сыновей от неофициальной жены, женщины по имени Наоми, которая стойко отказывалась выйти за него замуж. Его старшему сыну, Нику, было сейчас, наверное, около двадцати. Не уверена, сколько младшему.
— А. И как они?
— Прекрасно. Им нужно сдавать зачеты на этой неделе, так что я сказал, что подожду до субботы и приеду. Если они смогут освободиться на несколько дней, я думаю, мы сможем съездить куда-нибудь.
— Я заметила, ты хромаешь. Что случилось?
Он погладил левое бедро.
— Повредил колено. Порвал мениск на ночных маневрах, споткнулся на выбоине. Это уже второй раз, и доктор сказал, что нужна операция. Я не хочу операции, но согласен, что колену нужен отдых. К тому же, мне это все осточертело.
— Тебе все осточертело еще до отъезда.
— Не осточертело. Мне было скучно. Думаю, никто не излечится, делая одно и то же.
Серые глаза Дица были ясными. Он был хорош собой, по очень нестандартному критерию.
— Я подумал, что могу пожить четыре дня на твоем диване, если не возражаешь. Мне нужно лежать и прикладывать лед к колену.
— Ой, правда? Это мило. Ты исчезаешь из моей жизни на два года и появляешься, потому что тебе нужна сиделка? Забудь об этом.
— Я не прошу тебя за мной ухаживать. Я вижу, что ты занята и будешь весь день на работе. Я буду здесь читать или смотреть телевизор, заниматься своим делом. Я даже привез свои пакеты для льда, чтобы положить в морозилку. Я не хочу никого беспокоить. Тебе не надо будет и пальцем пошевелить.
— Тебе не кажется, что ты хочешь просто меня использовать?
— Не кажется, потому что у тебя есть возможность сказать нет.
— Ага. И чувствовать себя виноватой. Я так не думаю.
— Почему чувствовать себя виноватой? Выгони меня, если это тебе не подходит. Что такое с тобой? Если мы не можем говорить правду, какой тогда смысл в отношениях?
Делай, как тебе нравится. Я могу найти мотель, или уехать прямо сегодня. Я думал, было бы хорошо провести немного времени вместе, но это необязательно.
Я осторожно поглядела на него.
— Ладно, я подумаю.
Не было смысла говорить ему — потому что я едва хотела признаться в этом сама себе — каким тусклым казался свет в те дни, после его отъезда, как тоска наваливалась каждый раз, когда я возвращалась в пустую квартиру, как музыка, казалось, шептала мне секретные послания. Танцуй или откажись. Какая теперь разница. Я представляла себе его возвращение сотни раз, но никогда таким. Теперь все мои прошлые чувства изменились от страстной привязанности к легкому интересу, в лучшем случае.
Диц наблюдал за мной, и было видно, что он в недоумении.
— Ты злишься из-за чего-то?
— Вовсе нет.
— Да, злишься.
— Нет.
— Из-за чего ты злишься?
— Перестань. Я не злюсь.
Он изучал меня какое-то время, потом лицо его разгладилось.
— О, я понял. Ты злишься, потому что я уехал.
Я почувствовала, что мои щеки краснеют. Отвела глаза. Выровняла солонку и перечницу.
— Я не сержусь, что ты уехал. Я сержусь, потому что ты вернулся. Я наконец привыкла быть одна, и вот ты снова. И что же мне делать?
— Ты говорила, что любишь быть одна.
— Это правда. Чего я не люблю, это когда меня берут, а потом бросают. Я не собачка, которую можно посадить в конуру и уйти, когда захочешь.
Его улыбка погасла.
— Бросают? Никто тебя не бросал. Что это значит?
Зазвонил телефон, спасая нас от дальнейших дебатов. Секретарша Донована Малека сказала:
— Мисс Миллоун? Я могу соединить вас с мистером Малеком. Можете подождать?
— Конечно.
Диц сказал одними губами — Нет.
Я показала ему язык.
Донован Малек появился и представился.
— Добрый день, мисс Миллоун…
— Зовите меня Кинси, если хотите.
— Спасибо. Это Донован Малек. Я только что говорил с Ташей Ховард и она сказала, что вы встречались за обедом. Я так понял, что она объяснила вам ситуацию.
— В основном. Можем мы с вами встретиться? Таша хочет, чтобы дело продвигалось как можно быстрее.
— Я тоже этого хочу. Слушайте, у меня есть около часа, до того, как ехать в другое место. Я смогу дать вам базовую информацию — дату рождения Гая, его номер социального страхования и фотографию, если это поможет. Хотите приехать сюда?