За борт!
Шрифт:
— Понятно, что первым делом люди достают все из сейфа, ведь забыть документы ни в коем случае нельзя, — сказала Эллен и снова внезапно посерьезнела. — Мы ведь тоже спрятали свои наличные, билеты на самолет и кредитки. А как ты считаешь, синий кашемировый свитер мне идет?
Амалия подняла вверх большой палец, и Эллен просто-напросто оставила удачный свитер на себе. Амалия решила присвоить короткую куртку из красной кожи, которая была будто специально на нее сшита.
— Стоп! — внезапно прервала увлеченное занятие Эллен. — Герд много фотографировал. Когда он будет показывать фотографии детям, то по меньшей мере дочь
— Мам, ну ты и хитра, в тебе умер профессиональный следователь. И все-таки жаль, если дорогие вещи прямиком попадут в мусорный контейнер. Или ты думаешь, что у мадам был шанс выжить?
Эллен покачала головой. Ей самой очень не хотелось вылезать из приятного на ощупь легкого свитера. Она не могла припомнить, чтобы Ортруд хоть раз в нем появлялась, свитер казался совсем новым. Немного поколебавшись, она опять натянула свитер на себя. Однако все ее мысли крутились вокруг находки, которая, чего доброго, могла оказаться настоящим сокровищем. Жаль, что они не взяли ноутбук.
— А знаешь что, — выпалила Амалия. — Теперь эта каюта свободна. Мы могли бы поговорить с консьержем, чтобы он разрешил нам перебраться сюда на оставшиеся дни. Балкон — это что-то! Я могла бы загорать голой! Кроме того, я люблю просто смотреть на воду. А эти восхитительные закаты!
— И думать не смей! — с ужасом представила Эллен. — Я рада, что никогда больше сюда не войду!
Амалия только пожала плечами:
— Ну ладно, нет, так нет. Ты такая впечатлительная! С моей профессией я себе этого позволить не могу. Смотри, вдали показалась Корсика! Мама, ты не могла бы одолжить мне сотенку, а то я совсем на мели?
24
Теплоход «Рена» встал на рейде в порту Кальви. Еще издали Эллен с Амалией увидели генуэзскую цитадель — символ этого старинного городка. Они решили поступить не как большинство, которое обычно совершает автобусную экскурсию по горным корсиканским деревням, а пешком обследовать старый город и пройтись вдоль гавани, где расположены бесчисленные ресторанчики и небольшие торговые лавки, соблазняющие своим провинциальным колоритом.
Прогуливаясь от одного сувенирного магазина к другому, Амалия купила подарок для Уве — плюшевого кабанчика. Кроме инструкций по пользованию, Уве читал только комиксы. Одним из его любимых был «Астерикс на Корсике», где такие кабаны играют важную роль. Эллен выбор дочери позабавил. При всем желании она не могла себе представить, что подарила бы Герду мягкую игрушку. С годами любовь меняется, думала она, взрослые люди, даже когда к ним приходит большая любовь, не становятся снова детьми, скорее уж убийцами.
— Мам, тебе понравился кабанчик? — спросила Амалия голосом трехлетнего ребенка.
— Очаровательный, совершенно очаровательный, — польстила ей Эллен.
Тогда Амалия, пользуясь благодушным моментом, решилась прощупать настроение матери дальше:
— А дома совсем скоро ты увидишь еще и очаровательную маленькую собачку.
Последовала предсказуемая реакция: мать охватил припадок бешенства, она схватила ни в чем не повинного кабанчика и швырнула в ближайшую картонную коробку для мусора, вдобавок в гневе накричала на дочь, да так, что прогуливавшиеся поблизости пассажиры теплохода с интересом остановились посмотреть.
Испуганная Амалия не нашлась, что возразить, молча выудила кабанчика из мусорной коробки и ушла прочь. Один из туристов, которому Амалия дала прозвище «блестящий», поспешил к Эллен с намерением оказать помощь. Ему тоже досталось, так как у Эллен разом сдали нервы. В этот момент появилось новое действующее лицо: сердобольный владелец лавки вынес Эллен стакан воды. Однако это привело лишь к тому, что у Эллен из глаз потоком хлынули слезы. Ее отвели в уголок, посадили на стул и уговорили выпить воды. Но стоило оставить ее на секунду без внимания, как она вскочила и скрылась в неизвестном направлении.
Она бесцельно шла вдоль берега, не переставая рыдать, пока не оказалась возле низкой каменной стены, под сенью карликовых итальянских сосен, лавров и эвкалиптов. Вокруг — ни души, только бабочка, пролетая мимо, опустилась рядышком передохнуть. Эллен была почти уверена, что эта бабочка — ласточкин хвост — была весточкой от Герда. Или она сейчас впадает в детство, как ее дочь, которая купила плюшевую игрушку? Робким движением она достала свой мобильный телефон, но тут же спрятала обратно. Как жаль, что она не забила туда его номер. Герд, по идее, уже должен был прибыть на место. Почему же он не звонит?
Что-то будет дальше? Со следующей недели она снова будет день за днем сидеть на отвратительном вращающемся эргономическом стуле в адресном столе и выписывать удостоверения личности или заграничные паспорта. В доме тем временем безобразничает собака, гадит на ковер, грызет провода и опрокидывает торшеры. Амалия все выходные, как обычно, будет проводить с Уве. Клэрхен приедет только на Рождество. Мать стареет и рано или поздно за ней придется ухаживать. А морское путешествие останется красивым далеким сном или, с другой стороны, кошмаром, если подумать об Ортруд. Как долго будет тянуть принц с освобождением Золушки?
— Чертов круиз, — ни с того не с сего громко произнесла Эллен. — Я должна была лететь с ним в Мюнхен. Без Герда с каждым днем все тяжелее, но ведь я сама позаботилась, чтобы его путешествие закончилось раньше срока.
Она поднялась и торопливо направилась к причалу, где стоял дежурный катер для пассажиров. После обеда судно снималось с якоря, а этот город, место своего позора, она больше не желала видеть никогда.
По дороге на корабль ей снова повстречался «блестящий». Амалия попала в точку: на нем была джинсовая рубашка со сверкающей брошью, едва не на каждом пальце по кольцу и броские часы на металлическом браслете. На праздничном обеде пассажир сверкал с ног до головы — от очков до старомодных серебряных пряжек на туфлях. Несмотря на то, что Эллен демонстративно смотрела вдаль, ни на ком не останавливая взгляд, он к ней подошел:
— Вам уже лучше? Во время круизов с людьми случаются подобные срывы. Два года назад я сам так разошелся, что… До сих пор не могу понять, какая муха меня укусила. Наверное, это из-за того, что человек не может выносить столько красоты изо дня в день.
Собственно, у Эллен не было никакого желания с ним разговаривать, но поневоле пришлось ответить:
— Вскоре я вернусь в Германию, где в моем доме поселился новый незваный жилец — щенок! Мать со мной даже не посоветовалась. Я считаю это настоящим неуважением. Она знает, что я не терплю в доме никаких животных. И вот моя мать с дочерью сговорились против меня. Разве это не отвратительно?