За час до рассвета
Шрифт:
Мины из снарядов
Николая Алексеева вызвали к командиру отряда. Николай и до этого встречался с ним, но еще ни разу не разговаривал. Когда шел в штаб, очень волновался. Переступив порог штабной землянки, неуклюже поднял к голове раненую руку и отрапортовал:
— Товарищ бригадир отряда, боец Алексеев по вашему вызову явился!
Ганзенко, усмехнувшись, сказал:
— Вольно, товарищ Алексеев! Только не «бригадир» отряда, а командир! Присаживайтесь, Николай Григорьевич!
Ганзенко показал
Алексеев рассказал командиру все, как на исповеди.
— Знаешь, Николай Григорьевич, нужно было бы сделать вылазку на железную дорогу, подорвать вражеский эшелон. — Куда, по-твоему, лучше пойти — под Минск или под Дзержинск?
— Я думаю, товарищ командир, нужно сразу послать подрывников в два пункта. Я лично мог бы пойти под Минск: места те знаю хорошо, постранствовал по ним, как бежал из плена.
— Понимаешь, мы бы послали подрывников сразу по всем направлениям, но… Пойдем-ка со мной.
Они вышли.
— Вот все богатство отряда, — сказал Ганзенко, подводя Алексеева к повозке, где под соломой лежало килограммов двадцать взрывчатки и один артснаряд. — И все это нужно использовать с наибольшим эффектом.
— Я могу и один пойти взорвать эшелон.
— Одному не положено, — ответил командир. — Пойдете с группой… Живица! Позвать Захара Бойко! — крикнул Ганзенко молодому партизану.
— Есть позвать!
Через минут пять к ним подошел грузный партизан в черном полушубке.
— Слушаю, товарищ командир отряда!
— Вот что, Захар. Сегодня же собирайтесь на железку под Минск, поведет вас товарищ Алексеев. — Знакомься!.. Поведет Алексеев, — повторил Ганзенко, — но старшим будешь ты, Захар.
Алексеев понял командира: задание ответственное, а он еще новичок, да и проверить его, видно, хотят.
На следующий день группа подрывников отправилась в путь. Алексеев ехал верхом на лошади, остальные на повозках. К полночи они добрались до деревни Новый Двор. Николай по старой памяти забежал к Рыбицким. Они сообщили ему, что под вечер в Богатырево прибыло человек двадцать гитлеровцев.
Выяснив обстановку, Николай ночью повел группу в обход, левее Богатырева, через хутор Антонишки.
Ночью группа прибыла в деревню Дворище, под Минском. Лошадей и повозку партизаны оставили у старика Алеся Стрижевского, забрали снаряд и отправились в сторону деревни Малиновка к железной дороге.
Снаряд несли попеременно, так как идти было очень тяжело, земля была мокрая, вязкая.
Метрах в ста от дороги Алексеев остановился и объяснил партизанам, куда отходить в случае боя и где нужно будет встретиться.
— Чертова ночь, — выругался Захар, — ничего не видно! Возьми шнур, привяжешь к чеке… Мы здесь будем ждать, а появится эшелон, дернем за шнур.
Намотав на руку побольше шнура, Николай осторожно поднял снаряд и пригнувшись пошел в сторону дороги. Грязь, лужи, мокрый снег, идти было очень трудно, но он, напрягая последние силы, продолжал нести тяжелую ношу. Приблизившись к полотну, залег, а затем пополз к рельсам… И вдруг заметил — в темноте мелькнула оранжевая искорка. Кто-то курит… Насторожился, плотней прижался к холодной земле и через некоторое время отчетливо увидел два черных силуэта с автоматами наперевес… «Гитлеровцы? А если фонариком посветят?» — пронеслось в голове. Поставив автомат на боевой взвод, Николай прицелился в фашистов, да так и проводил их, взяв на мушку. Гитлеровцы прошли мимо. Когда затихли их шаги, Николай вскочил, поднял снаряд и, вбежав на насыпь, быстро, прямо руками вырыл в песке углубление, положил снаряд, привязал за чеку взрывателя конец шнура и протянул его под рельс.
В этот момент со стороны станции Щемыслица послышался шум приближающегося поезда. Шум быстро нарастал. Вот уже Алексеев ясно слышит, как постукивают колеса о стыки рельс.
«А вдруг Захар в панике дернет раньше времени за шнур?» Николай кубарем скатился с железнодорожного полотна в кювет. Автомат, висевший на шее, сильно ударил по голове. Неожиданно яркий луч резанул ночную темень. Это машинист включил прожектор. Алексеев заметил, что впереди паровоза катились три платформы, груженные песком. Шнур надежно намотан на руку. Учащенно забилось сердце. Когда паровоз накатился на снаряд, Николай дернул шнур. Вспыхнуло небо, колыхнулась земля, заскрежетало железо. Алексеева оглушило взрывом, забросало землей и обломками. В небо взвились десятки осветительных ракет, гитлеровцы открыли со всех сторон бешеную пальбу.
Оглушенный и ослепленный взрывом и осветительными ракетами, Николай на ощупь бросился бежать. Бежал не ориентируясь, сколько мог. А когда перешел на шаг, чтобы хоть немного отдышаться, перед ним как из-под земли выросло большое темное здание.
— Хальт! — неожиданно услышал он.
Николай молниеносно дал длинную очередь в ту сторону, где стоял гитлеровец, а чтобы предупредить погоню, бросил в сторону здания гранату и пустился бежать.
…В деревню Дворище, где партизаны оставили лошадей, Алексеев пришел на рассвете. Люди не спали, прислушивались к стрельбе, боялись, что вот-вот в деревню ворвутся гитлеровцы.
Не спал и старик Стрижевский. Увидев около хаты Николая, он выбежал навстречу, крепко обнял его и проговорил:
— Ну, Коля, и ухнуло! Думал, что хата развалится.
— Пить, очень хочу пить, дядя Алесь!
— Сию минуту принесу, а ты присядь на бревно, отдохни. — И вдруг закричал: — Николай, смотри, смотри! Идут!..
Николай вскочил с бревна и увидел, как по огороду шли к хате его товарищи.
— А я уже, грешным делом, подумал — что-нибудь случилось с вами, — сказал Алексеев.