За что сражались советские люди
Шрифт:
Русских ждет более строгая кара за гораздо меньшее преступление.
«Советские военнопленные... отказывающиеся работать, проявляющие себя агитаторами и оказывающие нежелательное влияние на готовность других военнопленных работать, должны быть направлены соответствующим лагерем в ближайшее отделение гестапо и исключены из категории военнопленных» 562 .
В приказе по лагерю № 44 указывается: «В тех особых случаях, когда военнопленные в результате того, что их жилые помещения находятся внутри места работы, не имеют возможности пользоваться свежим воздухом, их можно для сохранения трудоспособности выводить на свежий воздух».
562
Там же. Т. 7. С. 219–220.
Когда
Даже свежего воздуха и того не достается советским недочеловекам! Они мрут как мухи, однако темпы их уничтожения не удовлетворяют Берлин. 25 ноября 1943 года Борман в циркулярном письме призывает к большей жестокости по отношению к советским военнопленным. «Отдельные администрации гау в своих отчетах указывают, что охрана слишком мягко обращается с военнопленными... Начальник управления по делам военнопленных при верховном командовании вооруженных сил теперь издал всем комендантам лагерей недвусмысленный приказ... В тех случаях, если будут получены новые жалобы о нежелательном обращении с военнопленными, они должны немедленно передаваться комендантам лагерей для военнопленных» 564 .
563
Там же. Т. 5. С. 345–346.
564
Там же. Т. 6. С. 207–208.
Лагерная Голгофа
Но как бы ни ужесточался режим, советские люди сопротивлялись. Ломали станки, на которых должны были работать, бежали из лагерей, калечили сами себя — лишь бы не работать на ненавистный Рейх. И не менее важным, чем саботаж, оказывалось духовное сопротивление. Проданная фермеру девушка по ночам в хлеву шептала русские слова — она не желала потерять родной язык. В бараках остарбайтеров и военнопленных по ночам вполголоса пели советские песни — они, несмотря ни на что, верили в грядущую Победу. И порою эта вера вырывалась наружу.
В наказание за проступок военнопленных привязывали к столбам с колючей проволокой под безжалостным солнцем
Как описать духовный подвиг? В одном из концлагерей советские женщины-военнопленные всем бараком отказались выполнять какой-то приказ. Они знали, что согласно Женевской конвенции имеют право не выполнять подобных приказов; но знали они и то, что в войне с Советским Союзом немцы нарушали международные конвенции на каждом шагу, что попасть в концлагерь для женщины-военнопленной было большой удачей, что обычно их насиловали и убивали сразу, не доводя даже до пересыльных пунктов. Они знали, что за саботаж полагается смерть; трубы крематория были хорошим тому напоминанием. Но они отказались — и ошеломленное лагерное начальство не решилось отправить в крематорий всех. Женщин лишь лишили обеда и заставили полдня маршировать по главной улице лагеря — Лагерштрассе.
То, что случилось дальше, известно из рассказа узниц лагеря.
«Помню, как кто-то крикнул в нашем бараке: «Смотрите, Красная Армия марширует!» Мы выбежали из бараков, бросились на Лагерштрассе. И что же мы увидели?
Это было незабываемо! Пятьсот советских женщин по десять в ряд, держа равнение, шли, словно на параде, чеканя шаг. Их шаги, как барабанная дробь, ритмично отбивали такт по Лагерштрассе. Вся колонна двигалась как единое целое. Вдруг женщина на правом фланге первого ряда дала команду запевать. Она отсчитала: «Раз, два, три!» И они запели:
Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой...Я и раньше слышала, как они вполголоса пели эту песню у себя в бараке. Но здесь она звучала как призыв к борьбе, как вера в скорую победу.
Потом они запели о Москве» 565
565
Шнеер А. Плен... С. 323–324.
Наказание было превращено в демонстрацию силы — и сколько мужества и веры требовалось иметь, чтобы сделать подобное!
Конечно, у каждого остарбайтера, и у каждого военнопленного имелся способ вырваться из ада лагерей, спасти свою жизнь. Однако немногие соглашались заплатить требуемую цену за освобождение. А ведь и цена-то, по сравнению с жизнью, вроде бы была невысока. Всего-то-навсего: предать свою страну.
Создаваемые нацистами коллаборационистские формирования нуждались в людях; по лагерям постоянно разъезжали вербовщики, агитировавшие взять в руки оружие и воевать против своей страны. Однако совершить предательство, воевать на стороне палачей соглашались немногие. Если бы солдат американской, британской или французской армии держали практически без еды, заставляли работать по 12–14 часов в сутки, постоянно избивали, убивали за малейшую провинность — словом, если бы с ними поступали как с советскими недочеловеками, а потом бы пообещали жизнь, относительную свободу и армейский паек, тогда бы мир стал свидетелем по-настоящему массового сотрудничества с нацистами. А советские граждане, находясь в тяжелейших условиях, в большинстве своем достойно выдержали этот искус. Да и многие согласившиеся делали это в надежде бежать и уже в скором времени переходили к советским партизанам: целыми подразделениями, с оружием и пленными немецкими офицерами.
Летом 1944 года в концлагерь Дахау привезли целую партию старших советских офицеров: генералов, полковников, майоров. «В последующие недели их допрашивали в политическом отделе, то есть их доставляли после каждого такого допроса в совершенно истерзанном состоянии в госпиталь, так что я мог видеть некоторых из них, — вспоминал впоследствии один из узников концлагеря. — Это были люди, которые неделями могли лежать только на животе, и мы должны были удалять отмиравшие части кожи и мускулов оперативным путем. Некоторые не выдерживали подобных методов допроса и погибали, остальные 94 человека по распоряжению из Берлина, из главного управления имперской безопасности, в начале сентября 1944 года были доставлены в крематорий и там, стоя на коленях, были расстреляны выстрелом в затылок» 566 .
566
МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 579.
Так умирали советские офицеры. Не только командиры вермахта — даже эсэсовцы проявляли уважение к подобному мужеству. «Почему, например, русских офицеров долго не держали в одном лагере? — вспоминал штурмбаннфюрер Авенир Беннигсен. — Потому что они начинали пакостить немцам» 567 .
Что такое честь, знали не только военные. В лагерях остарбайтеров, куда добирались власовские пропагандисты, их ожидал неласковый прием. Узник рабочего лагеря Крюммель под Гамбургом Л. Ситко хорошо запомнил тот день, когда остарбайтеров собрали на площади и на трибуну перед ними вылез бывший советский генерал в немецкой форме — Малышкин.
567
Шнеер А. Из НКВД в СС и обратно. С. 93.
«Все происходило как во сне. Проволока, вахманы, люди в немецких мундирах говорят на чистом русском языке о великой России. В двухтысячной толпе были и женщины. Они первые закричали: «Позор! Позор!» — возглас, подхваченный мужчинами. Под эти крики Малышкин и его спутники ретировались в комендатуру, а нас разогнали вахманы. Наши показали гостям, с кем они...
Генерал со свитой уехал. Капитан Бережков остался и несколько дней ходил по лагерю, останавливая то одного, то другого остовца, уговаривая вступать в русскую армию. Нашлись, нашлись добровольцы, всего несколько человек, их освободили от работы, выделили отдельную штубу, где они стали ждать отправки» 568 .
568
Полян П. М. Жертвы двух диктатур... С. 113; Андриянов В. И. Архипелаг OST. С. 82.
А ведь режим в «рабочих лагерях» был не менее ужасающ, чем в лагерях военнопленных, и вырваться из них хотелось не меньше. Но — не любой ценой.
...Лагеря для восточных рабочих рассеяны по всему Рейху. Большие — при крупных предприятиях и маленькие, на два-три барака. Непременная охрана и колючая проволока. Если охрана не справляется и обеспечить должную производительность труда не удается, в дело вступает гестапо. Об этом четко говорится в инструкции: «Борьба против нарушений дисциплины, включая отказ от работы и бездельничанье, будет вестись исключительно тайной государственной полицией... В случаях серьезных нарушений, то есть тогда, когда средства, которыми располагает начальник охраны, недостаточны, должна вмешиваться государственная полиция, используя те средства, которые находятся в ее распоряжении. В таких случаях, как правило, будут применяться только строжайшие меры, как то: перевод в концлагерь или особая мера» 569 .
569
МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 573–574.