За что сражались советские люди
Шрифт:
Некоторым остарбайтерам улыбалась удача: их признавали негодными раньше, чем они погибали. И тогда, пережив ад «обратных эшелонов», они возвращались домой. Даже родные с трудом узнавали в вернувшихся еще недавно молодых парней и девушек. Возвратиться, конечно, удавалось немногим — однако в этой призрачной возможности заключалось еще одно отличие остарбайтеров от военнопленных. Тех не отпускали на волю; это было запрещено специальным распоряжением ОКВ. Тех, кого уже нельзя было использовать: нетрудоспособных, раненых и больных, передавали полиции безопасности и СД «для решения их судьбы». Решение было стандартным — смерть 582 .
582
Шнеер
Впрочем, обычно больные не доживали ни до обратных эшелонов, ни до передачи их в руки СД. Они просто умирали — мучительно, обыденно, и незаметно. «Анатолий прожил до 25 декабря 1944 года. К этому времени он настолько исхудал, что остались буквально одни кости и кожа, да и то вся синяя от побоев. В этот день после четырех часов дня Анатолий спокойно, как будто засыпая, умирает. Когда он упал, я подполз к нему и взял его за руки. Посадил и старался с ним поговорить, но голова его уже не держалась, и он не произнес ни одного слова перед смертью. Только один раз, очевидно, набравшись последних сил, посмотрел на меня, глаза его наполнились слезами, и голова снова опустилась. Сколько я ни старался ее держать, разговаривать с ним, но с каждой минутой силы его покидали, и его голова смертельно осталась лежать на моих руках» 583 .
583
Я это видел... С. 120–121.
Трупы узников русского лагеря № 344 в городе Ламсдорфе
Когда хоронят восточных рабочих, об их смерти составляют свидетельство. Порядок прежде всего! В последнем лагерном документе уничтоженных людей записывают номер и фамилию. В графе «преступная деятельность» указывается: «советский русский» 584 . Военнопленных хоронят безымянными.
После войны в европейских странах стали считать могилы советских военнопленных и остарбайтеров. Только в Германии, Австрии, Чехословакии, Венгрии и Румынии насчитали 36 104 захоронения, многие из них — общие, большая часть — в Германии. Самые большие захоронения насчитывают сотни тысяч «уничтоженных трудом» людей 585 .
584
Андриянов В. И. Архипелаг OST. С. 53.
585
Земсков В. Н. Проблема советских перемещенных лиц (1944–1956) // Война 1941–1945 годов: Современные подходы. — М.: Наука, 2005. — С. 513.
И по сей день историки не могут подсчитать, сколько же советских граждан было угнано на работы в Рейх. Современные вычисления дают цифры, колеблющиеся в районе 8–10 миллионов (включая 2 миллиона военнопленных). Однако точно известно: назад вернулись лишь 5,35 миллиона 586 .
Остальные были уничтожены.
Живые голоса (5): «Вот такой была добровольная отправка»
Угон советских граждан на принудительные работы в Германию осуществлялся с крайней жестокостью. Рассказы очевидцев об этом приведены в книгах Светланы Алексиевич «Последние свидетели» и Виктора Андриянова «Архипелаг OST».
586
Полян П. М. Жертвы двух диктатур... С. 131–132, 140; Земсков В. Н. Проблема советских перемещенных лиц. С. 513.
«Угнали меня из родного села зимой сорок второго. Полицай (говорят, он жив) заставил родителей привести детей на колхозный двор. Мне было 14 лет. И повезли нас в Золотоношу.
Помню, как мама бежала за санями, хотела дать мне в дорогу сухарей торбочку и упала в снег, потеряв сознание. А нас увезли. И осталась мама с малолетним сыном, моим братишкой. Ведь старшую сестру Таню угнали в Германию еще раньше».
Зинаида Моисеенко, г. Киев
«На товарных вагонах фашисты развешали лозунги: «Украина посылает лучших своих сыновей и дочерей в прекрасную Германию в благодарность за освобождение». В тот же майский день 1942 года мы узнали, что в Киеве на площади Богдана Хмельницкого повесили саботажников, которые отказались ехать в Германию. Вот такой была добровольная отправка».
Екатерина Луценко, с. Сунки, Черкасская обл.
«Играли мы во дворе с мальчишками в «палочки-стукалочки». Въехала большая машина, из нее выскочили немецкие солдаты, стали нас ловить и бросать в кузов под брезент. Привезли на вокзал, машина задом подошла к вагону, и нас, как мешки, побросали туда.
Вагон набили так, что первое время мы могли только стоять. Взрослых не было, одни дети и подростки. Два дня и две ночи везли нас с закрытыми дверьми, слышали только, как колеса стучат по рельсам. Днем еще свет как-то пробивался сквозь щели, а ночью становилось так страшно, что все плакали: нас куда-то далеко везут, а наши родители не знают, где мы. На третий день открылась дверь, и солдат бросил в вагон несколько буханок хлеба. Кто был ближе, успел схватить, и в одну секунду этот хлеб проглотили. Я был в противоположной стороне от двери и хлеба не видел, только мне показалось, что на минуту почувствовал его запах».
Володя Ампилогов, 10 лет
«28 августа 1943 года из села Меловое угнали всех парней и девушек 1926 года рождения. Мне эта дата врезалась в память как никакая другая. На всех дверях висели списки жителей и приказы: «Если завербованный сбежит, вся семья будет расстреляна».
Наталья Мирошниченко, г. Северодонецк
«Стали нас отбирать для вывоза в Германию. Отбирали не по годам, а по росту, и я, к несчастью, была высокого роста, как отец, а сестренка, как мать, маленького. Подошли машины, вокруг немцы с автоматами, меня загнали в машину с соломой, сестра кричит, ее отталкивают, под ноги стреляют. Не пускают ко мне. И так нас разлучили...
Полный вагон... Битком набитый... Полный вагон деток, не было никого старше тринадцати лет. Первый раз остановились в Варшаве. Никто нас не поил и не кормил...
Привезли на санитарный, видимо, пункт. Раздели всех догола, вместе и мальчиков, и девочек, я плакала от стыда. Девочки хотели в одну сторону, мальчики в другую, нас сбили в одну кучу, наставили шланг с каким-то непонятным запахом... Не обращали внимания: глаза не глаза, рот не рот, уши не уши, — провели санобработку. Затем раздали полосатые брюки и пиджаки типа пижам, на ноги — деревянные сандалии, а на грудь прикрепили железные бирки «Ost».
Валя Кожановская, 10 лет
«Выдали мне рабочий номер — 2054, потом завели в барак. Двухъярусные нары, бумажные матрасы, вместо подушек — рвань со стружками.
В три ночи (или утра) полицай оглушительно орал:
«Подъем!» За малейшее промедление безжалостно бьют палкой или куском кабеля. Первая смена в шахту спускалась в 6 часов, голодная. Есть нам давали один раз в сутки, после работы.
Еда готовилась так: в котел на 350 литров бросали одно ведро картошки, три ведра картофельных очистков с брюквой и пачку маргарина».