За две жизни до мечты
Шрифт:
Мы подползли поближе к ограждению и не без труда протиснулись меж натянутых рядов «колючки». По спине ощутимо царапнул проволочный «ёж», едва не разорвав любимую футболку и оставляя на коже сочную царапину.
Как только оказались на территории, сразу возникло ощущение, что обратной дороги нет. Хотя, дорога-то, конечно, осталась, и мы всё ещё могли вернуться. Тут дело было в другом. Запрет, который ещё минуту назад оставался для нас просто запретом, теперь был нарушен. И осознание этого факта ещё сильнее
Мы прошли сквозь небольшие заросли кустарника и оказались на широкой площадке, вымощенной большими бетонными плитами. На ней в ряд стояли старые двукрылые «кукурузники».
Вволю наглядевшись на вымирающий вид авиатехники, захотелось чего-то более внушительного. В сотне метров от нас виднелся купол ангара, двери которого были открыты настежь. Мы рванули к нему, а подбежав поближе, ахнули. В темноте дверного проёма просматривались очертания настоящего вертолёта!
Его длинные лопасти свисали вниз, а сквозь стёкла кабины прекрасно просматривались высокие сидения и сложные блоки управления с массой рычагов, рычажков и просто кнопок.
– Как думаешь, он открыт? – шёпотом поинтересовался Вовка.
– А ты что, внутрь лезть собрался?
– Можно подумать, тебе не хочется!
– А вдруг в ангаре кто-то есть?
– Да нету там никого!
Вообще, как оказалось, мы начали разведку в весьма удачном месте. Вокруг стояло много разной авиатехники. В основном – старой. Возможно даже списанной. Но от этого она не становилась менее привлекательной. А главным преимуществом было то, что здесь совершенно не было людей. Это более чем устраивало, и мы смело шагнули в тёмную прохладу ангара.
Глаза постепенно привыкли к полумраку. Теперь стали видны стоящие вдоль стен канистры, какие-то квадратные баки и разные непонятные части сложной техники. Пахло машинным маслом, керосином и ещё чем-то, чем пахнет в гаражах.
Вертолёт стоял в центре, вселяя своим величием благоговейный трепет. Мы обошли его и чуть не взвизгнули от восторга, когда обнаружили, что боковая дверь открыта, а под ней – небольшой трап на три ступени!
Вовка вскарабкался первым, я – следом. Едва мы забрались в кабину и расселись по сидениям, как тут же услыхали голоса, доносящиеся с улицы.
– Михалыча не видел? – Послышалось откуда-то издалека.
– Не-а. Сам с утра его ищу. К нему, вроде, вчера брат из Полтавы приезжал, так что сегодня мог и приболеть чуток.
Источник второго голоса явно находился ближе. Если не у самой двери, то где-то совсем рядом с входом.
– О-о-о… – протянул первый с насмешкой. – Теперь дай бог, чтобы к следующему понедельнику вышел.
Кто-то зашаркал тяжёлыми подошвами.
– Ладно, Лёх, погнал я тогда. Заходи в обед, в шахматы партийку организуем.
– Да какие тут нахрен шахматы? Мне эту курву до вечера надо успеть оживить. У Шухарина на личном контроле, говорят. У них там завтра комиссия какая-то из министерства. Рёбра ему считать приедут.
– Понятно…
– А без Михалыча это – сам понимаешь… Ему-то пофигу, а я премии под отпуск точно не увижу. Люська кастрирует, если в Ялту не полетим. Я обещал. Так что, лучше завтра в шахматы…
– Да понял я, понял. Бог в помощь тогда!
– Ага, давай, Сань… Бывай, – сказал голос человека, названного Лёхой, и послышались шаркающие шаги.
Они приближались!
Напуганные до дрожи, мы сидели в кабине вертолёта, которая просматривалась насквозь через огромное ветровое стекло. Разница была лишь в том, что я пригнулся и застыл в смиренном оцепенении, а Вовка тем временем метался по кабине и активно реализовывал план спасения. В итоге он каким-то чудом разгрёб хлам, которым был завален проход в салон, и сумел забраться внутрь, протиснувшись меж сваленных в кучу пассажирских кресел. Я же так и остался лежать в кабине, свернувшись калачиком на штурманском кресле.
Щелчок замка прозвучал похлеще майского грома! Скрипнула дверца кабины и я услышал, как Лёха ступил на первую ступень трапа. После этого звуки стихли. Я приподнял голову и увидел удивлённые карие глаза на молодом, загорелом лице.
– Нифига себе! – сказало лицо. – А ты кто такой?
Я вздохнул, уселся в кресле и пожал плечами. Почему-то страх моментально улетучился, хотя волнение осталось. Я негромко ответил:
– Никто.
– Да ну! – улыбнулся Лёха. – А откуда тут взялся?
Я снова пожал плечами.
Лёха недовольно хмыкнул, пожевал верхнюю губу, глядя на дверь ангара, затем спрыгнул со ступеньки и скомандовал:
– Ладно, вылезай, штурман. Прилетели.
Я мельком глянул на затаившегося в салоне Вовку. Тот сидел с выпученными глазами, и отчаянно мотал головой, явно намекая, чтобы я его не выдавал. Я моргнул, давая понять, что не выдам, и медленно выбрался из вертолёта.
Лёха оказался высоким, худощавым парнем лет двадцати пяти, не больше. Синий комбинезон его весь был в масляных пятнах. На голове – синяя бейсболка «USA California».
Пока я выбирался, он закурил, и теперь разглядывал меня, затягиваясь и сощурив один глаз.
– Ты как попал сюда, штурман?
Говорил он с доброй улыбкой. Глаза мне тоже показались добрыми. Да и не ругался он, а спокойно спрашивал. Было ясно, что ничего страшного не сделает, а значит – опасаться нечего. Я даже хотел было сказать Вовке, чтобы выбирался, но вспомнил, что дал обещание не выдавать, и промолчал.
– Там в заборе дырка есть, – тихо промямлил я. – Ну, не дырка, а просто мы… я могу между проволокой… проволоками…