За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии
Шрифт:
Дело в том, что ухудшение климата, начавшееся в VIII веке, повыдавило со Скандинавского полуострова, как пасту из тюбика, местное население, обильно расплодившееся в теплую эпоху конца VII — начала VIII века. Викинги добрались аж до Гренландии и Америки в поисках новой жизни, а уж Европу буквально затерроризировали. Они осаждали Рим, высаживались на юге Франции и на Балеарах, брали Лиссабон и Севилью. Викинги доходили до Константинополя и Арабского халифата. Пришли они и на Русскую равнину.
Варяги были народом разбойным и судоходным, а потому сначала обосновались по озерным северам — в первую очередь на Ладоге, а потом начали перемещаться на своих драккарах по рекам на юг. Они освоили водные артерии и начали торговлю с осколком Римской империи — Византией. Варяжские купцы вели эту торговлю, опираясь на ряд крепостей,
Одним из городов, основанных северными разбойниками, был Киев. Иными словами «отец городов русских» был на самом деле городом шведским. А человек, известный нам как князь Олег, который стянул в одно плечо торговый перегон Новгород — Киев, на самом деле носил скандинавское имя Хельг. Много позже, когда завоеватели постепенно «ославянились», в летописях скандинавские имена были заменены славянскими. Именно поэтому Хельг стал Олегом, Хельга — Ольгой, Ингвар — Игорем, а Вальдмар — Владимиром. Было это сделано из идеологических соображений или имена изменились сами, ославянившись по созвучию, сейчас сказать сложно. Но тот факт, что колыбель русской цивилизации принадлежит вовсе не русским, российских патриотов и прочих славянофилов всегда очень напрягал. Это вылилось в длительные и нервные дискуссии «норманистов» с «антинорманистами»: последние силились доказать, будто взлету русской цивилизации русские вовсе не обязаны западным пришельцам. Однако знаменитый историк Георгий Вернадский (сын всем известного академика Вернадского, введшего понятие ноосферы) уверен: «Не может быть сомнения, что в девятом и десятом веках под именем «русские» (русь, рось) чаще всего подразумевались скандинавы». В подтверждение он приводит несколько любопытных фактов.
В 839 году к императору Людовику в составе византийской делегации прибыло несколько «русских», как их называли византийцы. Однако сами эти «русские» упорно называли себя шведами.
В византийском договоре 911 года, который империя заключила с «русскими» (в лице князя Олега), перечислялись имена «русских» послов — все сплошь скандинавские.
В 945 году византийский император Константин Багрянородный написал книгу «Управление империей», в которой названия днепровских порогов южнее Киева даны на славянском и «русском» языках. Так вот, как отмечает Вернадский, «большинство «русских» названий обнаруживают скандинавское происхождение. Следовательно, неоспоримым является то, что в девятом и десятом веках название «русь» употреблялось по отношению к скандинавам. А если так, то вся полемика между норманистами и антинорманистами основана на недоразумении со стороны части последних, и все их усилия в лучшем случае можно назвать донкихотством».
Иными словами, имя этой земле и проживающему на ней народу было дано «оккупантами». Точно так же, как завоеватели франки, вторгнувшиеся в Галлию, дали ей новое название — Франкия, или Франция. Варяги не только основали главные русские города, но и были вместе со своими дружинами совершенно отдельным социальным слоем, или, как называет этот слой Пайпс, «обособленной кастой», которая просто собирала дань с туземного населения.
С тех пор вся история России похожа на матрешку: это история «вложенных» народов, или «народа в народе», — серой крестьянской массы и узкой пленки правящей элиты, которая и говорила на другом языке, отличном от языка массы, — сначала на шведском, потом на французском. Они существовали, практически не пересекаясь. Вернее, пересекались не больше, чем человек и обслуживающие его микроорганизмы в желудочно-кишечном тракте. У меня и моих микробов нет общего смыслового пространства. Я хочу, чтобы мои микробы, которые питают меня, перерабатывая куски пищи в усваиваемые молекулярные соединения, жили хорошо. Но лишь потому, что они — мои рабы и кормильцы. Иногда я не прочь приглушить их водкой — в порядке развлечения.
Итак,
Способ управления территорией, сложившийся при этом, историки называют вотчинным или деспотическим. Это означает, что и территория, и люди на ней воспринимаются князем как неотчуждаемая личная собственность, доставшаяся от отца. Такой способ управления начался с норманнских дружин и их «блок-постов» на торговых путях. Начался как военно-оккупационный, да таким и остался на протяжении веков, несмотря на этническое растворение оккупантов. Слившись с местным населением этнически, власть не слилась с ним граждански.
Как отмечает уже упомянутый исследователь, в России «государство не выросло из общества… Оно росло рядом с обществом и постепенно заглатывало его по кусочку». Он имел в виду, что безграничная власть норманнского «пахана» распространялась только на захваченную им территорию и его рабов. А вокруг был безграничный лес с вольным населением, платящим дань или не платящим ее вовсе. То есть сначала природа была покорена земледельцами, не объединенными в государство, а живущими родами, племенами и семьями. А затем состоялось вторичное покорение этой «оживленной» природы чужеродной властью. И те привычки, которые князья-паханы выработали, безраздельно управляя своими поместьями, уделами, вотчинами и рабами, они переносили на покоряемую дикую вольницу. А прибавочный продукт, производимый землей, был слишком скуден, чтобы заявить о себе политически, как это случилось в Европе, где крестьянство разживалось городскими деньгами, и множились на деревенских харчах самостоятельные городские граждане вольных профессий…
Российский самодержец искренне считал, что страна принадлежит ему на правах собственности — вместе с населением. И даже богатый вельможа называл себя при обращении к государю «царским холопом» — точно так же, как, обращаясь к богу, называл себя «рабом божиим», искренне полагая бога своим всевластным господином, а себя — его вещью.
(Строго говоря, политические процессы, аналогичные западноевропейским, шли и в России, но, в силу климата, более «замороженно». В результате этого Россия всегда отставала от Европы на шаг-другой, и об этом мы еще поговорим. А пока, забегая вперед, скажу лишь, что последним рецидивом «русской болезни» по имени деспотизм был сталинизм, проявившийся в острой тиранической форме. Все снова было сосредоточено в одних руках — власть, закон, имущество, идеология.)
Очередной гирькой на ту же рабскую чашу легло и татаро-монгольское нашествие, включившее в среде русских властителей отбор «на худших» — на самых подлых, самых жестоких по отношению к собственному населению, самых беспринципных.
Татаро-монголы действовали на Русской равнине так же и по тем же причинам, что и прежние завоеватели — викинги. Если плодородный Китай, например, был ими оккупирован, поделен и заселен, то скудные русские почвы и русские леса в этом смысле никакого интереса для степняков не представляли. И потому монголы ограничивались здесь «командировками» с перманентным сбором дани. Даже крупных гарнизонов в русских городах они не держали, доверяя проводить оккупационную политику по отношению к своему народу самим русским: дань они поручили собирать тем, где лучше знал сии бедные пределы и потому мог выжать с населения максимум, — местным князьям. При этом ярлык на княжение получал тот, кто больше обещал ограбить своих соотечественников, а недовольным, не стесняясь, грозил татарской плеткой. И не раз бывало, что приходили на Русь татары, ведомые русским князем, — усмирять русских сепаратистов.