За горизонт

Zlobniy

В растекающейся вокруг бронемашины толпе угрожающе подняли оружие, кто-то передернул затвор.

А вот это вы зря. Бойцы, охраняющие КПП, в подобной ситуации церемониться не будут. Возле города оружием лучше не отсвечивать. А передернутый затвор однозначно будет трактоваться как попытка нападения.

Перекинувший "калаш" на грудь, подросток с расцарапанной мордой запрыгнул на подножку бронемашины с моей стороны и уперся взглядом в дуло обреза.

– Хенде хох, руки поднял, урод, - обрез виден только мне и ему так, что для охраны городского КПП я весь белый и пушистый, а главное кристально законопослушный.

Избавляя подростка от стреляющей железяки, отмечаю вполне европейский тип лица. Если бы не слишком густые брови, глубоко посаженные глаза и крупный нос с едва заметной горбинкой вполне мог бы сойти за исконно рязанского парня. Как характеризовать такой типаж? Балканский, что ли?

Информируя меня о том, что наш экипаж пополнился еще на одного человека, за моей спиной лязгнула бронедверь. Пора рвать ноги, но сперва нужно закончить одно маленькое дело.

Видимо обрез и морда лица у меня не очень внушающие. А свирепо рычащая Муха скалится на толпу из незакрытых по случаю духоты створок кормовой бронедвери.

Избавленный от стреляющей железяки, подросток успел сообщить мне немало подробностей насчет того, как он и его родня будут совокупляться со мной в крайне извращенной манере. И что самое обидное, мне отведена самая пассивная роль. Непорядок это, так считаю.

Прихватив парня за грудки, резко рву на себя. Подставить поднятые руки жертва не успевает, и после сочного шлепка мне на запястье падают алые капли.

– Повторять до готовности.

Жертва успела прикрыть сломанный нос руками, но это ей не сильно помогает. Второй рывок получается не резким, но со значительно большей амплитудой. Сломанному первым ударом носу, даже через приложенные к лицу руки, достаётся так, что парень закатывает глаза и виснет на моей руке.

Чтобы прибывающий в нокдауне сквернослов не попал под колеса, отпихиваю его подальше от бронемашины, и для острастки, пугнув соплеменников жертвы ревуном, проезжаю в городские ворота.

БАХ-БАХ, сдвоенный выстрел со стороны зрителей возвращает меня к реальности.

Что там у них? У отца этих отморозков сдали нервы раньше расчетного срока? Похоже, что так. А значит, с них мне своей доли хабара не видать. И черт с ним, с хабаром, не очень-то и хотелось.

Идея с удовлетворением сатисфакции родилась во многом экспромтом.

Припарковав машину в тени дерева, растущего сразу за городским КПП, я, оставив рыжую незнакомку под охраной Мухи, в компании Руди, не спеша направляюсь к КПП. Спешить нам некуда, судя по паре пулеметных очередей и подозрительной тишине за воротами "вратарям" сейчас не до нас.

Так оно и получилось, навстречу нам, сильно прихрамывая, вышел местный начальник собственной персоной. Не знаю, в каком он звании в весьма мутной для меня иерархии патрульных, но взгляд, выражение лица и в целом аура от мужика исходит такая, что хочется быстрее отдать ему все что есть и максимально быстро оказаться от него подальше. Причем мужик не бандит, нет - вояка. Хотя и не без странностей, если судить по зеленому фетровому котелку, из-под которого на висках пробиваются короткие седые волосы.

Кивнув нам на широкую доску, уложенную поверх двух стопок лысых автомобильных покрышек, вояка с нескрываемой ленцой, вразвалочку пошел в сторону уже приведенных в чувство зачинщиков беспорядков.

С моей позиции под бетонной стеной блокпоста хорошо видно течение диалога между копчеными и местной властью. Сперва копченые вели себя как выстроенные на взлетке "духи" в первый вечер после присяги. Минут через пять копченые осмелели, встали с колен и, подкрепляя свои слова экспрессивными жестами, в основном сводившимися к проведению указательным пальцем под подбородком, стали показывать в мою сторону. О чем конкретно говорят, мне не разобрать, далековато и рокот моторов мешает. Но тут звуковое сопровождение сюжета нужно не больше чем в порнофильме, и так все понятно - копченые на меня обиделись.

Давайте, давайте. Я-то уже в городе, и минимум трое суток могу находиться под защитой его периметра. А вас, после случившегося, сюда не пустят.

Закончив воспитательную работу, патрульные втянулись обратно на блок. И, что характерно, стволы у копченых забрали, но далеко уносить не стали, без затей свалив их в кучу под стеной блока. Стало быть, оружие отобрали не насовсем.

– Парень, там Красавчик кофе варит. Как будет готово, принеси мне мою кружку, - вернувшийся вояка отослал Руди куда-то в глубину фортификации и уселся рядом со мной. По стариковски кряхтя, вытянул ноги, обутые в короткие берцы местного пошива. И представился, - Том Четыре пальца. Можно просто Четырехпалый.

– Дэн, просто Дэн.

– Странное имя для немца. Да и произношение у тебя прямо скажем не немецкое. Фольксдоч?
– поинтересовался моим происхождением Том.

– Русский, - лукавить не вижу смысла, поэтому отвечаю прямо.

– Хех, когда-то советы славно нашинковали меня железом, - буднично констатирует Том, кивая на левую ногу. Подошва левого ботинка Тома на полтора-два сантиметра толще, чем у правого. Что несколько компенсирует легкую косолапость при ходьбе.

– Я полагаю, вы тоже в долгу не остались.

– А хрен его знает. В ночном бою этого не узнаешь. Но я старался, - чуточку иронично отвечает Том.
– Кстати, эти - за воротами, тоже русские.

– Да ладно. Если это русские, то я пигмей с Андоманских островов.

– Вы же родились в одной стране, - гнет свое Том.

– Той страны больше нет.

– Что планируешь дальше делать?
– внезапно меняет тему разговора Том.

– А я должен, что-то планировать?
– отвечаю вопросом на вопрос. Совершенно очевидно, что Четырёхпалого мало интересуют мои планы на пожрать и откиснуть в бане. А вот, что не совсем очевидно, мне решительно не нравится.

Необъятными просторами, в которых легко раствориться, романтикой фронтира, громадным количеством оружия у населения и огромным количеством криминальных личностей переселяемых сюда Орденом, этот мир просто копирка с дикого запада. А схожие условия существования неизбежно порождают схожие традиции. В том числе и по части дуэлей. Когда примирение невозможно, враждующих отправляют решать свои вопросы за город и вернуться может только один.

Пока не выстроена четкая система правопорядка и правосудия, подобные решения исключительно необходимая мера остужения излишне горячих голов, предотвращения случайных жертв и большой крови. Как там было у классика "Вооруженные люди - вежливые люди".