За горизонтом сна
Шрифт:
Очки лежали у него на колене. В полумраке тускло поблескивало одно стекло, члененное двумя трещинами. Другая половина оправы была пуста. Несколько осколков мерцали у Джерри на ладони.
— Лили…
Он смотрел ей в лицо, а потом опустил взгляд ниже — и даже в темноте стало заметно, как потемнело от прилива крови его лицо. Джерри шевельнул губами; но спросить он не мог, никак не мог…
Она пришла ему на помощь.
— Он не… словом, все в порядке. Фрэнк…
В это время бурные овации вперемешку с непристойными комментариями возвестили о долгожданном нокауте.
— Фрэнк? — недоуменно переспросил
И покраснел еще сильнее. Конечно, он помнил Фрэнка.
Фрэнк был другом Лили чуть ли не с трех лет. Это с Фрэнком она бегала в детстве по улицам и тайно ходила на речку, в которой, по мнению взрослых, было нельзя купаться. С Фрэнком дралась до синяков и ссадин из-за куклы, которой он решил обрезать волосы. С Фрэнком и другими ребятами из его квартала играла в прятки и догонялки. И та же компания собиралась кружочком вокруг нее, взволнованным шепотом рассказывавшей СНЫ…
Потом Лили пошла в школу — а Фрэнк не пошел. И учительница — маленькая Лили верила ей безоговорочно — сказала, что ни в коем случае нельзя водиться с детьми, родители которых не отдают их учиться. Что Лили и пересказала Фрэнку слово в слово, когда он пришел звать ее на речку, в первый же школьный день.
Фрэнк напоминал Лили о детской дружбе неоднократно, в разном возрасте, но каждый раз с неизменной наивной уверенностью в своих правах. И однажды — им было тогда лет по тринадцать — в доказательство сильно поколотил Джерри, провожавшего ее из школы. После этого Лили поссорилась с Фрэнком навсегда. И действительно, с тех пор разговаривала с ним всего три-четыре раза в год, не чаще.
Джерри помнил.
Фрэнк подошел к ним. Невысокий, но хорошо сложенный, широкоплечий, узкий в бедрах. У него была очень белая, моментально сгоравшая на солнце кожа, густые рыжеватые кудри, светлые брови и совсем белесые ресницы над ярко-синими глазами. Сейчас, в темноте, его глаза казались черными.
— Вот гады, а? — возбужденно выпалил он. — Ну, теперь они поваляются. Может, и очухаются к утру… если крысы хозяйство не пообгрызают.
За его спиной грянул хохот подошедших приятелей. Джерри вскочил на ноги, закашлялся и автоматическим жестом потрогал переносицу, поправляя отсутствующие очки. Фрэнк не обратил на него ни малейшего внимания.
— Пошли, что ли, — смущенным баском обратился он к Лили. — Провожу.
На ее локоть легла цепкая рука Джерри.
— Я сам ее провожу, — отчеканил тот, сдерживая кашель. И чуть дрогнувшим голосом прибавил: — Спасибо.
Фрэнковы друзья зашлись было в еще более оглушительном хохоте, но парень, не оборачиваясь, цыкнул на них. Потом смерил Джерри взглядом с ног до головы, слегка запрокинув кучерявую голову, шагнул вперед и хозяйски взял Лили за другой локоть.
Она напряглась, все сильнее стискивая на груди кулачок с половинками платья, и тоскливо прикусила губу. Н,у зачем?!. И что делать, если…
Пальцы Джерри стали влажными и намертво ввинтились в ее кожу.
…Фрэнк захочет сейчас повторить с ним то, что только что сделал с двумя здоровенными амбалами из Службы вербовки?!
— Вот что, парень, — заговорил Фрэнк. — Тебя самого не мешало бы проводить, ты ведь нос разобьешь без своих стекляшек. Вон Сэм тебя проводит. И не высовывайся, пока вербы тут не закончат. Фильму захотел посмотреть, надо же!
Трое приятелей давились смехом, но воли ему не давали.
— А Лили сегодня провожаю я, — совсем тихо, видимо, чтоб те не слышали, завершил он. — Имею право. Разве нет?
Надо что-то делать, лихорадочно придумывала Лили. Чтобы не допустить отчаянного и обреченного вызова, чтобы предотвратить небрежный, словно тренировочный выброс вперед небольшого железного кулака. Только она, больше некому. Именно сейчас…
— Фрэнк прав, — услышала она собственный голос, звонкий и почти безмятежный. — И он мой друг. Он проводит меня и защитит, если что. А у тебя очки…
Она осеклась — потому что больше не чувствовала его пальцев на локте. Джерри, отступил на шаг назад, его лицо странно обозначилось белым в темноте. Надел на переносицу раздавленную оправу с одним потрескавшимся стеклом, развернулся и гигантскими даже для его безразмерных ног шагами направился в темноту. В тишине гулко отдавались удары каблуков по брусчатке, затем они перешли в смазанное чавканье по грязи. Лили содрогнулась, когда совсем недалеко послышался звук падения и сдавленный вскрик. Но Джерри поднялся, и его шаги, теперь уже медленные и неуверенные, стерлись в ночи.
Кто-то из парней громко хихикнул.
— Чего вы тут повставали? — взвился Фрэнк. — По домам, живо! Думаете, вас вербы достать не могут, да? Их четыре машины приехало, сами ж видели, уроды!
Приятели растворились в одну секунду. В тишине заворочался и закряхтел один из поверженных вербовщиков.
— Пошли, а? — протянул Фрэнк почти просительно. Лили кивнула и, придерживая одной рукой бывший лиф, а другой — подол, неуверенно пошла по улице. Фрэнк отпустил ее локоть и последовал за ней на расстоянии шага.
— Ежику ж понятно, что это вербы привозят фильмы, чтоб народ согнать, — сказал он. — Сначала крутят парочку для затравки, чтобы все повелись, а потом… А наши валят на площадь, как бараны, хоть ты что делай, все равно валят!
— Это ты нарисовал граффити? — догадавшись, равнодушно спросила Лили.
Фрэнк был горд.
— А то кто! Красиво?
Джерри. Боже мой, Джерри, он больше никогда не подойдет к ней, никогда не назначит свидание перед Бывшим заводом, никогда не поделится самыми сокровенными и дерзкими мечтами, потрясая серым листком Газеты… И будет прав: то, что она сделала, — самое настоящее предательство. Но Фрэнк… Она же не просто приняла сторону более сильного — Фрэнк ведь спас ее! Он появился внезапно и вовремя, как отважный принц в фильме про Веронику… в фильме…
Никогда больше она не увидит ни одного фильма. Никогда не сошьет красивого длинного платья. Никогда больше ей не приснится… не приСНИтся…
Тогда, в детстве, Фрэнк с тихим восторгом слушал, как она рассказывала СНЫ. Все время просил рассказать еще или хотя бы пересказать те же самые. И он верил. И продолжал верить даже тогда, когда другие подросшие ребята начали смеяться над ней, швыряться речной тиной и дразнить «врушкой-лягушкой»…
Они проходили мимо зажиточного дома, где в такое время все еще жгли лампу и не задвигали занавесок, нахально хвастаясь расточительством перед соседями. Лили зажмурилась; а когда, хлопая веками, приоткрыла глаза, лицо Фрэнка было прямо перед ней, и от него расходились фиолетовые и желтые контуры. Он тоже часто моргал, обожженный внезапным светом.