За городом
Шрифт:
— На меня было сделано нападение, — говорил, задыхаясь, адмирал. — На эту женщину напали, и я должен был защитить ее.
— Это Салли Бермондсей, — сказал один из полицейских, наклоняясь над массой в разорванном платке и грязной юбке. — На этот раз ей досталось порядком.
— А он был коренастый, плотный и с бородой.
— Ах, это Дэви Черный. Его четыре раза судили за то, что он бил ее. На этот раз он ее чуть-чуть совсем не укокошил. На вашем месте, сэр, я предоставил бы этим людям самим разбираться в своих делах.
— Неужели же вы думаете, что человек, который
— Конечно, вы можете поступать, как вам угодно, сэр. Но я вижу, что вы потеряли ваши часы.
— Мои часы! — Он пощупал свой живот. Цепочка висела, а часы исчезли.
Он провел рукою по лбу.
— Я ни за что на свете не хотел бы расстаться с этими часами, — сказал он. — Их нельзя купить ни за какие деньги. Они были подарены мне судоходной компанией после нашего африканского крейсерства. На них есть надпись.
Полисмен пожал плечами.
— Это все оттого, что вы вмешались в чужое дело, — сказал он.
— А что вы мне дадите, если я вам скажу, где они? — сказал стоявший в толпе мальчишка с резкими чертами лица. — Дадите соверен?
— Конечно.
— Ну, хорошо, где же соверен?
Адмирал вынул из кармана соверен.
— Вот он.
— Так вот где тикалка! — мальчик указал на сжатый кулак лежавшей без чувств женщины.
Между пальцами блестело золото, и когда их разжали, то увидали хронометр адмирала. Эта интересная жертва душила своего покровителя одной рукою и грабила его другой.
Адмирал оставил полисмену свой адрес, удостоверившись, что женщина была только оглушена ударом, но не убита; и затем опять пошел своею дорогой, может быть еще более утратив веру в людей, но тем не менее в очень хорошем расположении духа. Он шел с раздувающимися ноздрями и сжатыми в кулаки руками, ему было жарко, и у него шумело в ушах от волнения, испытанного во время схватки, но в то же время его радовала мысль, что в случае необходимости он еще может принять участие в уличной драке, несмотря на то, что ему уже за шестьдесят лет.
Теперь он направился к местностям, находящимся на берегу реки, и в неподвижном осеннем воздухе слышался освежающий запах смолы. Люди в синих шерстяных куртках и остроконечных шапочках, какие носят лодочники, или белые парусиновые костюмы служащих в доках начали заменять собою бумажный бархат и бумазею земледельцев. Магазины с выставленными в окнах морскими инструментами, продавцы канатов и красок и лавки, где продаются матросские костюмы, с длинными рядами болтающихся на крючках клеенчатых плащей, — все это указывало на близость доков. Адмирал ускорил шаг и выпрямился, когда увидал, что то, что его окружало, напоминает море. Наконец, между двумя высокими мрачного вида набережными он увидал грязную воду Темзы и целый лес мачт и труб, поднимавшихся с этой широкой реки. Направо шла тихая улица со множеством медных дощечек на домах и с той и с другой стороны и проволочными шторами на всех окнах. Адмирал медленно шел по ней, пока ему не бросилась в глаза дощечка с надписью: «Судоходная компания св. Лаврентия». Он перешел через дорогу, отворил дверь
— Что, мистер Генри в конторе? — спросил адмирал.
— Нет, сэр, — отвечал пожилой человек, сидевшей на высоком табурете в углу. — Он сегодня не приезжал в город. Я вместо него могу вести переговоры о каком угодно деле.
— А что, нет ли у вас вакантного места для старшего или второго офицера?
Управляющий конторой посмотрел подозрительно на этого странного просителя.
— А есть у вас свидетельство?
— У меня есть всевозможные морские свидетельства.
— Ну, так вы для нас не годитесь.
— Почему же?
— По вашему возрасту, сэр.
— Даю вам честное слово, что зрение у меня так же хорошо, как и прежде, и что я совершенно здоров.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Почему же мой возраст может служить препятствием?
— Ну, я должен говорить с вами откровенно. Если человек ваших лет, у которого есть свидетельство, не поднялся выше чина второго офицера, то это значит, что на нем лежит какое-нибудь пятно. Я не знаю, отчего это происходит, — от пьянства, дурного характера, нерассудительности, но что-нибудь должно быть непременно.
— Уверяю вас, что ничего нет, но я теперь выброшен на берег, и мне хотелось бы опять вернуться к старому делу.
— О, вот в чем дело, — сказал управляющий, смотря на него подозрительно. — Сколько времени вы были на последнем месте?
— Пятьдесят один год.
— Как!
— Да, сэр, пятьдесят один год.
— И все на одной службе?
— Да.
— Значит, вы начали служить ребенком.
— Я был двенадцати лет, когда поступил на службу.
— Однако какое странное управление делом, — сказал управляющий, — если позволяют уходить людям, которые служили пятьдесят лет и еще могут служить. Кому же вы служили?
— Королеве. Да благословит ее Бог!
— Ах, вы служили в королевском флоте? А какой у вас чин?
— Я — адмирал флота.
Управляющий перепугался и соскочил вниз со своего высокого табурета.
— Мое имя — адмирал Гей-Денвер. Вот моя карточка. А вот мой формуляр. Я, понимаете ли, не хочу никого столкнуть с места, но если у вас есть свободное место, то я с удовольствием возьму его. Я знаю плавание от Тресковых берегов до самого Монреаля гораздо лучше, чем лондонские улицы.
Удивленный управляющий просмотрел синие бумаги, которые подал ему его посетитель
— Не угодно ли вам сесть, адмирал? — сказал он.
— Благодарю вас. Но я попросил бы вас не упоминать о моем чине. Я сказал вам потому, что вы меня спрашивали. Но так как я сошел с палубы, то теперь я просто мистер Гей-Денвер.
— Могу я спросить, — сказал управляющий, — вы тот самый Денвер, который одно время командовал флотом в Северной Америке?
— Да, это я.
— Так это вы отвели одно из наших судов, «Комус», от скал в залив Фунда? Тогда директора назначали вам триста гиней за спасение корабля, но вы отказались от денег.