За гранью долга
Шрифт:
— И много настреляли? — чувствуя, что теряет над собой контроль, заорал монарх. — Ну, что молчишь? Много? Покажи мне хотя бы один труп!!!
— Одиннадцать человек, сир… — криво усмехнулся Таран. — Семеро из них — пытавшиеся сползти по склону Медведи, а остальные — воины из тысячи Шерилона.
— Мо-лод-цы… — по слогам произнес Иарус. — Твои люди стреляют просто бесподобно. Думаю, что особенно хорошо это оценят побратимы тех Медведей, которых подстрелили ТВОИ ЛЮДИ, Молинер!
— Я потерял двенадцать стрелков, сир… — поиграв желваками, буркнул тысячник. — И как минимум четверо пали от руки этих самых Медведей…
— Ты думаешь, я кого-нибудь из них накажу? И не надейся! Правильно сделали! Я бы тоже отомстил за смерть своих друзей. Тем более за тех, кто, будучи раненым, заставил себя доползти до лагеря и умер от стрелы твоих недоумков!
— Лучше бы они мстили черно-желтым… — прижав правую руку к повязке, перетягивающей его ребра, поморщился Таран. — Воины Утерса Неустрашимого убили гораздо больше их друзей…
— Слышал, Эриш? — повернувшись к угрюмо молчащему командиру Медведей, поинтересовался король. — Скажи, а почему твои воины резали только своих? Кто им мешал прогуляться чуть дальше? Ну, скажем, на вершину во-он той осыпи? Или им стало страшно?
— Не было приказа, сир… — отозвался тысячник. — Но если вы позволите, то мы атакуем. Прямо сейчас. Все равно на палинтоны можно уже не надеяться…
— Что-о-о?! — спрыгнув с камня, Иарус подлетел к военачальнику и, вцепившись в нижний край бармицы, [48] рванул его на себя: — Повтори, что ты сказал!!!
— А что, вам еще не доложили? — с трудом удержав равновесие, удивленно пробормотал воин. — Семь из девяти инженеров — убиты. Шестеро воинов из их охраны — тоже. Все четыре пары рогов [49] — похищены…
48
Кольчужный капюшон.
49
Основная часть палинтона. Дуги лука.
— То есть вы хотите мне сказать, что воины Правой Руки всю ночь слонялись по охраняемому лагерю и никто их не остановил? — оттолкнув от себя тысячника, Иарус медленно оглядел стоящих перед ним военачальников. — Сколько всего, вы говорите, погибло человек?
— Почти шестьдесят, сир… — угрюмо пробормотал тысячник Молинер. — Это если не считать тех, кого подстрелили мои люди, и…
— …тех, кого зарубили обозленные Медведи… — чувствуя, что задыхается от бешенства, король оттянул от груди ворот ламмеляра и вдохнул полной грудью. Легче не стало. Только остро закололо в груди: — Получается, что за одну ночь мы потеряли восемь десятков солдат… Так?
— Семьдесят восемь, сир… — пряча взгляд, выдохнул тысячник Эриш.
— А воины Утерса Неустрашимого — ни одного. Так? Чего молчите? — монарх снова сорвался на рев. — Ни одного, я спрашиваю?
— Да, сир… — подал голос Таран.
— И кто мне сможет объяснить, как так получилось?
— У них преимущество в высоте, сир… — решительно сделав шаг вперед, вздохнул тысячник Молинер. — Воины Правой Руки каким-то образом забираются на эти скалы. Двое-трое — держат веревку. Еще один, привязанный к ней за пояс, спускается по отвесной стене и, зависнув над лагерем, начинает стрелять из арбалета. Стрелять в ответ на каждый щелчок тетивы толку мало — даже если болт и попадет в этого стрелка, то пробить его кольчугу он не сможет. Кстати, будь у меня возможность туда залезть, я бы не стал никого спускать — просто стрелял бы вниз. Из ста болтов хотя бы два-три, да свои цели нашли бы…
— Про стрелков понятно! — перебил его Иарус. — Как черно-желтые оказались тут, в лагере? И, главное, как они ушли?
— Не знаю, сир… Но могу высказать предположение: если вдоль западной стены ущелья всю ночь шла перестрелка, то что мешало воинам Утерса Неустрашимого спуститься с восточной?
— Ничего… — ответил монарх. — Ни-че-го! А почему? Хотите, я вам скажу? Потому, что все вы привыкли почивать на лаврах! Как же, тысячники армии Иаруса Молниеносного! Непобедимые воины, от которых в панике бежит все и вся. Так? А ведь для того, чтобы сохранить палинтоны в целости и сохранности, не надо было ничего придумывать! Достаточно было вспомнить, что подступы к полевому лагерю можно осветить… Скажи, Молинер, когда ты последний раз освещал подступы к полевому лагерю? А?
— Давно, сир… — потупив взгляд, признался воин.
— И что, ты не смог додуматься послать к обозу своих солдат, чтобы они притащили оттуда полированные щиты? Или у тебя было слишком мало топлива, чтобы разжечь достаточное количество костров? Что молчишь? Чья это обязанность? Моя? Кстати, а в обозе щиты есть?
— Сомневаюсь, сир… — тяжело вздохнув, признался тысячник.
— Отлично… Одейна ко мне! Живо!! — заорал король. И, угрюмо посмотрев на тысячника, добавил: — Если он скажет, что в его телегах есть хотя бы один щит, то я тебе не завидую…
Глава 39
Аурон Утерс, граф Вэлш
Имение рода Сарбазов напоминало небольшую крепость: вместо обычного забора его окружали каменные стены в три человеческих роста с машикулями и зубцами. А над воротами, ведущими во внутренний двор, нависала самая настоящая надвратная башня с массивной герсой. Пятиэтажный замок посередине внутреннего двора тоже выглядел своеобразно — вместо окон три первых этажа украшали бойницы. Видимо, поэтому после прогулки по улочкам, примыкающим к имению, и двухчасового наблюдения за воротами, рядом с которыми стояли тяжеловооруженные латники, у моего оруженосца слегка испортилось настроение:
— Ну, и как вам родовое гнездышко начальника Ночного двора Делирии, милорд? — поинтересовался он, когда мы, обойдя имение по периметру, снова вышли на Лисью улицу.
— Из тебя бы получился хороший политик… — усмехнулся я и, поправив сползающую с плеча сумку с инструментом, остановился рядом с фонарным столбом. — Этот же вопрос, только заданный в лоб, должен был звучать по-другому: «Ты что, все еще хочешь туда пробраться?» Да, хочу. И не вижу ни одной причины, способной мне помешать…
— А высоченные стены, эти латники и арбалетчики, которые стояли возле кордегардии? — споткнувшись на ровном месте, воскликнул Том. И испуганно посмотрел по сторонам.
— Латники стоят только рядом с воротами. Арбалетчики… бдят, но почему-то во дворе. Зато на стене, примыкающей к улице Менял, всего один часовой. А еще я практически уверен, что граф — тут, в имении. И уже спит…
— С чего вы это взяли, милорд? — удивленно поинтересовался Ромерс. И, вспомнив о своей роли, снял с плеча стремянку.