За гранью грань
Шрифт:
– Символ брака видишь? – Под нос подсунули знакомое кольцо с гравировкой. – Женат. Ты – наложница, то есть женщина, удовлетворяющая потребности тела и обеспечивающая продолжение рода младшими детьми, если таковые потребуются. Старших, тех, к кому переходит титул и закрепленное место при дворе, рожает жена. Разумеется, если пожелает. Предваряя вопросы: да, у меня есть сын. Фамилию не назову, имя настоящее. По титулу – граф. А теперь раздевайся.
– Что?! – ошарашенно выпалила я.
– Раздевайся, Дария, – нетерпеливо повторил навсей. – Разрешаю оставить чулки и трусики. Одеться разрешу, когда перестанешь
Вседержители, куда я попала? Жуткий темный, ни стыда, ни совести, ни сострадания!
– Это не шутка, Дария, – нахмурился навсей, встал и демонстративно потянулся к ширинке.
Пискнула и попыталась нащупать крючки на платье.
Раздевалась, вперив взгляд в пол. Кажется, Геральт сел обратно, повязал салфетку. Я же мучилась с крючками. Наконец платье с тихим шелестом упало на пол. Дальше нижняя юбка, но ведь под ней… Вздохнула и решила сначала оголиться сверху.
Снимать юбку, прикрывая грудь, оказалось сложно, но я справилась и, краснее зари, осталась стоять в чем мать родила: не считать же кожаную сбрую одеждой? Навсей довольно улыбался и внимательно рассматривал добычу. Она, то есть я, покрылась «гусиной кожей», сгорбилась, сжала бедра и прикрыла ладошками, что могла. Потом, догадавшись, села и постелила на колени салфетку. Уфф, внизу теперь ничего не видно, освободившейся рукой можно есть, вот только кусок в горло не лез.
– Тебе не нравится собственное тело? – поднял бровь навсей. – Упругая девичья грудь, идеально ложащаяся в ладони, крутые бедра с чудесной гладкой попкой, курчавый мысок, скрывающий…
– Не надо! – выпалила я и, позабыв о наготе, потянулась за вином: очень выпить хотелось.
Щеки горели. Я боялась оторвать взор от скатерти.
– Или тебе формы не нравятся? – не унимался бесстыдник. – Какие бы ты хотела? Запомни, Дария, – нахмурился он, мигом растеряв игривость, – не оденешься, пока не перестанешь краснеть и прикрываться.
Но как можно не стыдиться, если он смотрит, и слуги, те, которые грязные тарелки уносят и чистые приносят, с любопытством разглядывают? Видимо, придется просидеть голой до утра. Пробовала есть, не обращать внимания – никак.
Не знаю, сколько длилась бы пытка, если бы ни появление лакея. Тот с важным видом склонился перед Геральтом и протянул поднос с запиской. Вскинув бровь, навсей пробежал ее глазами и, кинув салфетку на стол, встал.
– Можешь одеться, – обернулся в дверях крайне озабоченный темный. – Перед сном возьмешь зеркало и внимательно себя рассмотришь. Завтра продолжим. Раз у лангов все запущено, оголишь за завтраком только грудь. Но условие другое: прикроешься ладошками, исполнишь любое желание.
После внимание уделили слугам. Геральт велел оседлать коня и не перестилать постель: ночевать дома он не собирался.
– Вас ждать к завтраку, ваше сиятельство? – вежливо осведомился лакей.
Он все еще стоял, ожидая распоряжений.
– Пожалуй, – задумавшись, ответил навсей.
Бросив на меня короткий пристальный взгляд, Геральт ушел. Я же совершила непростительный поступок: вместо того чтобы одеться, прокралась к окну, чтобы посмотреть, действительно ли он уехал. Благо слуги ушли и в столовой никого не осталось. Ускакал – ураганом пронесся по главной аллее. Значит, срочное дело, ради иных посреди ужина не срываются. Хорошо бы оно задержало навсея минимум на неделю!
Глава 3
Утром Геральт не вернулся. Почему знаю? Завтракала без него. Что радует – в столовой, а не в спальне и в одежде. Панталоны мне безропотно вернули и принесли еще пять штук таких же. Бесстыжую конструкцию с чистой совестью выбросила в окно. Опасалась, найдут и отругают – нет, будто так и надо.
Горничная сменилась, из чего сделала вывод: вчерашняя не просто прислуга, а в некотором роде наставница. Очевидно, в ее задачу входило подготовить меня к развлечениям навсея.
За завтраком познакомилась с экономкой Геральта Свейна, пятого графа Местрийского – так официально именовали навсея. Нет, слуги ничего не говорили, темный вышколил строго, но выдало письмо, которое принес посыльный, по счастливой случайности говоривший на понятном языке, пусть и с сильным акцентом. От него и услышала имя адресата, то есть Геральта. Титул и добавка «пятый» ввели в состояние задумчивости. У нас бы написали: «Магистру Онексу»: дар ценился выше статуса барона или герцога. А тут все наоборот, я оказалась в доме знатного потомственного аристократа, который, несомненно, хороший волшебник, но отчего-то об этом ни слова не говорят.
Мысли о магии натолкнули на воспоминание о портале. Раз навсея нет дома, нужно обследовать комнаты и попробовать выбраться отсюда.
Искоса взглянула на сотрапезницу – ту самую экономку. Ее осанке позавидовала бы принцесса. Строгое черное платье с воротником-стоечкой, скромная брошь на груди. Волосы собраны в пучок. На лице – выражение отстраненности. Еще не старая, но по морщинкам у рта видно – давно не девушка. Темная шатенка, как и навсей. Предполагаю, блондинов у них просто нет. Символично: навсеи темные во всем. Экономка мне не мешала, не проронила ни слова. Прекрасно, можно спокойно осуществить желаемое.
Из-за стола встала первой и обмерла, когда экономка, промокнув губы салфеткой, поднялась следом. Сейчас начнется! Нет, оказалось, дело в этикете. Стоило испуганно сесть обратно, как экономка сделала то же самое, допила чашечку кофе и спросила, может ли она идти. Признаться, опешила. Я ведь вещь для ублажения навсея, а не гостья или хозяйка. Или чего-то не понимаю?
– Вы наложница его сиятельства, – снизошла до объяснения строгая дама, – хранительница его семени и мать будущих детей, поэтому в дни отсутствия ее сиятельства считаетесь малой хозяйкой.
Поперхнулась от столь нескромного титула и густо покраснела. Хранить то самое я не собиралась, а экономка убеждена, будто у нас с Геральтом все случилось. Насколько понимаю, без … эмм… Словом, без кое-чего девушка женой не становится, как я – малой хозяйкой. Предположения подтвердились: экономка вежливо осведомилась, не болит ли где. Ответила отрицательно и во второй раз встала. За мной никто не увязался, зато степень свободы определила быстро: в парк не пустили. Категорично, но вежливо. На фоне этого развязность горничной показалась вдвойне подозрительной. Однозначно, она не просто служанка, раз все остальные так милы.