За гранью грань
Шрифт:
– С чего ты взяла, будто он?.. – Густо покраснела.
Дожила, прислуга обсуждает со мной же, как меня станут насиловать!
– Наложница ведь, – пожала плечами горничная. – Странно, – вслух рассуждала она, – его сиятельство взял в наложницы лангу. С ними обычно расправа недолгая. В любом случае, жизнь лучше смерти, госпожа, – подмигнула служанка и будничным тоном, будто речь шла о покупке мяса на рынке, доложила: – Его сиятельство велел передать – ваша сестра мертва.
Последняя надежда рухнула. Я упала
Вновь заслышав скрежет ключа, даже не вздрогнула. Служанка несколько раз окликнула – головы не повернула. Так и лежала в обнимку с подушкой.
– Ну вот, всю прическу растрепали, глаза красные! – укоризненно причитала горничная.
Во мне зрела злость. По какому праву эта навсейка смеет меня трогать, надсмехаться, указывать? Кто она? Служанка? Так пусть и ведет себя соответственно. Откинула волосы с лица, села и велела мерзавке убираться вон.
– Может, я и наложница, но ты все равно прислуга.
– Я ваша горничная, госпожа Дария, – ничуть не смутилась нахалка и протянула носовой платок. Тоже необычный, как и все в этом мире, – кипенно-белый, с дорогущим кружевом по краям. У нас такие на свадьбу шили в качестве приданого. – Его сиятельство просил вас опекать.
– То есть шпионить? – сникла я.
– Лечить, помогать, одевать, отвечать на вопросы. Вы ту вещь надели? – служанка ткнула пальцем в сверток.
Мотнула головой и, вспомнив об Алексии, снова уткнулась в подушку. Прежде бы ужаснулась обмолвленному вскользь «лечить», а теперь все равно.
Зашуршала бумага, и рядом со мной легло что-то темное. Любопытство взяло вверх, и я глянула на содержимое свертка – конструкцию из двух ремешков. Верхний расстегивался, а нижний крепился к нему заклепками. Отдаленно похоже на уздечку.
– Это вместо панталон, – услужливо подсказала горничная и тактично предложила: – Я отвернусь, а вы наденьте.
Я – это? Щеки залились румянцем румянцев, вспомнился утренний разговор, когда Геральт тащил к берегу: «Нравятся ошейники?» Вот и расплата за горло навсея. Если узнает хоть кто-то – проклянут, из рода вычеркнут. Гадость, непотребство, пусть сам такое носит! Распалившись, швырнула конструкцию на пол.
– Его сиятельство проверит, – напомнила горничная. – Господин очень не любит, когда не выполняют его распоряжения.
Я не пошевелилась, сгорая от возмущения и стыда. Предложить надеть подобную вещь девушке – непростительное оскорбление. Воистину, навсеи – извращенцы! Это не «пояс верности», это пояс похоти!
– Кожа мягкая, тонкой выделки, – уговаривала навсейка, любовно поглаживая предмет местного дамского туалета. – Не натрет, зато так возбуждает!
– Что делает? – не поняла я.
Меня одарили изумленным взглядом, каким смотрят на того, кто не умеет ходить.
– Как вы, бедные, размножаетесь-то и удовольствие получаете? – сочувственно вздохнула горничная, но тему замяла.
Я перевела дух, позволила себя умыть и заново причесать. Только расслабилась рано: служанка задрала юбки и насильно сдернула панталоны, даже вскрикнуть не успела. Попыталась вырвать белье из рук мерзавки, та только заученно повторяла: «Не могу отдать до утра, госпожа», – а потом и вовсе ушла. Вместе с панталонами!
Выбор невелик: либо без белья вовсе, либо с поясом шлюхи. Подумав немного, обреченно позволила ремешкам коснуться нежной кожи. Они сразу впились между ягодиц да и в другом месте терли. При движении ремешки ерзали, давили между ног, вызывая странные ощущения. А еще они не полностью скрывали «срамное место». Я пробовала так и эдак – бесполезно. Сзади и вовсе будто голая.
– Ну, готова? – Дверь распахнулась, и на пороге возник Геральт.
Он успел переодеться и теперь красовался зеленой рубашкой и светлыми штанами прежнего кроя. В наглухо застегнутом вороте блестела большая булавка с яшмой. Навсей окинул пунцовую меня пристальным взглядом. Следующий приказ поверг в оцепенение:
– Юбки задери!
Кажется, краснеть дальше некуда, но я покраснела, даже язык отнялся.
Геральт, выждав для порядка, шагнул и безжалостно обнажил развратную вещицу. По губам навсея скользнула улыбка. Он погладил по попке и отодвинул ремешок между ног, чтобы коснуться пальцем нежного местечка. Взвизгнув, встрепенулась и ударила навсея по лодыжке. Тот зашипел, но палец убрал и вернул ремень на место.
– Долго придется учить, – констатировал Геральт. – Начнем со стеснительности. Пошли есть.
Что я могла? Покорно поплелась за мучителем, тайком поправляя ерзавший ремешок. Кожа под ним горела, только странно, не от боли. А еще там отчего-то стало влажно. Одним словом – срам! А навсей наслаждался. Довольная улыбка не сходила с лица.
– Нравится ошейничек? – Он неожиданно остановился и обхватил за талию.
От близости Геральта и сознания того, что навсей может взять силой в любой момент, стало страшно. Даже приятный запах, исходивший от темного, не успокаивал, наоборот, заставлял брыкаться.
– Дергаться будешь, когда насажу! – рыкнул навсей. – Запомни, здесь ты не дочка магистра Онекса, а пленная ланга. Наверное, понимаешь, как сильно мы вас любим?
Кивнула и сглотнула, встретившись с полными ненависти глазами Геральта. Точно так же он смотрел, когда я пришла его лечить. За доброту навсей отплатит кровью и унижением. Мелькнула мысль: наверное, Алексия издевалась? Как иначе она принудила спать с собой – только разными зельями. Мужчина желал телом, но не головой. Еще один повод для ненависти.