За гранью реальности. Объяснение необъяснимого
Шрифт:
Бойцу стало неприятно. Неприятно и неуютно. Потому что газеты не должны прыгать. Газеты должны спокойно лежать на земле, даже если их смяли в комок. Бойцу стало даже чуть-чуть страшно. Но в этот момент из дома вышли его коллеги, все они уселись в машину и уехали.
Вот и вся история. Без идеи, без конца, без кульминации. Просто прыгающая газета.
Почему она прыгала?
Истории 12, 13, 14 Замедленное время
Рассказал Александр Гордон, известный телеведущий. Историю воспроизвожу по памяти, не с диктофонной записи, поэтому в отдельных
Во дворе маленький Гордон играл с ребятами в хоккей. Играл, причем, постоянно. И все было хорошо, пока однажды в команду не пришел новенький, который переехал с родителями в соседний дом. И мальчик этот отчего-то невзлюбил Сашу Гордона. И однажды напряженность отношений между ними разрешилась весьма трагическим образом.
После игры этот парень вдруг крикнул: «Лови!» И щелкнул шайбу в Сашу. Удар был настоящий, хоккейный, сильный. Скорость шайбы в полете, чтоб вы знали, достигает 200 километров в час. Убийственный снаряд. В момент щелчка клюшкой Гордон на парня не смотрел и удара не ожидал. Слово «лови» было сказано парнем после щелчка — чисто для проформы, мол, предупредил.
Шайба шла Гордону прямо в открытое горло. Удар такой силы по горлу может оказаться смертельным.
— И в этот момент время для меня практически остановилось, — рассказывал Гордон. — Я увидел, как шайба медленно-медленно плывет к моему горлу. Она плыла, тихо вращаясь вокруг оси и слегка покачиваясь в полете.
Чтобы изобразить это покачивание, Гордон расположил ладонь с вытянутыми сомкнутыми пальцами на уровне горла и слегка покачал ее вдоль оси, совпадающей с направлением руки. Такое колебание шайбы действительно можно увидеть — при сильно замедленной съемке.
Мир жил в обычном времени, мальчик Саша — в совершенно другом. Только эта замедленность и спасла его. Он успел осознать происходящее и увернуться.
Подобных историй замедления индивидуального времени довольно много. Скажем, журнал «Техника — молодежи» еще при советской власти описывал ощущения одного фронтовика, рядом с которым шлепнулся снаряд и начал взрываться. Да-да! Не взорвался, а именно «начал взрываться»!
Как только снаряд упал у ног солдата, время для него остановилось и звуки пропали. Солдат увидел, как сначала по снаряду побежали трещины — одна, вторая, третья. Трещины светились изнутри, поскольку стальную оболочку снаряда распирал огонь взрывающегося тротила. Вот уже весь снаряд разъялся на осколки, которые медленно-медленно начали свой полет во все стороны… Дальше время пошло в обычном темпе. Грохот близкого взрыва, перекрывший грохот боя. Оглушенный солдат лежит на земле. Ни один из осколков в него не попал.
…Аналогичную историю приводит Бушков в своей книге. На Дальнем Востоке пограничник преследовал нарушителя. Тот сначала исправно убегал, как положено нарушителю, а потом «остановился, развернулся к настигающему и, прочно утвердившись ногами на земле, вскинул ручной пулемет Льюиса».
Ситуация для преследователя была вполне безнадежной: расстояние короткое, местность голая, да и залечь просто не успеешь. Как верно отмечает Бушков, «тут уж петляй не петляй, а срежут тебя все равно… оставалось бежать опрометью, надеясь на чудо».
И чудо произошло. Все остановилось вокруг.
Не использовать такое преимущество, как замедление времени, в такой ситуации было бы глупо. И пограничник его использовал по полной — он взял и обогнул ползущую цепочку пуль. Просто оббежал сбоку и прикладом карабина сбил с ног нарушителя. Аут! Дальше время пошло с обычной скоростью.
Может быть, это добрый Бог останавливает время для особо любимых им граждан?..
Вместо ответа на этот вполне риторический вопрос расскажу еще одну историю. Однажды я писал в журнал статью о моем друге Боре Влахко — талантливом московском поэте. Разумеется, поэзия массовому читателю малоинтересна. Но Боря еще собирает носорогов! Коллекционер конкретный. Носороги у него дома разные — каменные, бумажные, плюшевые, пластмассовые, в виде часов, в виде пепельниц. Даже на плече у Бори татуировка — носорог. Вот об этом читателю знать любопытно, это вам не поэзия.
Так вот, чтобы снять всю эту носорожью красоту, вместе со мной пришел в гости к Боре фотограф Миша Соловьянов. Он немного поснимал, я взял у Бори дежурное интервью про носорогов, потом мы разлили по маленькой и начали беседовать беседу. После третьей разговор зашел о маме Бори Влахко, которую он недавно похоронил.
— Мне было бы легче, — сказал Боря, неверным движением поставив пустую стопку на стол, — если бы я верил в Бога и знал, что там что-то есть. Но я слишком умен, чтобы просто верить.
— К счастью, Бога нет, Боря, — сказал я, отряхивая хлебные крошки со штанов. — Иначе наше будущее место было бы занято. А так человечеству есть куда расти и к чему стремиться.
— Но это значит, что лично для нас все закончится грустно!
— Да. Поэтому по-настоящему сильные люди — атеисты. Понимая свою конечность, они находят в себе силы жить.
— А я видел его. Два раза, — вдруг сказал Миша Соловьянов.
Мы почему-то сразу поняли, кого он имел в виду. Но на всякий случай переспросили:
— Кого «его»? Бога что ль?
— Ну да, типа того, — подтвердил Миша. — Точнее, не видел, а слышал. Точнее. В общем, я раньше занимался альпинизмом. И была у нас такая тренировочная отвесная стенка. Я сто раз на нее лазил, без страховки мог уже. И вот однажды полез. Долез примерно до пятого этажа. И вдруг камень, за который я схватился, вываливается из стены, остается у меня в руке, и я начинаю падать. Я видел, как с меньшей высоты люди падали и разбивались насмерть, и понял: «Все. Как глупо…». И вдруг какой-то голос извне, как бы со всех сторон говорит: «Нет! Это еще не все. Не бойся. Твое время пока не пришло…». Мне показалось, мое падение вместо секунды-полутора длилось несколько часов. За эти часы я успел вспомнить свою жизнь, кого я там обидел, не обидел. А потом я падаю плашмя, спиной на камни, и мне кажется, будто я, как мячик, несколько раз подскакиваю — пам-м, пам-м, пам-м. А потом просто встаю на ноги. Я уже знал, что ничего у меня не будет — даже переломов.