За гранью снов
Шрифт:
Он отлично понимал, что именно вспомнил Князь. Точно так же просила его о разговоре Каролла, когда Штефан бездумно и безжалостно наносил ей удар за ударом.
– Если ты о том, когда я вернусь, наконец, в суматошную рутину дел, - раздраженно рыкнул Штефан, повернувшись к слуге полубоком, - то лучше сразу убирайся! Я не намерен это обсуждать с тобой...
– Я хочу поговорить о Каре, - перебил Князя Максимус, что заставило Штефана резко уставить на него. Холодный, звериный взгляд, прожигающий насквозь.
– Это
Если он и был заинтересован, то виду не подал, ни один мускул на его лице не дрогнул, выдавая хоть толику интереса. Он повернулся в кресле и, наклонив голову набок, прищуренными глазами уставился на Максимуса. Затянулся сигаретой, продолжая молчать. А потом вдруг поджал губы, будто разозлившись каким-то собственным мыслям.
– Что ты хочешь мне сказать?
– помрачнев, спросил Кэйвано сквозь зубы.
– Я не знаю чего-то, что стало известно тебе?
– Да.
Штефан вздрогнул, не ожидая, очевидно, подобного ответа и нахмурился. Посмотрел на Максимуса, пронзив того необычной чернотой глаз, превратившихся в щелочки.
– Неужели?
– с расстановкой проговорил Князь, медленно поднимаясь из-за стола и продолжая смотреть на Ищейку.
– И чего же, по-твоему, я не знаю? – медленно отложил нож в сторону.
Если не сейчас, то когда же тогда?! Максимус выпрямился, вскинул подбородок.
– Я знал, что Кару подставили, еще до того, как всё произошло, - напрямик выдал мужчина.
– Я знал всё с момента, как мы были в Лондоне у господина Манкрофта.
Тягостное молчание, повисшее между ними, выдавало с головой смирение перед судьбой с одной стороны и нарастающую ярость и неверие с другой. Сжатая пружина начала медленно раскручиваться, обдавая обоих мужчин жаром от взрыва раскаленного металла.
– Что ты имеешь в виду?
– медленно и тихо спросил Князь, не двинувшись с места, в миг превратившись в оголенный клочок нервов, натянутую тетиву, готовую вот-вот порваться, в ледяное изваяние, чье сердце бьется так громко, что способно вырваться из плена холода во взрыв действительности.
– Я знал о том, что Кару хотят подставить, - повторил Максимус, глядя в глаза господину и ожидая всплеска эмоций с его стороны. Но Кэйвано стоял недвижимо, будто не услышав сказанного.
– В Лондоне я слышал разговор леди Бодлер с кем-то. Она называла собеседника по имени… Карим, - сказал мужчина.
– Я могу и ошибаться, но как много людей с именем Карим вы знаете?
– Штефан вновь промолчал.
– Они договаривались о том, чтобы провернуть какое-то дело. Я думаю, что не стоит догадываться, какое именно, учитывая события последующих дней, - добавил Ищейка.
Кэйвано по-прежнему молчал. Это было страшное молчание. Губы его были поджаты, а ноздри вздымались, выпуская частое дыхание, брови сдвинулись к переносице, образуя складку. Штефан молчал, но Ищейка видел, чего ему стоит это молчание! Он едва себя сдерживает, чтобы не сорваться. Сжимает руки в кулаки, грудь часто вздымается,
– Вы понимаете, что это значит?
– решил спросить Максимус, не видя ответной реакции на свои слова со стороны Штефана.
– Она не виновата. Кара не виновна! Она не изменяла вам, ее… заставили, принудили... Они опоили ее чем-то! Она была предана вам!..
– И ты всё это время молчал?
– неожиданно перебил его Штефан глухим голосом с хрипотцой. Плохо, очень плохо. Он не кричит, но говорит так, что по телу дрожь бежит, обдавая жаром и холодом попеременно.
– Всё это время ты не удосужился рассказать мне правду?
– голос его сошел до угрожающего шепота, от которого по венам быстрее побежала кровь.
– Почему?
– выговорил он, уставившись на Ищейку.
Максимус поджал губы. Он ждал, что услышит этот вопрос. Он даже продумал несколько вариантов ответов, наиболее приемлемых и достоверных, которые ему позволено было высказывать перед Князем, но все же к этому вопросу оказался неподготовленным.
Как сказать еще одну правду? Если эта правда будет колоть глаза!..
– Она… особенная, - выговорил Ищейка тот единственный ответ, который был истинен, но который был последним, который стоило произносить вслух. Тем более, перед Князем Кэйвано.
– Не такая, как все.
– Ты хотел ее, Максимус?
– прошипел Штефан. Ноздри его вздулись от едва сдерживаемой ярости, а губы плотно сжались.
– Ты до сих пор хочешь ее?
– Она не заслужила того, что произошло с ней…
– Ты не ответил на мой вопрос, черт побери!
– рявкнул Штефан, наседая на стол с искаженным от гнева лицом.
– Ты хотел и до сих пор хочешь ее?!
Ему не стоило говорить этого. Он заслужил изгнание и колонию. Но не сказать правды он не мог.
– Да.
Твердое и смиренное слово упало между ними, как капля железа, разведшая их по разным берегам. Глаза Штефана налились кровью, а губы подрагивали, будто сдерживались и не кричали ругательства, так и рвавшиеся с языка. Максимус видел, что Князь не в себе, что вся его поза кричит о том, что хищник готов, он находится в стадии последующего прыжка на жертву, дабы растерзать ее и уничтожить. Но еще сдерживается. Что-то прорывается в ней человеческое, внезапно и неожиданно даже для самого зверя.
Наклонившись над столом, он почти хрипит в лицо Ищейке, так и не сдвинувшемуся с места.
– Ты ее не получишь, - клятвенно заверяет он.
– Никогда, - и, опершись руками о столешницу, низко наклонил голову, тяжело и часто дыша. А потом, в один миг… стремительно сметает всё на пол, выходя из себя.
– Б**ь, Максимус! Почему?! Почему ты не сказал?!
– вскочив с места, кинулся к Ищейке.
– Ты знаешь, что с тобой будет за это?
– схватил мужчину за грудки, яростно стискивая ворот рубашки.
– Ты знаешь, черт возьми?!