За гранью. Капитан поневоле
Шрифт:
Войдя внутрь, Коля осмотрелся, обнаружив пять отделений, разделенных плетенными из лозы перегородками, и над каждым располагался короткий деревянный раструб, заканчивавшийся насадкой с мелкими дырочками. Простейший душ! Баки с водой или, скорее всего, бочки, располагаются, очевидно, на крыше, где они за день должны прогреваться. Конечно, все это должно быть деревянное. А может, и глиняное. Надо будет глянуть из интереса. Вода перекрывалась простейшей деревянной же затычкой сбоку, до которой можно дотянуться, встав на специальный приступок. Но самое удивительное, что в каждом отсеке на стеночке была полочка, на которой лежало мыло! Местные, даже в этой очевидной глуши, были очень привержены гигиене. Коля вынул затычку и с наслаждением встал под струи воды, смывавшие с его тела весь пот и грязь. Вода была чуть прохладной. Если проводить аналогии, то в дачном душе с железным баком на крыше, даже
– Дуйте мыться, свиньи, – бросил им Коля, сам присаживаясь на крыльцо. – Там хорошо.
Вскоре вся компания, освежившаяся и вымытая, вернулась к крыльцу, где их уже поджидала девчонка, которой они подарили ножик. Тоже явно вымытая, с тщательно расчесанными волосами, благоухавшими чем-то ароматным, и в чистенькой рубашке, расшитой синими и зелеными узорами. Жестами она попросила их следовать за собой и, заведя за летнюю кухню, усадила за очень длинный стол, где собралось, пожалуй, все население усадьбы вместе с хозяином.
Это был крепкий мужчина лет сорока пяти, с широкой подстриженной рыжей бородой и темно-русыми волосами, чуть короче, чем у остальных. То есть не достигавшими плеч. Из-под густых бровей смотрели внимательные и умные серые глаза. Рядом с ним, с левой стороны, имелись свободные места, на которые он и указал рукой. По другую сторону сидела женщина, про возраст которой тоже было трудно сказать что-то определенное, но явно немолодая. Возможно, его жена. А дальше уселась та самая девчонка. Детей за столом вообще было много, больше, чем взрослых. А всего здесь собралось человек сорок. Потом все встали, и мужчина во главе стола начал произносить что-то, очень похожее на молитву. При этом все повернулись в сторону заходящего солнца. Руки они держали на груди, крест-накрест. В конце все хором произнесли завершающую фразу и сели. Ребята из вежливости тоже стояли, не сразу, но все же сообразив повернуться к солнцу. Потом особых церемоний не разводили, каждый накладывал себе сам в глиняные миски еду, сначала какой-то суп. Заметив нерешительность друзей, хозяин рукой указал на глиняный горшок, стоявший в их части стола, с торчавшим из него деревянным черпаком. Суп оказался с курицей, какими-то травками, свеклой, морковкой и увесистыми проваренными кусками теста, по аналогии чем-то напоминавшими украинские галушки. По вкусу и сытности выше всяких похвал. Еще на столе стояли тарелки с сыром, все теми же лепешками, редиской и чесноком, который местные потребляли в немереных количествах. Больше никаких разносолов не было. Как, впрочем, и алкоголя. Потом пожилые женщины из кухни принесли кувшины с молоком и горшочки с медом. Молоко пили из кружек, а куски лепешек окунали в общие горшочки и ели. Ребята заметили, что еды было хоть и в достатке, но не избыточно. Готовившие все это женщины явно умели рассчитывать ее объем на количество человек. И хотя всем хватило на увесистую порцию, на столе ничего не осталось. А те крохи, что все же остались, были быстро подчищены детьми. Ели молча, поскольку все явно были голодны. А может, такова была традиция. И только когда пили молоко, начались какие-то разговоры, впрочем быстро закончившиеся, как и еда.
Начинало смеркаться. Женщины быстро убирали посуду со стола и уносили в кухню, откуда слышались привычные в таких случаях звуки и где горело несколько свечей. Люди стали расходиться. Кто в большой дом, кто по отдельным пристройкам. Ребята, провожаемые девчонкой, судя по всему хозяйской дочкой, направились к себе в пристройку. Внутри было уже темновато, и ребята начали искать фонари. Девчонка деловито закрыла окно, что-то поясняя при этом. Тем временем Коля первым достал из бокового кармана рюкзака маленький налобный фонарик на светодиодах и включил его. Девчонка резко вскрикнула, прижавшись к стене.
– Блин, Коля! – возмутился Саша. – Ты напугал ее!
– Черт… – с досадой произнес Коля. – Как-то не подумал. Но я же в лицо ей не светил. – И при этих словах он повел лучем по полу в разные стороны, чем напугал девчонку еще больше. Она снова вскрикнула и бросилась вон из комнаты, в дверях столкнувшись с одним из мужчин, который встречал их в горах с ружьем. Сейчас у него в руках были ножны с саблей, но он ее еще не доставал. Увидев светопреставление, мужик тоже замер, но испуга на его лице не было. Тут Коля догадался выключить фонарь. В комнату зашел старший. Выражение лица в быстро наступавшей темноте разобрать было уже невозможно, но вряд ли он находился в хорошем настроении.
– Коля, дай фонарь, – потребовал Саша. И, взяв его осторожно, приблизился к местным в дверях. На крыльце стоял кто-то еще с факелом. Поэтому там было значительно светлее. – Мы дико извиняемся, – начал Саша, – за то, что напугали девочку. – И с этими словами он приложил руку к груди и слегка поклонился ей. – Я хочу показать, что это совершенно безобидная вещь. Но полезная. – Разумеется, его никто не понял, хотя жесты могли быть истолкованы как извиняющиеся, как и сам тон. Потом Саша указал рукой на дверной проем, предлагая выйти на улицу. Под светом факела он сел на крыльцо и начал объяснять: – Это всего лишь изделие, сделанное людьми. – Держа фонарь перед собой в свете факела, он откинул заднюю крышку и достал оттуда батарейки. – Вот без этого он не будет работать, – продолжал он и слегка потряс маленькие цилиндрики в ладони. – Можете посмотреть. – И он протянул фонарик старшему.
Тот осторожно его взял, повертел в свете факела, провел пальцем по внутренней камере с клеммами, осмотрел спереди, естественно, ничего не поняв, но заинтересовавшись.
– А вот с этим, – Саше пришлось встать, чтобы забрать из рук мужика фонарик, – прибор будет прекрасно работать. – После этих слов Саша, находясь в свете факела, показывал окружающим каждую батарейку и вставлял внутрь. Потом защелкнул крышку и сказал: – А теперь внимание. Я его сейчас включу, и будет луч света. – И с этими словами он сделал пасс рукой от фонарика в сторону улицы. Держа на виду, медленно поднес к переключателю палец другой руки, слегка постучал им по нему и продолжил вещать: – Я сейчас нажму вот на эту кнопочку, и появится свет. Пожалуйста, не пугайтесь. – И передвинул выключатель. Яркий луч на улице был не столь впечатляющ, но все же вырвал вздох удивления у всех четверых местных. Саша пару раз двинул лучем по сторонам, а потом снова привлек внимание к своему пальцу, постучавшему по выключателю, и передвинул его. Свет погас. Все смотрели восторженно. Ребята тоже, удивляясь дипломатическим способностям товарища. Потом снова включил, потом выключил. А когда включил опять, то, держа луч направленным под ноги, чтобы не ослепить им местных, плавно перевел его в комнату. Там, в сгустившейся темноте, он смотрелся контрастно, выхватывая из мрака доски, стену и печку. – Очень удобная вещь, – резюмировал новоявленный дипломат. – И, чтобы подтвердить свои добрые намерения, я хочу подарить ее вам. – И с этими словами он протянул выключенный фонарик старшему. А сам прижал руку к груди и слегка наклонил голову.
Мужик осторожно взял фонарь, повертел в руках и собрался уже его включить, держа лампочками к лицу. Саша поспешно протянул руку, закрывая фонарь ладонью, и успел сказать:
– Нет! Так держать не стоит. – Мужик посмотрел с недоумением. Тогда Саше вновь пришлось изображать пантомиму, сопровождая ее словами. Он взял фонарь, направляя его себе в лицо, а второй рукой, раскрывая ладонь, изобразил нечто, бьющее по глазам. Потом заслонил их тыльной стороной ладони, отворачиваясь. И снова направил фонарь в землю – и только тогда включил и выключил. Ну и передал его старшему. Неизвестно, понял тот или нет, но, во всяком случае, просто повторил Сашины действия и самостоятельно включил и выключил фонарь, освещая крыльцо. Начал переговариваться со своими спутниками и девчонкой, покачал восторженно головой и хотел отдать вещь Саше.
– Нет, это подарок. Вам, – отказался Саша, вытягивая перед собой ладони в отстраняющем жесте. – Подарок, – повторил он, показывая пальцем сначала на себя, а потом на мужика. И в подтверждение приложил руку к груди и снова наклонил голову.
Мужик заулыбался, тоже наклонил голову вперед и, что-то сказав подобревшим тоном, направился в дом. Ребята выдохнули. А Коля возмутился шутливо:
– Блин, ты подарил мой фонарик, даже не спросив!
– Я подарю тебе свой, если это тебя утешит, – ответил Саша.
– Спасибо, конечно. Но все равно жалко, – пробурчал потерпевший, и все зашли в комнату, закрыв за собой дверь.
Ночь прошла спокойно, если не считать успевших налететь в комнату комаров, попивших поначалу крови. Но когда Игорь разложил по углам тлеющие кусочки фумитокса, то зловредные насекомые забились по щелям и спать больше не мешали. Рано утром их разбудила все та же девчонка, стоя у открытой двери. Умылись, почистили зубы и побрились, чем вызвали немалое удивление видевших это действие. Потом пошли завтракать за дом, но за большим столом уже никого не было, даже хозяина. Все ушли работать. На завтрак была какая-то каша непонятного происхождения, сдобренная щедрыми кусками масла, по паре яиц, искусно сваренных «в мешочек», хлеб и вездесущий чеснок. Запили опять же молоком, но уже без меда. А потом пришел мужик, забегавший вчера с саблей в дом на писк девчонки, и поманил их за собой.