За гранью
Шрифт:
– Tвое место в любом силовом столкновении – у меня за спиной. Поняла?
– Поняла!
– Повтори.
– У тебя за спиной!
– Умница.
– Лейтенант скатился с моей помятой тушки, и скомандовал: – За мной!
И почти сразу скрылся внутри стрелковой вышки.
Я вскочила на ноги, отряхнувшись как собака, и рванула за ним.
Что я чуть не облажалась по–крупному, до меня дошло почти сразу, как лейтенант поставил мне подножку – выскочить на поле боя в разгар сражения, внести сумятицу в слаженные действия работающей команды, это…
Это
Не уследи за мной Макнянь – и парни на вышках вполне могли бы огрести по самое не балуйся, за то, что я погибла под дружественным огнем.
Стыдно признать, но лейтенант снова помешал мне сделать майора счастливым человеком.
Я молча бежала следом за Маккоем, чувствуя, как предвкушение и нетерпение распирают меня заново.
А вообще, близость пробоя оказывала на меня какой-то странный эффект.
Я читала об ухудшении самочувствия, о перепадах уровня силы. Паника, приступы паранойи,истерики – все это не редкость. Но вот это нездоровое нервное возбуждение, вплоть до потери осторожности?
Я старалась взять себя в руки. Очень старалась. Но оно кровь бурлила в жилах. Сила звала и пела. И только суровая спина Маккоя, ясно транслирующая «Только попробуй!», мешала мне рвануть вперед и вверх, на обзорную площадку.
Обзорная площадка сторожевой башни была просторной,три на три метра, примерно. Квадратная, укрытая от непогоды крышей на четырех столбах, огражденная по периметру бортиком и перилами.
Два пулемета на подвижных турелях – один молчал, а второй безостановочно плевался пулями по бурлящей мaссе внизу. И неожиданно мало людей: по три солдата возле каждого орудия, и боевой маг, с хищным интересом наблюдающий за тем, что происходит на земле.
– Становись здесь, Феррерс.
Боевик – это был Нил Корнвелл, один из тех парней, с кем я успела более-менее познакомиться, – ничего не сказал, мазнул одобрительным взглядом и вернулся к своей работе.
Маккой утвердил меня чуть правее боевика, сам встал за моей спиной, очень близко, я буквально кожей ощущала тепло его тела.
Впрочем, это мне, возможно, мерещилось, а вот едва ощутимое прикосновение рук к плечам было совершенно реальным.
Правый пулемет замолчал,и тут же залаял левый – голодно, зло, c едким запахом пороховой гари, отдаваясь вибрацией в каменный пол.
С других вышек таким же судорожным свирепым лаем отзывались его собратья. Очереди косили, не разбираясь, что пришедших в Пробой тварей, что сосновый подрост…
Странно было, что в этой какофонии я отчетливо слышала каждое слово Маккоя:
– Пробой начался около сорока минут назад, он слабенький, видишь – даже сигнал общей тревоги не подавали, дежурные расчеты своими силами к подъему задавят. Это плюс. Во время таких слабеньких волн умники обычно наглеют и требуют предоставлять им образцы пришедшей с волной фауны, для исследований, анализов и сбора статистики – это минус. Вот там, куда ты так внимательно сейчас смотришь, наши пытаются спеленать шестищиткового мохнача. Проблема в том, что ребятам приказано относиться к нему бережно, а у мохнача в адрес наших подобного приказа нет…
Я почти не слушала размеренный и ровный голoс лейтенанта. Всем своим существом, всем вниманием я была сейчас там, внизу, вместе с магами, пытавшимися наложить на здоровенную тварь путы. И чуть ли не приплясывала на месте, комментируя и отчаянно более за наших.
Боевик, контролирующий остальную массу тварей, в ответ на особо горестный стон-возглас только оглянулся на меня – понимающе-сочувственно.
А я мысленно зaстонала – да не так же надо было! Не так!
Нестерпимо, до зуда в кончиках пальцев, до крупных мурашек по коже, хотелось вмешаться. Помочь. Принять участие.
И Маккой вдруг внезапно спросил:
– Хочешь попробовать?
Меня словно жаром изнутри залило. Огнем, жидким пламенем. И мой очумелый, неверящий взгляд был истолкован как «Да!»
— Нил, предупреди-ка наших, - попросил Ив,и боевик, чуть ухмыляясь, объявил в переговорое устройство:
– Все в стороны! Все в стороны! Будет поддержка сверху!
Маги, с такой высоты глядевшиеся не крупнее муравьев, дружно подались в стороны.
О, как я старалась!
Заклинание выплелось четко, как на тренировке. Лучше, чем на тренировке!
И вперед оно ушло по идеальной, невыносимо-безупречной траектории, остaвив за собой красивый, ровный след в магическом поле, видный лишь одаренным.
А ударившись в мохнача, оно развернулось и растеклось по его шкуре сетью, притянув к толстому длинному телу короткие, но на диво грозные лапы, а само тело выгнув дугой…
Рывок, другой – и пленный зверь обмяк.
Паралитическая сеть сработала безукоризненно.
Люди-муравьи радостно облепили «гусеницу»,и скрылись в вспышке сработавшего телепорта, а со всех сторон с удвоенной энергией застрекотали пулеметы – и к ним, наконец-то присоединились боевые маги, добавляя кутерьме безумства и феерии.
Я обернулась к лейтенанту – для кого я тут, в конце концов,изо всех сил выеживалась?
тот вместо того, чтобы произнести давно заслуженную похвалу, вдруг предложил:
– В зачистке поучаствовать хочешь?
Он шутит?!
Да я тут чуть из штанишек не выскочила!
Нил, оглянувшийся на нас с веселым удивлением, рассмеялся.
– Давай, Корнвелл. Под мою ответственность! – попросил его Маккой и тот только головой недоверчиво покачал…
потом – потянулся к переговорному устройству.
Я следила, прикипев к нему жадным взглядом.
Вот он поднес переговорник ко рту.
От волнения я не слышала ни слова, и только видела, как шевелятся его губы.
Вот руки лейтенанта на моих плечах дрогнули – он сжал их чуть крепче, словно опасался, что я не выдержу, сорвусь до его разрешения.
И это совсем не лишнее, потому что мне нестерпимо хотелось именно так и сделать.
Сила распирала меня.
Ее больше, чем когда бы то ни было! Ее давление почти невыносимо – и это и восхитительно, и мучительно сразу.