За Гранью
Шрифт:
Впрочем, толпа явно не горела снисходительностью к осужденным. Стоило им выйти из кареты, как в них полетели тухлые яйца, овощи, и даже камни и нечистоты. Да уж, народ шибко не любил всесильных фаворитов. Ну что же, будут больше ценить короля, лишившего их власти, а теперь и жизни. Нет сомнений в том, что это следовало сделать.
Между тем, троицу возвели на плаху и стали зачитывать приговор. Король по-прежнему отводил глаза, боясь встретиться взглядом с кем-то из обреченных. Они, конечно, были далеко, но лучше не рисковать. Не хватало еще навеки запечатлеть в памяти гневные или страдающие взоры, обращенные к нему. Он поступил правильно, избавив Элар
Йеланд обернулся и с ненавистью посмотрел на жену, которая прятала лицо под вуалью и нарочито отворачивалась от зрелища внизу. Шафира просила позволения не присутствовать на казни, но король не позволил. Нет уж, пусть любуется на конец тех, кто посадил ее на эларский трон в обмен на тарнийские кредиты.
А вот Нейри не стал спрашивать разрешения и просто не пришел. Он теперь вообще поступал, как заблагорассудится и вел себя так, будто старший брат перестал быть его королем. Ну ничего, вечером Йеланд вызовет брата к себе и заставит его заговорить. Или гордый принц отправится в ссылку. Вот было бы чудно, если бы за компанию мог выслать из столицы Шафиру, столь любезную его дерзкому братцу. Эти двое так хорошо спелись, что им следовало бы пожениться. И почему гадючья троица навязала тарнийскую принцессу ему, а не Нейри? За одно это их следовало бы казнить.
Жгучая ненависть пересилила страх и отвращение, и король решился наконец взглянуть на помост. Мертон был смертельно бледен, но держался прямо и гордо, словно бросая вызов тем, кто пришел полюбоваться на его смерть. На миг Йеланд испытал зависть к обреченному врагу. Даже сейчас в Мертоне больше надменности и величия, чем в несчастном монархе, много лет прозябавшем под пятой этого гордеца. Зато двое других приговоренных являли собой куда более жалкое зрелище. Падда так трясло, что стражники с трудом удерживали его, а Сворн и вовсе рыдал.
Непонятно каким образом Сворн проследил взгляд короля и тут же рухнул на колени, простирая руки к монарху. Йеланд поспешил отвернуться. Жаль, что нельзя заткнуть уши, чтоб не слышать пробивающиеся сквозь монотонное зачитывание приговора рыдания и мольбы Сворна и неожиданно громкую и четкую фразу Мертона: «Не унижайся!»
Да когда же это уже закончится?! Право, не стоило заботиться о справедливом возмездии. Чем казнить гадючью троицу перед народом, лучше бы не возвращать их из ссылки, а по-тихому отправить каждого за Грань. Но запоздалые сожаления как обычно ничего не исправят и придется досмотреть этот гнусный спектакль до конца.
Однако как раз смотреть Йеланд больше не собирался. Он вновь принялся осматривать толпу и изучать лица придворных, сидящих рядом. Он удержался и не опустил взгляд даже тогда, когда закончили чтение приговора и воцарилась мучительная тишина, прерываемая лишь рыданиями Сворна. Затем послышался глухой стук, и в толпе поднялся шум. Соседи короля на помосте тоже засуетились.
Пришлось все-таки глянуть вниз. Оказывается Падд рухнул на помост без чувств. А Мертон тем временем уже возложил голову на плаху, наверняка, нарочно повернув ее так, чтоб смотреть на короля и его приближенных. И чтоб заставить их смотреть на себя. Йеланд всей душой желал отвести взгляд, но почему-то не мог.
Время тянулось мучительно медленно, как тягучий мед. А король чувствовал себя мухой, увязнувшей в меду. Солнцу неизвестно за какими демонами понадобилось выйти из-за туч именно в этот момент. Яркий солнечный луч, отразившись от лезвия занесенного топора, разбросал по помосту блики. Топор опускался на шею жертвы бесконечно долго. Так по крайней мере казалось Йеланду. Королю стало дурно. Должно быть, хуже себя чувствовал только сам Мертон и те, кому предстояло последовать за ним.
Но всему приходит конец, и топор наконец отсек голову надменного гордеца. Йеланду казалось, что он слышит ужасный хруст костей, хотя сидел он на изрядном расстоянии. Кровь брызнула во все стороны, толпа сначала подалась немного назад, но через мгновение восторженно взвыла, приветствуя смерть своего недруга. Голова Мертона покатилась по помосту, палач остановил ее, подставив ногу, затем взял за волосы и поднял на обозрение толпе. Народ издал повторный вопль, от которого у короля заложило уши.
Йеланд обернулся к королеве. Шафира, похоже, была близка к обмороку. Поняв, что он и сам примерно в том же положении, король использовал недомогание жены как повод отвлечься от происходящего. Он даже встал с кресла и склонился над женой, вокруг которой хлопотали дамы. Пока он вместе с ними хлопал смертельно бледную женщину по щекам, проявляя при этом, пожалуй, излишнее усердие, раздался новый рев толпы.
Отлично, значит еще один расстался с головой. Еще немного и все закончится. Королева открыла глаза и увернулась от очередной пощечины мужа. И тут же снова со стоном откинулась на спинку кресла, кинув один только взгляд на помост. Повинуясь неосознанному порыву, Йеланд посмотрел в ту сторону. Палач за ногу волок бесчувственного Падда в сторону плахи. Тело одного из первых людей королевства как тряпичная кукла волочилось по залитому кровью помосту. Палач, видно, понимал, как зрелище унижения обреченного аристократа развлекает толпу, а потому двигался не торопясь, словно растягивая удовольствие.
Так и не сумев отвести глаза, король увидел, как расстался с жизнью последний из гадючьей троицы. Этому повезло больше других, он хотя бы не переживал ужас последних мгновений. Впрочем, мерзавцы не заслуживают жалости. Если кого и стоит пожалеть, так это его, которому пришлось вынести столь мерзкое зрелище.
Интересно, как бы отнеслась к этому Лотэсса? Она ведь ненавидела гадючью троицу со всей страстью, особенно после того, как негодяи похитили ее, желая устроить для Нейри брак с сантэрской принцессой. Йеланд тогда чуть с ума не сошел от переживаний за судьбу любимой.
Где она теперь? Ведь именно она сейчас должна сидеть рядом с ним. И даже если бы Тэсс лишилась сознания, с какой нежностью он хлопотал бы над ней. Уж ее-то он не стал бы хлестать по щекам, как эту блеклую курицу — Шафиру.
Сердце Йеланда сжалось от боли и тоски по Лотэссе. Она нужна ему! Нужна больше, чем власть, победы и слава. Если Изгой не желает ему больше помогать, то пусть хотя бы вернет Тэссу. Йеланд решил, что больше ничего не попросит. Будет править сам, а Тэсс будет его королевой. Вместе они справятся и без помощи Дэймора. Но сейчас эта помощь ему необходима. В последний раз.
Отмахиваясь от придворных, на каждом шагу заступающих ему дорогу Йеланд поспешил покинуть место казни. Он не обернулся, чтоб бросить последний взгляд на площадь и даже не взглянул в сторону королевы. Если все получится, скоро эта женщина отправится обратно в Тарнику. И вот тогда он пожелает Шафире всяческого благополучия и даже не припомнит годы, испорченные этим нелепым браком. Только бы вернуть Лотэссу. Ей он тоже все простит: и холодность, и предательство, и обман. Лишь бы она была рядом и принадлежала ему.