За Хартию
Шрифт:
– Твоя долина!
– опять проговорил аптекарь.
– Да, мистер Хьюз, это верно: тебе еще придется нести ответ за эту долину.
– А тебе придется отвечать перед Судом. Дай только повод... нет, половину повода, и я тебя упрячу!
Выругавшись на прощанье, Хьюз хлестнул коня и умчался.
Глава пятая
Государственная измена
– Ну, теперь все плохое вы обо мне знаете, - проговорил с улыбкой аптекарь, когда они снова тронулись в путь.
– Если вы решили, что лучше вам со мной не связываться, я вас не держу.
– Я не совсем понимаю, - сказал Оуэн.
– О чем он толковал? За что он грозил вам тюрьмой?
– А я, кажется, понимаю, - вступил в разговор Том.
– Вы чартист? [*]
Таппер кивнул.
– Да,- ответил он после минутного молчания, - я чартист.
Том даже присвистнул:
– Теперь все ясно!
– А мне нет, - нетерпеливо отозвался Оуэн.
Он прожил всю жизнь в маленькой деревушке, вдали от газет, городских новостей и никогда не слышал этого слова.
Чартизм
массовое революционное движение английских рабочих (30-50-е годы XIX века) под лозунгом борьбы за Народную Хартию (по-английски charter). Движение выражало протест против бесправия трудящихся, против господства крупной буржуазии. Одно из основных требований чартистов - право голоса для каждого гражданина, независимо от его имущественного положения.
Таппер стал объяснять:
– Вы оба отлично знаете, что все наши законы придуманы парламентом. А в парламенте сидят одни богатые. Мы должны только подчиняться и терпеть, хотя богатые принимают лишь те законы, которые угодны им. Простые шахтеры или фермеры не имеют голоса и потому не в силах ничего изменить.
– Не очень это справедливо, - сказал Оуэн.
– Если законы писаны без нашего участия, почему мы должны соблюдать их?
– Да. Это несправедливо.
– Теперь мне понятно, почему нам так скверно живется. Но что делать?
Требовать своих прав!- Аптекарь возвысил голос:- Надо заявить прямо, что это издевательство над свободой. Надо потребовать у парламента нашу собственную "Хартию вольностей", которая превратит нас из рабов в полноправных граждан!
Он поднял руку и указал красноречивым ораторским жестом на поля и холмы, мимо которых они проезжали:
– Взгляните! Кто принес богатство этой стране? Кто добывает уголь, кует сталь, кто ткет, кто выращивает овец? Парламент? Или девчонка, что сидит в Виндзоре? Или мистер Дэвид Хьюз, шахтовладелец? Нет! Шахтеры, рабочие, ткачи, крестьяне - вот кто! Но все они голодают, и все они вместе не имеют ни единого голоса в парламенте, чтобы заявить о себе.
– Это правда, - вставил Том.
– Я не очень-то разбираюсь в политике, но ведь это понятно всякому.
– Да. Верно, - согласился Оуэн.
– А я-то думал, что чартист - это нечто среднее между вором и убийцей!
– продолжал Том.
– Во всяком случае, так говорил мой хозяин в Бирмингеме. Послушать его - выходило, что все беды, начиная от крушения на железной дороге и кончая плохой погодой, - все дело рук чартистов.
Таппер весело расхохотался.
– А теперь? Когда ты познакомился с настоящим чартистом, ты все еще веришь этому?
– Нет. Если Хартия поможет простому человеку вздохнуть полегче, то и я за Хартию. Я тоже чартист!
– И я!
– добавил Оуэн.
Аптекарь, очень довольный, похлопал и того н другого по спине и пообещал:
– Сегодня ночью вы кое-что увидите! Такое, что удивит вас и обрадует.
Больше он не сказал ни слова, сколько ребята ни расспрашивали. Только качал головой, опять напевая "Марсельезу". Так они ничего и не узнали до вечера. А когда стемнело, оставили Буцефала и тележку в каком-то сарае, затерянном среди холмов и болот, а сами отправились пешком в горы.
– Смотрите под ноги, - предупредил аптекарь,- не то угодите в трясину1
Даже привычному Оуэну это тихое ночное путешествие казалось жутким. Таппер молча шагал впереди - неясное пятно в темноте ночи, - и мальчики изо всех сил старались не отстать. Подъем стал круче. Черная вершина горы едва выделялась на фоне беззвездного неба. Холодный ветерок пролетел над вереском, ночь была полна журчавших горных потоков.
Таппер остановился и проговорил:
– Эта плоская вершина зовется "Дьяволов Табурет". Говорят, в давние времена мужчины и женщины прилетали сюда на метле и плясали, а дьявол играл на дудке.
У мальчишек перехватило дыхание. Аптекарь, не сказав больше ни слова, зашагал дальше, прямо к вершине.
Оуэн внезапно почувствовал, что они уже не одни в этом месте, и холодок пробежал у него по спине. Да, он убеждался с каждой секундой, что ночная тьма, окутавшая мрачную гору, полнится живыми существами. Ветер доносил неясное бормотание и шепот, которые исходили не от бегущей воды и не от шуршащей травы. Там, где не было и не могло быть жилья, мерцали бледные огоньки. Они перебегали с места на место, пропадали и появлялись вновь. Ни дать ни взять фонарики сказочных эльфов!
А вдруг это души умерших?..
Все суеверия валлийской деревни вдруг ожили в нем. Он замер. Том, потерявший голову от страха, натолкнулся на него в темноте. Это прикосновение привело Оуэна в чувство. Он схватил руку Тома и прошипел:
– Гляди!
Огни теперь казались ближе. Они уже слились в дымное кольцо вокруг вершины, и кольцо это все сужалось, потому что огни ползли все выше по склону. Казалось, что это живые существа с желто-алой гривой упрямо стремятся к вершине. И вот некоторые уже вступили на Дьяволов Табурет, оттуда послышалась неясная музыка. Вперед! Вперед!
– Голос Таппера, глухой и незнакомый, слышался откуда-то сверху.
– Я дальше не пойду, - сказал Оуэн упрямо.
– Ведь там... там наверняка сам дьявол и черти!
– Не будь дураком, - убеждал Том.
– Ведь все равно тебе не уйти - они и спереди и сзади.
Оуэн глянул через плечо. К своему ужасу, он увидел, что новая линия огней медленно ползет по склону, настигая их. Вся темная долина вдруг будто ожила и расцвела огненными цветами.
– Что это?
– выдохнул он.
– Всего лишь чартисты! Не будь дураком, слушай! Откуда-то издалека слышался хор мужских голосов: