За Императора!
Шрифт:
Только приблизившись к территории губернаторского дворца, мы встретили сопротивление, и оно оказалось таким, к какому мы едва ли были готовы и которого не имели причин ожидать».
Глава тринадцатая
Смотреть широко – благо и разумно,
Коль скоро не настолько этим поглощен,
Что упустить готов
То, что лежит под самым носом.
Мы продвигались, но с еще большей осторожностью, если это только было возможно. Из
– Вы ведь не это рассчитывали обнаружить, не так ли? – спросил я, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Тем не менее, в моем голосе появились опасно высокие нотки. Эмберли глянула на меня со своим обычным выражением благодушного веселья, которое, как я начал подозревать, было такой же маской, как моя профессиональная отчужденность.
– Если честно, нет, – признала она. – Я полагала, что мы охотимся за вполне заурядными мятежниками, когда спускалась сюда. Если мы правы, это немного меняет дело.
Чертовски сильно меняет, на мой взгляд, особенно когда дело касается меня, но я не собирался показаться менее невозмутимым, чем она, хотя при этом лихорадочно обдумывал способы спасения.
– Я не могу передать сообщение командованию,– сказал я.– Мы забрались слишком глубоко.
Все, чем мог порадовать меня мой вокс,– это шумом помех. Я с надеждой посмотрел на Эмберли.
– Если только у вас нет оборудования более мощного?
– Не-а. – Она покачала головой, не слишком расстроенная этим неудобством. – Сдается мне, мы можем рассчитывать только на себя.
– Я могу взять Юргена и отойти немного назад, – предложил я. – По крайней мере, попытаться передать сообщение. Лорд-генерал должен быть немедленно поставлен в известность о наших подозрениях. Если мы правы, то нам здесь понадобится пара взводов, а не разведгрупп и горстка ксеносов.
– Ценю ваше предложение, Кайафас. – Она брызнула на меня синевой глаз, в глубине которых плясали чертики, и я внезапно почувствовал, что ей ясны мои настоящие намерения. – Но на данный момент все, что у нас есть, это подозрения. Если мы ошибаемся…
Я надеялся на это, как не надеялся и на Императора.
– Тогда мобилизация такого числа солдат только нарушит наше перемирие с тау, – закончила она свою мысль.
– А если мы правы, то велика вероятность, что никто из нас не доживет до той минуты, когда у него появится шанс предупредить Живана,– сказал я. – Если помните, у меня есть некоторый опыт в делах с ними?
– У меня тоже есть некоторый опыт в том, что касается чужаков, – заметила она мне, и я внезапно осознал, что, ни больше, ни меньше, спорю с инквизитором. Эта мысль была довольно отрезвляющей, так что я мгновенно заткнулся. Но Эмберли вновь улыбнулась мне. – Хотя в чем-то вы правы. Как только мы получим, так или иначе, подтверждение, мы отступим.
Хоть что-то.
– Я думаю, это будет разумно. Если мы так не сделаем, даже при поддержке ксеносов шансов у нас будет немного.
– О, не знаю. – Она снова улыбнулась, на этот раз каким-то своим мыслям, будто знала что-то такое, чего не знал я (конечно, так оно и было, ведь, в конце концов, она инквизитор). – У нас, возможно, есть определенное преимущество перед врагом.
Сказав это, она покосилась на Юргена, и я, помнится, подумал о том, что напрасно она возлагает большие надежды на один-единственный мелтаган. Но, конечно же, в итоге Эмберли оказалась права. Поскольку думала она в тот момент вовсе не об оружии.
Мы прошли около трех километров, когда шас'уи поднял руку, призывая к тишине. За последние несколько часов мы достаточно хорошо научились читать невербальные сигналы наших спутников, хотя никто из нас все еще не чувствовал себя рядом с ними спокойно. По крайней мере, Келп выглядел так, будто только и ждал повода открыть огонь, и, как бы я ни недолюбливал этого человека, мне пришлось признать, что он, вероятно, в чем-то прав. Ксеносы это всегда ксеносы, и пусть в данный момент мы вроде как с ними заодно, горький опыт говорил мне, что любой такой союз может быть лишь временным и его кровавое расторжение может произойти в любой момент.
– Он говорит, что впереди отмечены некие формы жизни в больших количествах, – спокойно сказал Горок, переводя с языка жестов.
У всех тау в шлемах имелись и вокс-передатчики, и еще Император знает что, но их союзники-круты не обладали подобными средствами связи и, как я начал подозревать, с презрением отказались бы от них, даже если бы им их предложили. Так что они использовали этот занятный семафорный язык для передачи приказов и информации. Схожим образом действовали бойцы Гвардии, когда вокс выходил из строя или враг был слишком близко и мог услышать устную передачу.
– Насколько больших? – прошептала Эмберли, в последний раз взглянув на экран своего ауспекса, который, похоже, все-таки засек некие следы жизнедеятельности, не принадлежащие ни нам, ни ксеносам-союзникам.
Ответ крута привел ее в некоторое смятение, потому как пятнышек на экране было много меньше. Начали подтверждаться наши худшие подозрения.
– Мы собираемся убедиться с помощью визуального контакта, нет так ли? – спросил я не потому, что мне нужен был ответ, а просто потому, что это давало мне утешительную иллюзию хоть какой-то степени влияния на собственную судьбу. Которая, как я в тот момент полагал, собиралась быстро, кроваво и грязно прерваться.
Эмберли выглядела мрачнее, чем когда-либо с момента нашего знакомства, и меня внезапно осенило, что инквизитор тоже может в соответствующих обстоятельствах испытывать страх.
– Я боюсь, что вы правы, – сказала она совершенно серьезно.
Я часто потом гадал, пошли бы дела иначе, предупреди мы солдат заранее о том, во что влезаем. В конце концов, все они были ветеранами и небезуспешно сражались с тиранидами. Вряд ли они разбежались бы в панике при этой новости. Но я не доверял им и полагаю, что, узнав об истинном положении вещей, они бы просто дезертировали, пристрелив Эмберли, чтобы замести следы, как и предлагал Сорель. И меня тоже, конечно, что лично для меня было весьма немаловажным обстоятельством.