За красивые глаза

Воробей Вера и Марина

– Обещаю, – немного помолчав, ответил Сергей и тут же повторил твердо: – Обещаю.

Больше до самого возвращения Ольги они не сказали друг другу ни слова. Однако неловкости при этом ни тот, ни другой не ощущал совсем.

16

Они плыли по какому-то мерцающему розовым светом пространству. Именно плыли, а не летели. И снова ей приснился сон, лишенный не только сюжета, но даже и действия. Впрочем, действие все-таки было, ведь они плыли. Как и в тот раз, Незнакомке приснилось состояние, чувство. Будто бы она знала, что папы уже нет на свете и в тоже время он был. Так явственно, ощутимо,

почти даже зримо чувствовала Ольга вокруг себя сверкающий, искрящийся кокон. И она была внутри этого кокона, и знала, что это и есть папа. А еще внутри, как бы со всех сторон сразу, раздавался тихий-тихий хрустальный звон. Будто бы сотни маленьких колокольчиков звонили одновременно и немного печально. И этим звоном тоже был ее папа… Еще она знала наверняка, что колокольчики слышны только ей, и даже тот, кто плывет рядом, держа ее за руку, их не слышит. А человека, который плыл рядом, звали Сергеем. И там, во сне, Ольга знала, что так будет теперь всегда. Всегда будет папа, Сергей и она. И ощущение папы сливалось с ощущением Сергея. И саму себя она чувствовала и папой и Сергеем одновременно. Все трое они будто бы были единым существом… Или просто состоянием… Или чувством… В эту ночь Ольге приснилось что-то противоположное тому, что уже снилось когда-то.

Сергей зашел за ней ровно в три, как и договорились, а Каркуша явилась, как всегда, неожиданно. Мамы дома не было, и они сидели втроем в большой комнате. Кто-то, Незнакомка не знала, кто именно, – Каркуша или Сергей, – включил телевизор, и тот работал сам для себя, потому что никто даже не смотрел в его сторону.

– Ну, ты даешь! – протянула Каркуша с непередаваемыми интонациями в голосе.

Слова эти были адресованы Сергею.

– Фингал у моего братца вот такущий! – Она очертила вокруг своего правого глаза внушительных размеров круг. – Ну и поделом, – заключила Каркуша примирительным голосом. – Не будет в следующий раз нарываться.

– Вообще-то я не хотел… – принялся было оправдываться Сергей.

Но Каркуша не дала ему договорить, резко поменяв тему разговора.

– А эту Ирину из института все-таки выперли, прикинь! – взглянула она на Ольгу и, не получив никакого ответа, сказала, махнув рукой: – Тоже поделом, я считаю. А Артем, представляете, обои у себя в комнате поклеил! – снова перескочила с темы на тему Катя. Вообще-то это было ее обычной манерой, к которой даже Сергей успел уже привыкнуть, не говоря уже об Ольге.

– Ну надо же! – удивилась Ольга. – Он так гордился прежними! И все послания, что ли, заклеил?

– Начисто! – подтвердила Каркуша. – Решил, наверное, начать новую жизнь…

Незнакомка посмотрела на Сергея и в двух словах рассказала ему, чем были знамениты прежние обои Артема. Тот слушал ее несколько рассеянно: казалось, этот человек и все, что с ним связано, не вызывало у Сергея ни малейшего интереса. Внезапно выражение его лица изменилось. В глазах появился живой интерес.

– Слушайте, да вот же он! – выкрикнул Сергей, ткнув пальцем в телевизор.

Подруги, как по команде, резко повернули головы к экрану.

Там, весь облепленный радужными, переливающимися мыльными пузырями, шел Каркушин брат. В следующее мгновение, материализовавшись из пены, подобно Афродите, появилась… рыжеволосая Ирина. Молодые люди медленно и как-то даже сомнамбулически двигались навстречу друг другу. Звучала завораживающая лирическая мелодия. Лица обоих выражали неземное блаженство. Одеждой им служила густая, налипшая на их красивые тела пена. Все свободное пространство

кадра занимали кружащиеся на фоне голубого неба мыльные пузыри. Затем камера медленно «наехала» на руки Артема. На каждой ладони у него оказалось по кусочку мыла «Цветы России». На этом кадре клип заканчивался.

– Да уж! – тряхнув головой, оцепенело протянула Каркуша. – Сладкая парочка!

Незнакомка только покачивала головой.

– Тот самый клип, про который Павел рассказывал.

– Я поняла, – сказала наконец Ольга.

– Мне кажется, Артемка себя нашел. Самое то для него, – иронично заметила Каркуша, после чего вскинула вдруг голову на настенные часы. – Ой, ребятки, мне пора! – вскочила она с кресла. – Мама просила в химчистку зайти, а она в четыре уже закрывается! Все, чао-какао!

– А он тебе правда ни капельки не нравится? – спросил Сергей, когда Незнакомка, проводив Катю, вернулась в комнату?

– Кто? – Ее большие, широко посаженные друг от друга глаза стали еще больше.

– Артем, – чуть помедлив, сказал Сергей. – Может, он телезвездой станет скоро…

– Ну и на здоровье, – пожала плечами Ольга.

Она подошла к Сергею и положила руки ему на плечи. Тот нежно и как-то осторожно, будто Ольга была чем-то очень хрупким, обнял ее.

– Я тебя люблю, – сказал Сергей, проводя рукой по ее распущенным волосам.

– И я тебя тоже… – Она прижалась к нему и сказала тихо, почти беззвучно: – Пойдем, а то папа будет волноваться. Я сказала, что сегодня мы приедем к четырем.

Внезапно Незнакомка отскочила в сторону и, глядя на Сергея будто бы оценивающим взглядом, спросила:

– А слабо2 тебе на велике прокатиться?

– Но у меня его нет. – Сергей растерянно развел руками.

Фраза эта прозвучала настолько наивно и даже жалобно, что Незнакомка не смогла сдержать улыбки.

– Поедешь на папином! – решительно заявила она и шагнула к балконной двери.

Там, покрытый приличным слоем пыли, стоял велосипед Юрия Алексеевича. А когда Сергей взялся за раму, чтобы втащить его в комнату, и, случайно задетый, звякнул звонок, Ольга подумала, что так папин велик благодарит их за то, что о нем наконец-то вспомнили…

Голос на другом конце провода звучал тревожно и настойчиво:

– Добрый день. Вас зовут Людмила Черепахина?

– Да, – ответила она, слегка опешив.

– Это «Служба спасения». Александр Торопцев, заведующий отделом самоубийств. Телефон нам дали в редакции телекомпании «Драйв».

Люся знала, что телефоны сотрудников сообщают кому-то лишь в самых исключительных случаях. Сердце, сбившись с ритма, сделало несколько гулких ударов. Внезапно Люся почувствовала, что ей не хватает воздуха. Мысли вихрем проносились в ее голове. Первой была: «Что-то с мамой!» Но словосочетание «отдел самоубийств» никак не могло относиться к ее маме…

– Что случилось? – отозвалась она вдруг охрипшим голосом.

– Вы можете оставаться дома. Это ваше право, – объявил тот, кто представился Александром Торопцевым, и слегка замявшись, продолжил: – Тут на крыше шестнадцатиэтажного дома подросток… По всей видимости, один из ваших фанатов… Он грозится броситься вниз. Сейчас с ним работает наш психолог, – отрывисто, словно каждым словом вколачивая гвоздь, говорил спасатель. – Он сказал, что не сделает этого, только если вы приедете сюда… Но повторяю: вы вправе не предпринимать никаких шагов… Подросток находится в состоянии сильного аффекта и может в любую секунду привести свою угрозу в исполнение. Рядом со мной стоит его мать…