За красными ставнями
Шрифт:
— Нет, сэр Генри, не думаю.
— Вот и отлично! — Лицо Г. М. тут же прояснилось. — Так как мы приземлимся примерно через минуту… — массивная рука метнулась через спинку сиденья, почти ткнув указательным пальцем в нос испуганной Морин, — вы ответите мне на несколько весьма интимных вопросов. Договорились?
— Ну…
— Как вас зовут, девочка моя?
Морин сказала ему.
— Вы в Танжер по делам или на отдых?
— Это мой отпуск — две недели плюс время на перелеты.
— А где вы работаете?
— Я секретарь в «Джоунс, Хауард и Рэмсботтом» — знаете, большая адвокатская фирма
— Угу. Где вы остановитесь в Танжере?
Морин криво улыбнулась и покраснела, став еще более хорошенькой.
— В отеле «Минзех». Мне сказали, это лучший отель в Танжере. Естественно, он мне не по карману. Но я просто… — Девушка печально развела руками и снова улыбнулась.
— Ха! Все лучше и лучше, — заявил Г. М. — Я тоже зарезервировал там номер. Сколько вам платит ваша фирма, скажем, в неделю?
Морин ответила, покраснев еще сильнее.
— Угу. — Г. М. снова указал пальцем на ее нос. — Тогда я сделаю вот что. Я утрою ваше жалованье и добавлю две сотни в качестве премии, если вы на две недели притворитесь — только притворитесь — моей секретаршей.
Морин молча смотрела на него. Пассажиры, болтая, вглядывались в затянутые туманом окна.
— Господи! — Г. М. внезапно хлопнул себя по лбу. — Нет! Это не то, что вы думаете! Я докажу, что это вовсе не грязное предложение старого развратника. — Страдальческое выражение вернулось. — Меня всегда неправильно понимают!..
— Но я так не думаю! — запротестовала Морин. — Честное слово!
— Тогда почему…
— Мне непонятно, почему вы хотите, чтобы я «притворялась» вашей секретаршей.
— Ш-ш! — зашипел Г. М., оглядываясь вокруг с видом заговорщика. — Никто не знает, что я в Танжере. Ни одна душа! За исключением британского консульства — они командировали молодого парня по имени Бентли встретить меня, но будут держать рот на замке. Более того, никто не должен узнать, что я здесь. Я собираюсь сидеть в шезлонге в темных очках, ничего не делая и приходя в себя после каникул в Америке.
— Но…
Г. М. с горечью усмехнулся:
— Только что вы говорили о копах, преследовавших меня практически от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Полагаю, вы думаете, что я хорошо провел время? Нет, это не так. Почему? Потому что упомянутые копы сначала втянули меня в дело, чтобы я помог им, а потом, по непонятной причине, разозлились из-за того, что я немного повольничал с вещественными доказательствами и уликами. — Г. М. приблизил лицо — даже его очки, казалось, стали больше. — А что общего у всех этих дел, девочка моя? Я скажу вам! Невозможная ситуация — вот что!
— Но… — Морин заколебалась, — ведь это не ваша специальность?
Страдальческое выражение лица Г. М. вызывало в памяти «завязавшего» пьяницу, который видит перед собой полную бутылку виски.
— Я не могу им противостоять, — жалобно произнес он. — Предположим, я слышу о парне, застреленном в запертой комнате или задушенном на песчаном пляже, где нет никаких отпечатков ног, кроме его собственных. О, девочка моя! Меня начинает пожирать яркое пламя любопытства, и я не могу спать, пока не объясню произошедшее! В Лондоне живет змея по имени Мастерс. Я не мог понять, почему он сходит с ума в таких обстоятельствах, но теперь понимаю. Что бы про меня ни думали, я старик и не могу выносить чепухи. Если кто-нибудь говорит мне «невозможно», я готов огреть его по башке сифоном с содовой! Конечно, я не ожидаю ничего подобного в Танжере, но хочу быть уверенным, что меня не втянут… Вот для этого мне и нужны вы.
— Для чего именно?
— Слушайте, — продолжал Г. М. — Вам даже не придется все время находиться при мне. Если вы хотите выйти из отеля, просто оставляете записку, что ушли со мной, но не знаете, куда мы идем и когда вернемся. Если я нахожусь в отеле, когда вы там, вы отвечаете на телефонные звонки — говорите, что я мертвецки пьян, что у меня ужасная инфекционная болезнь или что угодно, лишь бы от меня отвязались. Я вполне серьезен, девочка моя. Вы согласны?
Морин закусила нижнюю губу. Ее взгляд скользил по салону, старательно избегая Г. М. Она сбросила меховое манто, продемонстрировав стройную фигуру в темно-зеленом платье с металлическими пуговицами.
— Я не могу, сэр Генри, — печально промолвила девушка.
Шасси со стуком коснулось посадочной полосы. Самолет покатился вперед и вскоре остановился. Стюард по-португальски выкрикнул пассажирам распоряжение оставаться на своих местах. Моторы зашумели снова, чтобы с помощью сложного маневра задняя левая дверь самолета оказалась точно напротив входа в аэровокзал.
Протянув руку, Морин коснулась спинки сиденья под головой Г. М.
— Очень жаль, но я не могу! — Она немного помедлила. — Понимаете, я рассчитывала, что эти две недели будут полностью свободны от… ну, от того, о чем вы только что говорили. До меня не смогут добраться, как бы ни старались. Я буду показывать язык звонящему телефону. Мне не придется чувствовать ответственности ни перед кем и ни перед чем. — Морин глубоко вздохнула. — Это чудесно! — добавила она тихим голосом. — Если вам приходилось годами работать в офисе и постоянно твердить себе: «Я должен запомнить это. Я должен запомнить то», пока вам не захочется кричать, то, думаю, вы меня понимаете.
Последовала очередная пауза.
Опустившая взгляд Морин удивилась, что зычный голос Г. М. может быть таким мягким.
— Мне тоже жаль, девочка моя, — сказал он, уставясь в пол. — И это я должен извиняться. — При этом он отчаянно скреб голову, будто в поисках отсутствующих волос. — Может быть, старик понимает куда больше, чем вам кажется. Но вы сохраните мой секрет, не так ли?
— Конечно сохраню! — отозвалась Морин. — Сколько угодно секретов! Хотя…
— Хотя что?
— Если мы остановимся в одном отеле, то будем сталкиваться друг с другом. Должно быть, вы делали заказ под фальшивым именем. Как мне вас называть?
— Герберт Моррисон, — быстро ответил Г. М. — Но не прикидывайтесь, будто где-то слышали это имя раньше! Инициалы те же, верно? Я добрый старый Герби Моррисон. Ш-ш!
Издав металлический вздох, самолет вновь остановился. Отстегнув ремни и громко разговаривая минимум на пяти языках, пассажиры направились к двери. Так как Г. М. и Морин занимали два передних сиденья по правому борту, они могли не торопиться. Напротив них никто не сидел.
Поднявшись во весь внушительный рост, Г. М. водрузил на голову панаму с яркой лентой и опущенными полями.