За Кубанью(Роман)

Плескачевский Лазарь Юдович

Зачерий понимал, что это лучший выход: явиться, признаться во всем и отправиться домой. А еще лучше — перебраться в Ростов, там у него немало знакомых. Но как быть с Улагаем?

— Меня не выпустят до тех пор, пока я не наведу на след Улагая, — вздохнул он. — А его не так-то легко изловить. Кучук скоро в Турцию махнет, тогда и сдамся.

— Да кто тебе дороже, — не выдержала Анюта, — бандит или сын родной? Улагай тебя за грош в ложке воды утопит.

— Ты не права, Анюта, — возразил Зачерий. — Улагай мой родственник, я не могу его продать.

На рассвете следующего дня Зачерий спустился к Кубани, устроился на обрывистом берегу

с удочкой. Меняя место, вскоре примкнул к группе рыболовов, вместе с которыми и вошел в город. На одной из улиц свернул к вокзалу: здесь у него имелся связной, Федя, из бывших носильщиков, работавший «сдельно».

Плохо замощенная вокзальная площадь, окруженная сомнительными хибарками — бывшими магазинчиками, лавчонками, никому теперь не нужными службами, — являла весьма живописную картину. К строениям жались люди с узлами, грязный тротуар кишел подозрительными группками, парами, одиночками, которые торговались, спорили, высматривали кого-то, догоняли, окликали, угрожали, затевали драки. Шныряли молодцы с лотками на груди — продавцы пирожков с картошкой, ирисок, маковок, восточных сладостей. Тут можно было встретить людей любой национальности, профессии, любого возраста, но все же более всего среди них было всяких охотников поживиться на чужой счет, обвести вокруг пальца какого-нибудь простака. В сторонке, у вокзальной стены, на специально отведенном месте стояло несколько извозчиков.

Опираясь на палку, Зачерий проковылял к стене. Здесь было посвободнее. Через всю стену алели буквы. Подойдя ближе, прочитал строки «Интернационала». Оглядев голодную, разношерстную толпу, ухмыльнулся: «„Кто был ничем, тот станет всем!.“ Как бы не так! Уж эта вот старая шлюха с расквашенным носом так и останется шлюхой…»

Федя, как и всегда, подпирал стену вокзального здания. Тот же синий картуз, из-под лакированного козырька — черный чуб. Английский френч, в зубах — цигарка. Прихрамывая, Зачерий прошел неподалеку от него. Никакого внимания. В извозчичьем армяке, до глаз обросший густой черной бородой, он походил на кого угодно, только не на прежнего Зачерия. В этот момент возникло у него озорное желание прогуляться по коридорам исполкома. Впрочем, шутить со смертью больше не стоит. Остановившись перед подручным, почти не глядя на него, спросил:

— Тебя, господин-товарищ, Федей звать?

Федя вытаращил на Зачерия глаза: ну и маскарад!

— Тебе, папаша, может, подсобить нужно? — решил все же осведомиться. — Ну-ка, отойдем в сторонку, пошушукаемся.

Они отошли.

— Ловко ты, — шепчет Федя. — Родная мать открестится. Тебя явно искали. Неизвестные лица спрашивали. И этот интересовался, ну, к которому я ходил.

— Не взяли его? — удивился и обрадовался Зачерий.

— Ускользнул. Думаю, опять появится — очень ты ему нужен, большие деньги обещал. — По тону, которым это было произнесено, понял Зачерий, что Федя знает, где найти Сулеймана. А темнит, чтобы побольше сорвать. Что ж, сегодня он не поскупится — нужно повидаться с Улагаем, выяснить, что он собирается делать и, исходя из этого, строить свои планы. — А во-о-н и тот парнишечка, что тебя ищет, — продолжал между тем Федя. — Посреди площади стоит, оглядывается. Не там, левее, возле рыжей проститутки…

Зачерий увидел Геннадия. Он разговаривал с молоденькой смазливой девчонкой, которая то и дело потряхивала пышной рыжей гривой. Беседуя, Геннадий внимательно оглядывал вокзальную площадь — участок за участком.

— Пойдем к Сулейману, —

предложил Зачерий. — Говори, сколько нужно, приготовлю, завтра принесу.

— Когда принесешь, тогда и пойдем, — возразил Федя. — А сколько? Сколько принесешь, столько и ладно.

— И на том спасибо, — съязвил Зачерий. — Что, разве когда у нас трения возникали?

— Раньше не возникали, — спокойно ответил Федя, — а сейчас могут и возникнуть. Я так думаю, лавочка ваша сворачивается — сегодня ты тут, а завтра, гляди, в Стамбуле объявишься. А то и в ЧК. В честности твоей не сомневаюсь, а вот обстоятельства бывают разные. Да ты не спеши, раньше ночи такие барышни на свидания не приходят.

Условились встретиться на том же месте, когда стемнеет. Федя ушел, а Зачерий затесался среди людей, продававших с рук всякое барахлишко. Прицениваясь то к потертым солдатским штанам, то к изрядно поношенным сапогам, он наблюдал за Геннадием. Тот, видно договорившись о чем-то с проституткой, двинулся к центру. На всякий случай Зачерий повернулся к нему спиной.

Домой добирался с чрезвычайной предосторожностью, чувствовал, что Федя прав, — наступает последний акт кровавой драмы, в которой он играл не последнюю роль. Подумал: если бы не слово, которое дал Улагаю, сегодня же пошел бы с повинной к Сергею Александровичу. «Бери, допрашивай, ничего не скрою…» Не верил, что отпустят на свободу, а все же пошел бы. Только бы Магомета с Аннушкой не трогали. Но выхода нет, надо узнать, что заготовил для последнего акта Улагай.

Увидел жену и ребенка, и стало на душе так сиротливо и мрачно, как не бывало никогда в жизни. Но постарался взять себя в руки. Сказал им, будто в самом деле что-то узнал, что события на исходе, несколько отлучек — и он последует их совету. Добавил, что сдаваться пойдет с семьей и там же оформит брак; не расти же Магомету байстрюком. И вскоре отправился на свидание.

В этот вечерний час людей на площади у вокзала было куда меньше, чем днем. Федя вышел навстречу, взял под руку.

— Только-только тот парнишечка смотался отсюда. Может, кого и оставил, всех не узнаешь, поэтому махнем через путя. Ежели кто нами интересуется, заманим за пакгауз, расскажем сказочку про попа и собаку.

Петляя между вагонами, они убедились, что никто за ними не увязался. Обошли закопченное депо и оказались на тихой пустынной улочке. Зачерий передал Феде золотые десятки, предупредил:

— Приведешь Сулеймана — и уходи. В случае чего встретимся там же.

Федя исчез во мраке. И тут же, словно возникнув из ничего, подал голос Сулейман:

— Нашелся? — Чувствовалось, что встрече он рад, и это вселило в Зачерия какие-то смутные надежды. Сулейман никогда ничему не радовался, все воспринимал с показным равнодушием или нескрываемой озлобленностью. — Надлежит тебе явиться туда, где вы встречались перед твоим провалом. Срок — послезавтра утром. Боялся, что не успею передать. Думаю, лучше быть завтра вечером, успеешь осмотреться.

— Буду.

Место встречи несколько успокоило Зачерия. Если запасный лагерь еще цел, положение не столь трагично, как оно представляется Феде. Во всяком случае, поезд еще не летит под откос, будет время выбрать перегон потише — надо ведь и о ребрах позаботиться.

— Посидеть бы нам не мешало, — заметил Сулейман. — Да времени в обрез, надо проверить место свидания с Аскером.

— Надеюсь, не в городе? — спросил Зачерий. — Город закрыт — Геннадий за вокзальной площадью наблюдает.