За кулисами
Шрифт:
Смотрела на единственную фразу в нашем диалоге: "Лапуля, я так и понял, что тебе нужно подольше". Перечитывала её до морального смертоубийства по триллиону раз за день. Забавное напоминание о собственном существовании или диковатый способ выразить свою радость на моё согласие. Или беспричинное продолжение нашего разговора, провокационного вопроса с намёком на секс. А я ведь так и не ответила тогда.
Диалоговое окно изо дня в день оставалось неизменным. Мы видели друг друга регулярно, но лишь издалека: там, где я сроднилась с обличием танцовщицы с коварными злодейскими планами по соседству с важной величественной фигурой, вытанцовывающей вокруг трона. Оставалось лишь наблюдать исподтишка и мимолётно, чтобы сохранять любопытство незамеченным. Мы с
Переболев его толстым юмором и хамством, эксгибиционистскими наклонностями и ветренностью, смирившись с пропавшим ко мне интересом, я с жутковатым откликом несправедливости в груди прислушивалась к сплетням: даже перечисляя в голове весь список его недостатков и нанесённых мне обид я была не согласна с этим вопиющим сквернословием, потому что замечала чуточку больше. Да, он был слегка эксцентричен, капризен, как плохо воспитанный ребёнок, но его напарница оказалась провокатором, осторожно действующим из тени. Я и понятия не имела, что такого неприятного брюнетка может сказать Брэндону, но понимала, что она давит на одни и те же рычаги, успешно пользуясь этим в неизвестных целях. Пара замятых ссор обеспечили Брэндону дурную славу в театре, хоть я и замечала, как усердно он стремился уладить эту жалкую несправедливость.
Крэг оставался подчёркнуто отстранённым от выяснений отношений, несмотря на то, что был одним из свидетелей конфликтов в паре по другую сторону зала. Вероятно, его мало интересовали и сплетни; в присутствии наставника пресекались посторонние разговоры и тогда мы по нескольку часов не продыхая забывали о реальных взаимоотношениях. В репетиционной происходили иного рода конфликты, призванные сделать постановку непревзойдённой. Нью-Йорк видел нас лишь по пути на работу и к дому; наши жизни вертелись вокруг прогонов, образов, созданных из ничего, но занимающих наши головы, словно личные проблемы.
Девушка в белом летящем платье наизусть свободно проплывала в танце по парапету, вторя невесомым складкам шёлка: свидание подошло к концу, но они не попрощались. Батман, лиричный тревожный изгиб, потерянный взгляд, брошенный по сторонам. Как мог он уйти не поцеловав? Смычки скрипок жутко цепляют за звонкие дребезжащие струны: тоскливо и почему-то страшно, словно он уже где-то далеко. Успел убежать! Сердце колышется до боли, дрожащие ладони ложатся на грудь: чей это рукав плывёт на зеркальной поверхности?..
Танец с Карлосом был поставлен за две с лишним недели. Уверена, что он был готов заведомо, но это то, с какой скоростью мы смогли усвоить новую информацию. Теперь репетиции номера с исчезновением возлюбленного планировались значительно реже, но мы обещались тщательно и периодически прорабатывать все расставленные акценты и эмоции наряду с техничной хореографией. Я была этому несказанно рада: вновь и вновь пережитые чувства боли от утраты близкого человека уходили на второй план, а рабочее расписание претерпевало изменения, словно новая веха приближалась не только в истории, но и в моей личной жизни. Сюжет ждали подвижки, и, наконец, в нём должна была появиться пара бесстрастных голубых глаз. Насколько же изнурительным стало ожидание: несколько недель дома в раздумиях перед отлётом в Нью-Йорк и постановка первой сцены отняли из
С особой бережностью и скромностью, я мысленно подсчитывала, сколько прошло времени с момента знакомства с Брэндоном, осознавая, что уже месяц он не выходит из моей головы. Беспокойный разум начал подбрасывать мне сумасшедшие идеи, словно жадные и голодные фантазии на его счёт - преданная исхудавшая собака. Я как могла подкармливала её ложными надеждами и затёртыми до неузнаваемости воспоминаниями о наших мимолётных взглядах, о коротких бессодержательных разговорах; выгуливала её вечерами по Бродвею и брала с собой на ночь в кровать. Теперь она меня словно грела от наступивших осенних заморозков, и если бы не назначенная на понедельник репетиция с блондином, я бы уже придумала своему новому питомцу имя.
Его имя.
***
Каждое утро я созванивалась с сестрой. Репетиции оканчивались, бывало, и ночью, когда Молли уже спала, поэтому мы старались держать видео-связь стабильно перед учёбой и работой. Эта юная девушка была ещё одним негласным поводом для моих беспокойств: иногда я ловила её на вранье, но не спешила разоблачать. Дома действительно было чисто, прекрасные свежие портреты регулярно появлялись на холстах, домашняя еда часто виднелась в холодильнике, и это не могло не радовать. Пару раз лишь я видела, как чужая куртка висела в коридоре, что может лишь означать, что Тони поселился в нашей квартире; потом Молли догадалась прятать вещи в гостиную. Бывало, девушка специально не заходила к себе в комнату или отказывалась заглянуть в мою, что меня приводило лишь в моментальное неизъяснимое беспокойство.
Но я не спешила высказывать это сестре. Спрятанный от моих глаз бардак или сонное лицо чужого полуголого человека в домашней постели лишний раз убережёт мою психику на приличном расстоянии от Сан-Франциско. Я уверена, что Молли можно доверять; я лишь странным образом реагировала на едва заметное присутствие Тони - ревностно что ли…
Сестра неохотно рассказывала про своего парня, сухо обходясь дежурными фразами о том, что у них всё хорошо. Личные вещи, картины, посуда - всё стояло как-то не так. Интуитивно или непредвзятым случайным взглядом я натыкалась в маленьком квадратике изображения внутри телефона на перестановки, передвижки в комнатах. И лучше бы я не знала… Но подсознательно всё-таки чувствовала, что было рук дело Молли, а что не её… Как могла поступить только Молли, а как посторонние люди. Меня не покидало чувство, что в нашей квартире хозяйничает проходимец, и от этого часто мне на душу закрадывалась гадкая липкая безысходность, словно родной дом теперь был осквернён. Конечно, об этом я не имела права сказать вслух юной ранимой девушке.
– До завтра, милая. Будь умницей, - судя по весёлому звенящему голосу — всё как всегда в порядке. Это усыпляло мою воспалённую бдительность.
Сегодняшнее утро стало для меня особенным за последний месяц. Даже не хотелось надумывать проблемы у с виду довольной Молли: закралась мысль о том, что она может быть действительно счастлива, тем более, что её бойфренд как бы присматривает за ней, делая мне одолжение. С лёгкой подачки Крэга, приславшего сообщение прямо перед выходом, я застыла в дверях, легко отделавшись от привычных неприятных мыслей.
Репетиция будет проходить в театре с 10 часов.
Мы редко выбирались в зал, занимаясь постановкой хореографии в студии. Но этот день будет проведён в восхитительных необъятных кулисах и на выстланной гладким податливым деревом сцене, от одного вида которой у меня захватывало дух. Видимо, после отыгранной в субботу и воскресение постановки зал перешёл в наше распоряжение. В моё и Брэндона.
В приятной растерянности я опустилась на пуфик у выхода из номера: освободился час свободного времени, учитывая, что и театр был в пешей доступности от гостиницы. В предвкушении запустив руку в спортивную сумку, я нащупала записную книжку с пометками о своей роли и в очередной раз за прошедшие выходные освежила в памяти строки, что знала практически дословно.