За кулисами
Шрифт:
– Если под словом "веселиться" ты подразумеваешь двенадцатичасовой рабочий день, то ты охрененно прав, - от контраста прозвучавшей грубости на фоне внушительной театральной эстетики, я замерла, сохраняя покорное молчание. Это было неожиданно, но, видимо, необходимо, чтобы поставить Брэндона на место. Да и Макарти довольно часто мог выражаться, если только речь не заходила о его высокоморальных постановках. Блондин кисло улыбнулся, но смолчал; тогда Крэг быстро включился в работу.
– Расходимся по кулисам. Начнём не с хореографии, а с выхода друг другу навстречу.
– Не договариваясь, мы развернулись в разные стороны, спрятавшись от ярких рассеянных лучей за струящимися нежными тканями. Лукавый взгляд напротив вынудил меня сладко
– Начинаем с правой ноги, шаг в шаг. Брэндон смотрит на Мишель, а она, потерянная, в пол. Не забывайте настроение, которое мы воссоздали с каждым в прошлых сценах. И…
Пружинистая мужская походка быстро настигла меня врасплох. Я мысленно держала образ душевной пустоты, бедности в праздных интересах и радости от жизни; за время постановки, где раскрывалось прошлое М, я прониклась болью, и научилась показывать её по необходимости. Только в присутствии Брэндона это оказалось проблематично, что повергло меня в тупое замешательство - взгляд неконтролируемо блуждал то по полу, то поднимался на уровне голубых, светящихся озорством глаз. Блондин лихо обошёл подмостки, направляясь прямо ко мне, и взвинченно коснулся плеч. От неожиданного прикосновения я едва слышно ахнула, чувствуя, как тепло приятно горячит вздрогнувшее тело.
– Стоп, - Крэг взволнованно сорвался в нашу сторону. Его ладонь оказалась на лбу, что могло значить лишь головную боль в нашем лице. Мы с блондином поспешно отпрянули по разные стороны, по одной молниеносной реакции поняв, что произошло что-то нелепое.
– Ребята, можно посерьёзнее?
Наставник возник между нами, схватив обоих под руки.
– Брэндон, где твоя глубокомысленность, над которой мы работали всё это время? Почему ты выпрыгнул из кулис, словно у тебя роль деревенского мальчишки, пасущего коров? Ты пришёл раньше, уже полчаса бродишь по сцене, и так не показал той благородности, статности. Ты просто бросился на неё, не выдержав паузу, не оценив её моральный настрой. Которого, кстати, совсем не было!
– Макарти угрожающе обернулся в мою сторону, утягивая и меня, и Брэндона в насильственную прогулку втроём по сцене. Он не на шутку встревожился.
– Ты растоптана скорбью, скучаешь по прошлому или счастлива, что на тебя клюнул богатенький принц? Я что-то не понял… Выглядите, как две собачонки на улице, сорвавшиеся с поводков и бегущие друг другу навстречу.
От последней фразы меня изрядно передёрнуло: не хотелось бы выпускать на волю свои потаённые фантазии, тем более на виду у блондина. Хоть теперь он сам предстал передо мной в невинной обескураженности, которая немного погодя превратилась в спесь самодовольства.
Первая попытка как-то не задалась, но дело было вовсе не в том, что она первая. Ещё несколько раз мы попытали удачу, стремясь удержать на лице весь набор эмоций, на которые указал Крэг.
– Я рассчитывал, что выход получится естественным образом, что на него не придется тратить уйму драгоценного времени. Безобразники!
– Мы стояли рядом после очередной неудачной попытки. По широкой улыбке блондина не было похоже, что он расстроен; я тихо рассмеялась.
– Как же мы можем ставить танец, когда вы не можете держать образ? Быстро по кулисам!
Высоко подвешенная плотная ткань, прячущая нас от серьёзности Крэга, позволяла мне на одно мгновение перед счётом свободно полюбоваться фигурой напротив, что переминалась в нетерпении с ноги на ногу. Всё зашло настолько далеко, что контролировать улыбку не представлялось возможным.
– Мишель! Ты пропустила такт. Где ты там?
– Чёрт возьми, это было и смешно, и грустно. По ощущениям, непонятно откуда взявшаяся неловкость сильно затянулась, повергая наставника в прострацию и раздумья.
Через неопределённое количество потраченного времени из шагов навстречу
– Вот так. Будто она — драгоценность, оброненная на улице. На лице должно быть восхищение, трепет от встречи и лёгкая недоверчивость. Явно осмотри её, покажи зрителю, как ты на неё смотришь, - в этот момент наши взгляды расходились; я отворачивалась в другу сторону зала, не имея возможности оценить, как именно он на меня смотрит.
– Постарайся очень осторожно обойти её, словно боясь напугать. Несколько тихих безуспешных попыток завладеть её вниманием…
Всё это было очень на него не похоже. Брэндон не боялся меня напугать, когда при первой нашей встрече сверлил неприкрытым раздевающим взглядом; не осторожничал в танце, в наглую подкрадываясь, как делают хищные звери; не тратил попытки заявить о своём присутствии, а просто подошёл ко мне так, что о его решении выяснить со мной отношения были в курсе пару сотен человек в зале. Как странно, но и так, как просил делать Крэг, он тоже недурно умел.
– Мишель, озирайся на каждое невесомое прикосновение. Ты — раненый зверь, тебя пугает интерес других людей к твоей персоне. От боли тебя едва ли может отвлечь чьё-то смутное желание помочь. Потому что никто не знает, как тебе помочь, - в первые моменты приходится больше отыгрывать чувствами, чем движениями. Разъяснения Крэга наставили нас с Брэндоном на путь исправления: каждая фраза помогала всё больше понимать роль в этом номере. И вот уже под гнётом звучавших истин мне стало совсем не до смеха.
– В тебе должна быть полётность, желание придать ей силу, потянуть за собой. Не обращай внимание, как она отнекивается, ты же не знаешь, что на самом деле она чувствует. Представь, что ты не читал сюжет постановки и понятия не имеешь, что у неё может быть в душе. Она просто прекрасная девушка, и тебе захотелось её разбудить от серьёзности. Допустим, она просто устала после рабочего дня, но ты — принц, можешь дать ей всё, что она бы захотела, - руки переплелись над нашими головами, и я осторожно облокотилась о его твёрдую грудь, заглядывая снизу вверх в сосредоточенные небесные глаза.
– А ты — пугливая птичка. Тебя взяли в оборот, наверное, с хорошими намерениями, и тебе искренне жаль, но это не то, что нужно. Ты сама не знаешь, что тебе нужно, когда ничего не может радовать, когда рядом никогда не сможет быть он — тот, кого ты любила всем сердцем. Он был единственный и остался им. Может показаться, ты совсем безучастна к принцу…
Мужские ладони бережно огладили мои руки и плечи, разворачивая нас по разные стороны полуобъятий: Брэндон смотрел лицом в зал, а я — на задние полотна кулис. От несвойственной ему ласки, я тяжело сглотнула слюну, пытаясь удержать взбушевавшееся ноющее удовольствие. Мужчина уверенно придерживал меня, но не сводил взгляд со зрительных рядов.
– Но нет, ты подпускаешь его ближе. А может, это выход? Может, его внимание станет утешением для тебя? Ты ещё не знаешь, что с этим делать, нет никаких задних мыслей. Небольшая пауза, раздумья. И ты разрешаешь себе дать эту слабину — вы вступаете в полноценный танец. Поначалу, робкий и может, где-то неумелый.
Гудящая тишина, поселившаяся в зале, была нарушена колдовской тихой музыкой. Крэг облачился в спортивную одежду и встал чуть поотдаль, позволяя повторять подготовленные связки движений. Наставник успевал отыграть за все возможные роли параллельно: он был и тот самый благородный принц, он вживался и в женственные нежные образы, он и не умолкая рассказывал о судьбе и переживаниях им придуманных персонажей. Гениальный Макарти демонстрировал поддержки в паре со мной и даже брал на себя роль ведомого, позволяя Брэндону себя поднять.