За мгновение до мечты
Шрифт:
Мы отмечали большой компанией. Даже маленькие Любимины друзья приехали, кое-как пробравшись по жуткому месиву дороги. Были и шарики, и хлопушки, и торт. Хорошо, что мы не сильно мешали младенцу – Ариэль просто уходила кормить сына в дальнюю спальню. Игровой коврик вызвал восторг у всех деток, и они исползали его вдоль и поперек. Не обошлось и без вредительства – машинка на пульте управления лишилась колеса по вине неугомонной Любимы. Под вечер, когда гости уже разошлись, дочка уснула на стуле, обнимая большого белого медведя – подарок Ариэль. Мун купил железную дорогу, и паровоз продолжал ездить, тихонько пыхтя. Я взяла малышку на руки, отнесла в кровать и осторожно раздела.
– Спи, моя кроха. И тебе, Бьёрн, где бы ты ни был – доброй ночи.
Я не хотела ложиться, чувства и мысли беспорядочно копошились, расталкивая друг друга. Средство от бессонницы было только одно…
Экран приветливо светился – Бьёрн шел к кораблю, легкая улыбка играла на губах. Заметив, что его снимают, мужчина весело замахал руками.
– Халва, хватит уже! Я тебе не модель какой-нибудь.
– А ходишь красиво, – рассмеялся за кадром терронец. – Ну-ка, повернись в профиль, встань в позу…
Я лишь спустя минуту поняла, что они дурачатся специально для меня.
– Я так не могу.
– Пробуй.
– Не хочу. Идиотом себя чувствую.
– Да ну тебя. Дай, покажу.
Послышался смех Бьёрна, и я увидела Халли. Он непринужденно встал у бортика и красиво откинул волосы назад.
– Теперь улыбочку и поиграть мускулами.
– Эй, мы ведь для моей любимой снимаем! Ты полегче, обольститель!
Я тихо, со слезами, рассмеялась. Захотелось выбежать под дождь, чтобы остудить боль, но я продолжила смотреть. Как же тоскливо было без них! Увидев снова Аврору и Марррога, я испытала странное чувство удовлетворения. От них пахло космосом и железом, песком и далекими мирами. Я любила их – без внушения, а потому, что они стали важной частью моей жизни. И они знали Бьёрна, он как будто глядел через них на нас с Любимой. Возможно, я просто медленно сходила с ума из-за постоянного просмотра этих видеозаписей…
Вот Бьёрн спустился к инженерам, они что-то обсуждают. Мне нравится его сосредоточенный вид и то, как внимательно его слушают подчиненные. Сразу видно, что между ними доверительные отношения без наглости и натянутости. Его было легко любить. К нему было легко привыкнуть. А вот остаться без него было больно.
Я выключила камеру. За стеной заплакал Луни, Любима повернулась на живот и что-то пробормотала. По стеклу били ветви старой яблони. Жизнь продолжалась, но мне как будто не хватало воздуха. Я знала, что дочка не проснется, и вышла на веранду, быстро прикрыв за собой дверь. Мокротой ударило в лицо, босые ступни пронзило холодом. Кромешная осенняя ночь была озарена единственным фонариком вдалеке – тем, что всегда горел над калиткой. Под дождем его свет плакал, и я не сдерживала слез. Пора отпустить. Сейчас. И не мучиться дольше, потому что так я стану для дочки дурным примером. В последний раз перед сном прореветься – и хватит. Слезы уже не приносили облегчения, только провоцировали мигрени.
Я вышла под дождь, пошла по размытой тропинке вперед. Грязь была без примесей, и даже если какой камушек вопьется – не страшно. Я перестала бояться боли. Сад казался заколдованным, только теперь это были чары печали. Теплые дожди остались далеко в прошлом, и, не знаю почему, я наслаждалась ледяным ливнем, который призывал меня уподобиться ему, стать пустой, одинокой, темной...
Отпустить. Оставить прошлое, как советовала мама. Или сохранить надежды и научиться жить в постоянной печали? И вдруг средь дробного шороха капель послышались шаги, и я, вместо того, чтобы рвануть домой, стала всматриваться во тьму. Посреди ночи станет ли друг пробираться в дом? Уж точно нет. Если позову на помощь, могу спугнуть, а я хотела взять человека с поличным. Медленно, крадучись, темная фигура возникла из леса. Фроуди?! Да, похожий силуэт. Неужели он собирался выкрасть Любиму? И как миновал «ловушки» Муна? Я пожалела, что вышла из дому без оружия. Больше всего мне хотелось ранить гада.
Нужно было действовать быстро. Лопату в руки – и в кусты. Сидеть тихо и ждать подходящего мгновения. Когда мужчина был в трех шагах, я выскочила и огрела его по голове, причем била от души, не жалеючи. Рухнул он лицом прямо в грязь, и я, утробно рыча, приготовилась нанести еще один удар. Не успела – мужчина перекатился, дернул меня за ногу, и я грохнулась рядом с ним.
– Убью!!!
Рык получился звериный. Даже когда он схватил меня, не давая подняться, своими ручищами, я не ощутила страха…
Нет, руками. Фроуди не стал бы держать так бережно.
– Тая, – произнес голос, и я перестала дышать. – Ты мне башку раскроила…
– Бьёрн?.. – вымолвила я, не смея поверить в происходящее.
– Да, – хрипло рассмеялся он. – Снова приперся без приглашения.
Я зарыдала и повалила его обратно в грязь.
– Прости, прости… Я думала, это злодей… я перепутала… родной мой, хороший… любимый мой!
Он не дал мне сказать больше ни слова, обхватил ладонями щеки – и поцеловал. Губы его были горячими и влажными – вкус дождя и крови. Господи, как же мне хотелось позабыть время и остаться во мраке навсегда! Пусть холод, пусть больно, зато мы вместе и чувствуем друг друга. Бьёрн целовал меня так жадно и поспешно, что я дышать не смела. А когда закружилась голова, он обхватил меня руками и ногами, и мы остались сидеть в луже. Я не шевелилась. Так во сне бывает – одно движение, и проснешься.
– Я тебя люблю, Тая, – прошептал он, мягко целуя меня в ухо. – Люблю. Так долго хотел это сказать без боязни потерять.
– И я тебя люблю, – прошептала я. – Но еще секунда – и проснусь. Все так реально, но как будто выдумано.
– Малышка, во сне грязь не такая липкая и пахучая.
– Не знаю, – отозвалась я, и тронула его лицо, пытаясь понять, может ли сон быть таким четким и осознанным. – Бьёрн, боже мой! Да я и правда тебя ранила! И мы валяемся в грязи?.. Быстро, в дом!
Сладостная греза была удивительно стойкой, никак не хотела сдаваться. Ливень, тьма и его горячая рука. Противная жижа в волосах. Стойкий аромат осени… Мы подошли к веранде, и Бьёрн опустил сумку на крыльцо.
– Весь дом перепачкаю.
– Ничего. Сейчас главное помыться и твою рану посмотреть. Это еще хорошо, что я пистолет не взяла.
Мужчина понимающе хмыкнул. Он, в отличие от Муна, прекрасно знал, что лежит у меня в кладовке, даже посоветовал ружье повесить на стену. Именно благодаря ему я в тот день смогла быстро вооружиться, так бы сто лет искала по разным закромам патроны и стволы…
Дом встретил нас тишиной. Бьёрн не подошел к детской кровати, и вообще вел себя неуверенно, почти робко. Я за руку отвела мужчину в ванную и включила нагреватель.
– Бьёрн.
– Тая.
Он сильно изменился. Теперь волосы были острижены коротко, щеки впали, выглядывающие из-под манжет запястья выдавали худобу. Форма по-прежнему сидела на нем отлично, но нельзя было не заметить, как сильно он истощен. Я жадно вглядывалась в его лицо, очищая глубокую ссадину и обрабатывая ее. Потом надежно залепила широким пластырем – и меня как отпустило. Реальность нахлынула горячей волной, взбудоражила замершее тело. Я схватила Бьёрна за руку.
– Ты здесь, ты с нами! Как? Почему? Надолго?!